Засранец! Нахальный, несносный, невыносимо дурной!
И невозможно любимый, что уж скрывать.
28
Почему, спрашивается, мы до сих пор не проложили нормальную дорогу до Таненгрева? Ну да не мне жаловаться — «Корингтон» и не по таким ухабам проехать может. Не зря мы с Друадахом валялись под этой машинкой несколько месяцев, переделывая рессоры, мост, привод. Но всё же заднице про надёжность и проходимость не обскажешь: а она-то в отличие от кара, чувствует каждый камень. Так и охота обратиться да добежать до деревни медведем. Не по статусу, увы. И кар бросать посреди леса нельзя: добраться-то доберусь, но место хорошей машины — в гараже, под крышей, чтобы хорошенько просохла и не пошла ржавчиной.
— Ты, надеюсь, приехал не пить самогонку с бабулей и Друадахом? — вместо приветствия выдал Арти, стоило только припарковаться у нашего дома и выйти из кара.
— Ты вообще знаешь слово «здравствуй»? — поинтересовался я, направляясь к багажнику. Зря, что ли, пёр столько всякой ерунды для деревни? Шаль для бабушки, гремяще-звеняще-магическую хрень для Оры; разные продукты, коих в наших ебенях сроду не достать, и прочее по мелочи, в основном для местной детворы.
— В щёчку тебя не поцеловать? — ехидно осведомился Арти, забирая у меня первую из многочисленных коробок.
— Прости, я по девочкам. Уж молчу про то, что ты вообще-то мой брат.
— Сводный, и родство с Джинни тебя вроде бы никогда не останавливало. Кстати об этом — так когда у вас свадьба?
Ненавижу, когда он так делает. Нет, я, конечно, очень благодарен Арти за то, что он всегда на моей стороне. И его искренняя поддержка всегда была ценнее любого нытья Шандара про его драгоценную дочку. Ну, почти всегда…
— Прости, я пока не купил кольцо.
Меня одарили снисходительно-надменным взглядом, коим неизменно славились все хвостато-полосатые представители клана гро Маграт. Да, даже мелкий Инсар.
— Купил. Лежит у тебя в столе уже хуеву тучу лет — на мой возмущенный взгляд этот несносный кошак пояснил: — Что, ты думаешь Эмма только тебя любит? Я её обожаемый котеночек! Так что да, когда свадьба, Хота?
— С чего ты вдруг завёл эту свою песенку? — произнёс я недовольно. Пока ещё не рыча, но даже Арти не стоит сюда лезть. Потому что…
Потому что эта тема чересчур острая, чтобы обсуждать её во время разгрузки машины.
Я ведь так и не понял, что происходит между мной и Реджиной. Люблю ли я её? Определённо. Все эти годы любил, не прекратил и сейчас, несмотря на пятилетнюю разлуку и ой какое хреновое расставание. И она меня любит, это ясно как день, даже никаким избранником Хаоса быть не нужно. Но готовы ли мы возобновить наши отношения? А уж тем более жить вместе и надеть кольца? В теории — да, на практике же и я, и Джинни имеем друг к другу столько претензий, что есть риск поубивать друг друга. Какие уж тут свадьбы, когда всё, что между нами было — премилое валяние в её постели и пара жарких поцелуев.
— Ой, а то ты не знаешь… — тем временем принялся ворчать братец. — Обженить тебя, дурака, хочу, чтоб мою кузину не увёл сучий волчара. Смотри, ещё немного — и наша киса с полного одобрения родни отдаст руку, сердце и прочие органы грёбаному Брендану гро Ярлаку.
Слухи о новоиспечённом женишке для моей Джинни дошли до меня пару дней назад. Ну как слухи — констатация факта от Изары, которая безо всяких церемоний заявила, что если не перестану строить из себя недотрогу, Реджину себе заграбастает альфа волков. Вообще-то хороший парень: сильный, толковый и не замеченный ни в какой херне. Да что там — пожелай гро Ярлак в жёны любую женщину моего клана, я бы мигом согласился. Сильные союзники на Севере — необходимость, без которой недолго и лапы откинуть.
Любую. Но не ту, которая принадлежит мне. Мне, а не какому-то вшивому волчаре, будь он хоть триста раз хорош!
Судя по вмиг побледневшему лицу Арти, зарычал я слишком громко и грозно.
— Ладно, ладно, — он примирительно поднял руки, — понял я! Реджина принадлежит тебе, а кишки маршала псины ты намотаешь на провода, если посмеет тянуть лапки. Вопрос только, знает ли об этом сама дражайшая кузиночка?
— Уж точно подозревает, — проворчал я.
