Какая же глупая.
Хочу уйти так же тихо и незаметно, как те двое. Хочу, чтобы все случившееся было сном. И тот Астархов, и тот отель, и этот Руслан, что держал сильно. От его прикосновений мурашки по всему телу и мозг подбрасывает недавние события, а ещё то, что было месяцем ранее. Мой страх и обиду. Злость и панику.
Ну вот какого хрена? Спрашивала же, больше сюрпризов не будет?
Хотелось упасть драматично на мягкое место, только из мягкого был ковер и то не настолько мягкий, чтобы я на него падала. Руслан молчит, ничего не говорит, только взглядом сверлит. Ждет, чтобы я начала. Да хрен там!
Какой он мудак и без меня знает. Но напомнить случая не пропускаю.
– Какой же ты мудак, – выдергиваю руку из его хватки. – Знакомиться по-человечески не в твоей компетенции? Машиной задавить или лучше напугать в женском туалете и трахнуть? А что обычное знакомство уже не в моде?
– Я не сдержался. Ты так сладко пахла, что я с трудом не перешёл грань. А мог бы взять тебя силой, но неправильно как-то по отношению к истинной, которая еще и человек. Я ведь и пальцем тебя не тронул, чего ты так взъерепенилась?
– Серьезно? Пальцем не тронул? Может, стоит напомнить, где были твои пальцы? Кажется, ты мне забыл самую важную деталь о себе рассказать. По-человечески, значит? – смеюсь как истеричка и падаю в его рабочее кресло. – Я даже не знаю кто ты. Руслан или Арес, Астархов или де ля Россо. Но хоть разобралась, что оборотень! И мне от этого не легче. Везде ложь и никакой правды. Ты, кажется, тоже запутался.
Встаю и направляюсь на выход, не давая возможности что-либо сказать. Да и слушать не хочется. Иду прямо. Он хватает за руку, пытается обратно затащить в кабинет и закрыть дверь. Приходится упираться. Но понимаю, что тянет он не с силой. Хотел бы, давно заткнул. Одним взглядом. Как умеет. Да и я упираюсь нехотя, понимая, что все равно поймает. Слезы, как магнитом притянулись к внешнему миру. А так хотела не плакать. Не выходит. Смотрю на него, в душе тоска, что волки воют, а его лицо – отражение сути самого бесчувственного эгоиста.
Я бы хотела услышать от него хоть что-то.
Правду. Прощение. Хотя бы в глазах вину увидеть.
Нет.
Как данное свалилась на меня сия новость. А я, видимо, должна понять, принять и простить.
Нет. Не будет такого.
– Я сегодня же улетаю домой. Если ты попробуешь меня хоть пальцем тронуть, если будешь преследовать, то я…
– Что ты? Прекрати нести ерунду. Кажется, мы уже все решили. Ты никуда от меня не денешься. Нравится тебе это или нет, привыкнешь. Сама целоваться лезла, сама позволила в свои трусы залезть.
Не думая, ударяю его по щеке. И смотрю в его глаза так гневно и с вызовом, как ему не нравится. Не позволю так с собой обращаться. Пусть убьет, если не нравится. Лучше так.
Не знаю, что страшнее. Что сердце может остановиться от быстрых и бесчисленных выстукиваний за минуту или его кровавый взгляд, готовый утопить меня в моей же крови.
Рука жестко припечатывает меня к стене, сжавшись на шее. Я закрываю глаза, дышу еще чаще, чем секунду назад, мысленно прощаясь с жизнью. Слышу и чувствую его дыхание на себе, которое опаляет до ожогов, вызывает вибрацию, и сладкое, ранее не изведанное томление во всем теле. Адреналин зашкаливает настолько, что я решаюсь открыть глаза. Сама же ужасаюсь тому, насколько не контролируемо мое тело, насколько оно податливо в руках этого оборотня, который сейчас касается моих губ своими. Не целует, не кусает, просто касается, поджигая мои эмоции, а мне страшно лишь от мысли, что я настолько к нему привязана, что не могу ни оттолкнуть, ни как-то иначе воспротивиться. Меня, наоборот, тянет. Так постыдно, предательски к самой себе. Когда я успела стать его?
– Я не делал тебе ничего плохого, я до последнего пытался все уладить по-хорошему, но, видимо, мне стоит как-то иначе объяснить тебе, что ты моя женщина.
– А может, стоило не сбегать тогда из туалета?
Он сжал мою руку так крепко, что я была готова закричать от боли. Зачем я его злю, зачем лезу на рожон, будто не знаю, что за этим может последовать? Но боль в душе куда сильнее здравого смысла. Боль в груди. В разбитом сердце, которое острыми осколками врезается в плоть, заставляет выть, стиснув зубы, и смотреть в его лицо, что менялось ежесекундно. Я не узнаю Руслана. Это был не он. Но разве я вообще знала его когда-нибудь?
– Вот ты и показал свое истинное лицо, Арес Астархов. Я клянусь тебе, если ты сейчас же меня не отпустишь я стану максимально недосягаемой для тебя. И встречи наши будут в одностороннем порядке лишь на Новодевичьем.
***
– Прошу прощение, – обращаюсь к бортпроводнице. – Мое место занято и нигде нет свободного.
– Одну минуту.
Стояла я ровно столько. После чего милая девушка объяснила, что произошло недоразумение и в эконом-классе мест больше нет. Зато я получило место в бизнес-классе. И доплачивать не нужно. Сажусь в большое кожаное кресло рядом с иллюминатором. И впервые за день выдыхаю. Так выдыхаю, что слезы наружу просятся. Но я беру себя в руки, как только рядом кто-то падает в кресло. От него разит алкоголем и табаком. Мне становится противно, но кто я такая, чтобы возмущаться. Лечу же в бизнес-классе.
– Виктория, – говорит грубо мужчина. Я закрываю лицо ладонями. Теперь все встало на свои места.
– Лучше я сойду с самолета и полечу другим рейсом, – именно это и пытаюсь, но мужчина одним пальцем сажает меня на место.
– Мне жаль, что наше знакомство было столь неприятным. Позвольте представиться заново. Меня зовут Астархов Вячеслав Константинович, – дружественно протянул мне руку и я на автомате пожала. – Обычно следует: «А меня зовут Виктория», с добавлением отчества и фамилии. Ну, это, конечно, по желанию. Но можно пропустить. Так что вы решили?
– Что я решила? – спрашиваю растерянно у огромного мужика, заостряя свое внимание на его глазах.
– С Русланом.
«Уважаемые пассажиры, наш самолёт готовится к взлёту. Просим вас занять свои места, привести спинки кресел в вертикальное положение и пристегнуть ремни.»
Конец.
