Быть фениксом, одним из самых знатных и сильных, быть великим. А теперь существовал серьезный риск умереть безмозглой курицей. Точнее, попугаем.
Страшно.
День промелькнул как-то быстро и суетливо. Вещи были собраны. Кеша питался где-то на кухне, как обычно, расточая комплименты девушкам. Делал он это, кажется, так же естественно, как и дышал. Это… было для него обязательным нюансом в общении с прекрасным полом. Притом, надо отдать этому в прошлом явно бабнику должное, получалось у него все ненавязчиво и правдиво, что ли. Во всяком случае, ему верили и, соответственно, таяли.
А я сидела в саду, на памятной лавочке, там, где мы в свое время познакомились с Инеем и, обхватив коленки руками, думала. Одета была на сей раз в просторное платье из плотной материи цвета аквамарина. Однажды он сказал, что у меня аквамариновые глаза… и как-то незаметно гардероб обогатился нарядами этого цвета.
Глупая, глупая Лали. Вдвойне глупая, потому что сейчас думаю, а так ли нужно мне идти к Земляне и так ли плох Инейран.
Как же все сложно. Мне так хочется, чтобы все было хорошо… чтобы надолго. Но как бы ни обзывался Кешка, я все же не дурочка. Инейран старше меня, но дело даже не в этом, потому что десять с чем-то лет не такая уж большая разница. Он очень многого добился в жизни, он много видел, много где бывал. Он больше знает.
А что я? Тепличный цветок, у которого тело воспринимают отдельно, а мозги отдельно.
Так что не станем обольщаться: что бы ни говорил Дальварис, он вернет меня домой после времени, отпущенного Законом, и я останусь с разбитым сердцем. Да-да, если учесть, что наг умеет обращаться с женщинами и что в полузмеином виде он должен быть только в первый раз… А я и так к нему неравнодушна….
Но дело не только в этом. У меня есть обязательства. Мышка принесла клятву, а Нурикеш… все дальше скатывается к животному состоянию. И мне очень неприятно это наблюдать.
Потому я все же пойду наперекор системе. Негоже из-за минутной слабости отказываться от будущего. От возможности измениться.
Я решительно сжала кулачки и посмотрела на закатное солнце, золотящее верхушки деревьев, дарящее последнее тепло камням дорожки, отдающее земле все, что возможно, перед холодной ночью.
Погруженная в себя, я совершенно не заметила, как ко мне приблизились, вздрогнула лишь когда сели позади и, легонько сжав предплечья, притянули к широкой груди. Дернулась и испуганно оглянулась, чем Иней тут же воспользовался, на миг коснувшись губ легким поцелуем.
— Добрый вечер, — невинно поздоровался наг, с иронией глядя на меня.
— Д-д-добрый, — запнулась я, не зная, как реагировать на внезапно явившийся предмет размышлений.
— Сегодня очень красивый закат, — спокойно продолжил рыжий, на миг отстраняя меня. Перекинул ноги через лавку так, чтобы я оказалась между его коленями. После Иней притянул меня еще ближе, и не думая убирать одну руку с талии, а сам откинулся спиной на ствол дерева.
Я не знала, что делать. Наг ничего не говорил, не соизволил предложить тему для беседы или хотя бы начать выяснять отношения. Он просто обнимал и молчал. Почти как раньше, только тогда он садился рядом, и мы могли так сидеть очень долго. Вообще, практически с первых дней нашего знакомства доступ у него был всюду, кроме спальни, да и туда он тоже мог спокойно заглянуть и попросить меня перебраться в какое-нибудь более подходящее для нашего общения место.
Я, помнится, всегда удивлялась, почему он у нас дома чувствует себя совершенно свободно. Но Инейран на вопросы отмалчивался. А если я была слишком настойчива, то прямо просил не пытать его на эту тему: мол, все равно не скажет.
Папа же… он просто говорил, что в текущей ситуации иного выхода у него не было. И все. Про остальное — молчок. Только после обмолвок Гаррини все стало ясно. Инейрану Дальварису было дано "добро" на ухаживание, которое, из-за моей незрелости, продвигалось крайне медленно. Но все же очень продуктивно, потому что совершеннолетие пришло, чувственность начала просыпаться, и даже если бы у меня не обнаружилась сила, я все равно бы ему досталась. Просто соблазнилась бы, как миленькая, ведь, как недавно выяснилось, в человеческом облике он у меня вообще никакого отторжения или опаски не вызывает.
И да, отец ему не отказывал сначала тоже наверняка не по доброй воле. Все же Иней, как оказалось, — чрезвычайно жесткий и целеустремленный тип. И если была договоренность, что любые отношения — только с моего согласия, то лорд Нарийн, разумеется, дал ему доступ в наш дом.
Как же все… куплено в нашей жизни. Даже я. Ведь наверняка Инейран много вложил в то, чтобы у отца не осталось иных претендентов. И если вспомнить его же слова, то он был готов устранить новых.
— Зачем ты тут? — Я повернулась к нему, одновременно ощутив, как дрогнула ранее неподвижная рука на моей талии.
— Хотел провести это время с тобой, — спокойно отозвался мужчина. — Так, как раньше. Лалидари, не порть момент, а? Я не пристаю, гадостей не говорю и вообще веду себя прилично и примерно. Отвечай мне тем же, хорошо? — Он внезапно тихо рассмеялся и, взяв мою ладонь, поднес ее к губам, нежно поцеловав пальчики. — Хотя по поводу первого пункта… я не против приставаний с твоей стороны.
Я не ответила, лишь досадливо дернула бровью и отвернулась, вернувшись к созерцанию заката.
Мужчину я старалась подчеркнуто не замечать. Села прямо, пытаясь не касаться спиной его груди, и всеми силами изображала невозмутимость. Хотя то, что рука вокруг моей талии тут же сжалась, стоило мне попытаться отстраниться еще дальше, разозлило. Но сделать я ничего не могла. Вернее, могла только скандал устроить, а это, к сожалению, не вариант. Или к счастью.
Скандал закончится… чем-то, да закончится. Как минимум — потерей самоконтроля, потому что я не смогу сохранять невозмутимость, а как максимум — потерей душевного равновесия. Если он решит закрыть мне рот поцелуем, а не выслушивать или что-то доказывать.
— О чем ты думаешь? — раздался совсем рядом тихий голос Инейрана, и его дыхание, отдающее знакомым ароматом цитрусовых, шевельнуло прядку волос у скулы.
— О том, что сегодня чудесный закат, — ровно сказала я. — Впрочем, мы это уже обсуждали, Иней.
— Ну и что? — иронично фыркнул мужчина и заправил мне ту самую прядку волос за ухо, делая это так медленно, что я успела прочувствовать каждый миг этой… ласки. Да, это была ласка. Ненавязчивая, словно невзначай, но ласка, от которой кожа у меня покрылась мурашками. И в руках мужчины стало еще более неуютно, потому что хотелось отстраниться еще дальше или прижаться еще ближе.