Что уж там — знает наверняка, ведь я сказал ей о своих намерениях прямым текстом. Другое дело, что знать об этом всем и каждому вовсе не обязательно. Не рассказывать же, как я воровал чернику у Джинни? Или как изображал из себя мехово й ковёр, потому что она была такой милой и нежной, словно мы оба ещё совсем дети, у которых не накопилось множество обид. И уж точно я не буду рассказывать дражайшему братцу, как остался с ней, спящей, чтобы просто побыть рядом.
Не нужно ему об этом знать. Никому не нужно. Уж слишком личное. Тёплое и важное. Не для чужих ушей, не для насмешек и подколов, даже если они будут от моего брата.
— Эй, в доме, а дверь открыть? — заорал я, поднимаясь по ступеням нашего деревенского обиталища.
Открыли. Да не кто-нибудь, а Уна гро Гален в типичной, казалось бы, садово-огородной футболке, но с таким вырезом, что любой здоровый гетеросексуальный мужик, не отягчённый на всю голову всякими там вздорными тигрицами, непременно подумал бы о койке. Ну или о сеновале — как-никак, мы в Таненгреве, тут всякое возможно. Уна умеет быть эффектной, не отнять. Но как по мне, от девиц вроде неё стоит держаться подальше. Вроде не альфа, однако никаких сомнений, что быстренько запихнет под каблук и будет пилить долгими вечерами. Короче, то ещё сокровище, которое, по счастью, мне не достанется.
— А ты что здесь делаешь? — спросил без особого интереса, когда она забрала одну из коробок, что я держал в руках.
— Помогает по дому, — заявила вышедшая навстречу бабушка. — Должна же быть клану от неё хоть какая-то польза.
— Эй, я помощник судьи! — возмутилась её тоном Уна. — От меня уж явно больше пользы, чем от этой вашей…
— Бумагомарательство — не польза. Осень не за горами, а у нас что? В погребах пусто, запасы не сделаны, бормотуха киснуть не поставлена! Нахрен мне тут судьи с прокурорами?! — бабушка бросила на меня такой грозный взгляд, что я невольно покосился на её верную клюку. — Мне руки нужны, а не вот это блядство с маникюром!
Ладно, к Уне я, может, и не питаю теплых чувств, но тут стало её жаль. Спину свою прикрывать я ей ни за что не доверю, а потому и своей бетой не назову, но должен признать — она сильная, работящая, неглупая. Красивая, опять же; родит в клан симпатичных медвежат.
— Бабушка, какая осень? — решил я вступиться за Уну. — Июль ещё не кончился!
— Но уже давно начался! А значит, со дня на день погода превратится в говно, и будем мы не сиськами сверкать в модных майчонках, а всем кланом в грязище ковыряться, в галошах и шерстяных носках. Что я, второй день в Грейморе живу, что ли?
— Вторую сотню лет, если точнее, — тихо ввернула Уна. Это она зря.
— Поговори мне ещё! — бабушка замахнулась было на неё клюкой, но «воспитывать физически» не стала. — Не клан, а херня какая-то. Распустил Шандар всех, ходят, языками чешут, а работать некому! За дело, живо! В сарае крыша тёчет, на мельнице фундамент опять перекосило!..
— И давно она так? — тихо поинтересовался я у Арти, когда бабушка, грозно потрясая своим орудием пыток, умчалась в дом.
— Со вчерашнего дня. Даже близнецам досталось — с утра ушли с Мэтто на охоту, а то дорогая бабуля уж больно разошлась. Мол, жрать дома нечего, с голоду помрёте, так вам и надо.
— Весело, — протянул я, устраивая коробки рядом с остальными. Потом разберём. — Погоди, если близнецы тут, то и Шандар с… Изарой?
Арти покачал головой, но усмешку на его губах я заметил. Знал, поганец, чьё имя я хотел произнести на самом деле.
— Бернар и Инсар отлучили нашего дядюшку от своего воспитания. Вторую неделю уж тут, с тех пор, как Джинни вусмерть посралась с Даром. Странно, что ты не знаешь.
Как будто у меня есть время на то, чтобы узнавать, чем живёт дражайший дядюшка. За минувшую неделю много чего произошло. Начиная от свалившейся на мою медвежью голову прорву работы, которую нужно было срочно разгрести, и заканчивая Джинни. С ней-то проблем никаких — благо все обвинения по делу Маккензи с неё сняли, а в новые истории она пока не влипла. Наводит красоту в своём пряничном домике и готовится занять весьма солидную для её лет должность в гильдии магов… Словом, по-прежнему умница, красавица и примерная девочка, не зря считается гордостью семьи. Но присмотреть за ней, особенно после переезда, было жизненно необходимо. На всякий случай.
