кушетке, потирая руки, саднящие после ремней. – В конце концов, я тоже человек.
– С чего ты это взяла? – усмехнулась женщина. – Ты кто угодно, но только не человек. А значит, ты отличаешься. Тех, кто отличается, надо уничтожать. Ты – уродка, ты не должна существовать.
– Почему это? – последовало справедливое возмущение с моей стороны.
– Только то, что ты существуешь, что у тебя за спиной есть эти отвратительные отростки, не только попирает все законы природы, но и позорит человеческую расу. – менторским тоном говорила женщина, честное слово, как будто лекцию читает. В голосе никакого предубеждения, ненависти, расизма, что вполне соответствовало бы ее словам.
– Почему вы так говорите? – вырвался у меня вопрос. – Я имею в виду, «почему» вы придерживаетесь именно этих взглядов? Что вам сделала я? И как вообще в принципе могли развиться такие мысли? Ведь насколько я знаю – на земле больше нет подобных мне.
– Да. Тут ты права. – женщина придвинула к себе стул и села прямо напротив меня. – Таких как ты больше нет. По крайней мере это то, что известно нам. Но есть другие дети. Да и взрослые тоже. Те, кто чем-то отличаются от обычных людей. Мы не берем в расчет тех, кого принято называть уродами, вследствие телесных увечий. Пока. Но ведь проявляются откуда-то гении, силачи, мутанты. К сожалению, нам не добраться до известных ненормальных, но мы по всему миру отслеживаем необычные случаи. Отслеживаем, находим, и… уничтожаем. А чтобы ты еще раз не задавала свой идиотский вопрос – нет, ни ты сама, ни кто-либо другой, мне ничего не сделали. Вы даже не несете никакого вреда обществу, не нарушаете законы, не становитесь преступниками. Однако, вы не должны существовать.
– Я правильно поняла, вы уничтожаете тех, кто вам не нравится, в силу их специфических особенностей? Просто потому, что они вас не устраивают? Вы сумасшедшая?
– Хм, может быть. С твоей точки зрения. Со своей же – я ученый, селекционер, если тебе будет угодно, расистка в какой-то степени. Существует лишь одна раса – человек. Венец всего сущего. Больше никто не должен существовать вообще в принципе.
Я смотрела на эту женщину и понимала, что в чем-то она права. Но ее методы, и непосредственная угроза моему существованию ставили нас по разные стороны баррикад. Страха не было. Подспудно, с самого первого осознания себя как крылатой, я ожидала, что меня найдут, раскроют и… а вот что будут делать со мной дальше, фантазия не показывала. Видимо поэтому теперь было не страшно. А может, просто еще не отошла от наркоза, или что они мне там вкололи.
– Так что же будем делать? – я внимательно посмотрела на свою тюремщицу. – Вы просто убьете меня? Но мои друзья меня найдут, рано или поздно. Кстати, а как я к вам собственно попала?
– Один из патрулей увидел падающее пятно, слишком большое для птицы, и слишком тяжелое для человеческих изобретений. Мы конечно знали, что некий доктор купил тут земли, построил дачу и привозит детей отдыхать, но особо к нему не приглядывались. Он ведь такой же ученый как и я, да и не интересен мне доктор Сабио. Сыновья у него красавчики, но не наши люди, это сразу видно. Молодые, горячие, им еще гулять и гулять. А вот девочка вырастет – хорошая замена отцу будет. Но это так, лирика. Им о нас знать не обязательно, да и не узнают уже, ты ведь им ничего не расскажешь.
– Вот мне интересно, а вы никогда не задумывались, сколько невинных жизней уничтожили? Тех, кто мог еще жить и радоваться жизни. Таких же детей и подростков, как я. И все же, зачем? Я не понимаю, честно. Вы ведь делаете кучу работы, совершенно впустую, как мне кажется. Вы тратите деньги, ресурсы, скрываете ваши дела от закона, проворачиваете невероятные махинации. И все ради мифической цели очистить землю от неугодных вам людей?
– Они не люди! – вдруг вскочила женщина. – Вы не люди. – уже спокойнее сказала она.
– Я была человеком шестнадцать лет. И остаюсь им по сей день. Как и все те, кого вы убили.
– Ха! Ты не можешь им считаться сейчас. Это все, что мне нужно знать. Хотя… Раз уж тебе так нравится считать себя частью людской расы, я дам тебе шанс. Мы сыграем с тобой в одну игру. Она проста и сложна одновременно. У тебя есть полгода для того, чтобы закончить все свои дела в этом городе. Потом тебе будет просто некогда.
– Что за игра?
– О, все просто: ты убегаешь, мы догоняем. Можешь использовать все средства, какие пожелаешь. Если мы тебя догоним, ты умрешь. Если откажешься играть – умрешь. Если расскажешь все своим друзьям – умрут сначала они, а потом ты. Длительность игры не определена. У нас такие возможности, какие тебе и не снились. Мы отследим тебя везде. По каждой капельке пота, оставленной тобой, по каждому звонку, по каждому шагу, предпринятому тобой. Мы сделаем все, что можем, но найдем тебя. А ты беги, беги так быстро, как умеешь. Игра проста и стара как мир.
– «Кошки-мышки» – усмехнулась я. – Вы же знаете, что меня не остановит моя смерть. Я могу отказаться играть и вы меня убьете, поверьте, это лучше, чем прятаться от вас всю жизнь.
– Ну, кто тебе сказал, что мы тебя убьем прямо сейчас. Мы можем поймать твоих друзей и привезти их в лаборатории. Ты даже не представляешь, как много у нас есть не испытанных на человеке вакцин, препаратов и составов. Подопытные нам не помешают. И они будут знать, что это все из-за тебя.
– Вы…
– Да, детка. Я.
Я закрыла глаза. Решать нужно сейчас. И тогда для нормальной жизни у меня останется всего полгода. Полгода спокойствия. Да еще и от ребят все нужно скрыть. Это же почти нереально!
– Я… кхх… – голос перехватило. – У меня есть хотя бы призрачный шанс победить? Есть хоть одно условие игры в мою пользу?
– Нет. Только если ты сумеешь уничтожить всю Организацию. Каждую лабораторию, каждого служащего, каждый документ, что у нас есть. Если сможешь, тебя просто некому будет ловить. Все просто.
– Мышка должна съесть кошку, чтобы выжить?
– Да. Правда мышка все равно умрет. Подавится. И что тебе не нравится? У тебя целых полгода форы, у нас есть и другие дела, помимо тебя. Даже отслеживать каждый твой шаг не будем. Да и по-хорошему, у тебя же нет выбора, ведь так?
– Я согласна.
Полгода.
– У меня есть время для подготовки.
Всего полгода.
– И вы гарантируете, что не тронете моих друзей и их друзей.
– Они нас не интересуют.
Шесть месяцев обычной жизни.
– Как называется ваша Организация?
– О, наконец-то ты спросила! Мы – Организация Контроля Человечества. Можно
