— Не надо к ним просто так обращаться, — шикнула на нее женщина. — Зачем их злить? Они и так вчера были злые! А все ты, с этим твоим побегом!
Алана растерялась. Чего-чего, а обвинений она никак не ожидала.
— Думаешь, я была неправа?
— Они теперь нас вообще выпускать не будут, — зло сказала Ишара. — Ты как собираешься, под себя ходить? Если бы ты вчера не чудила…
Алана прикусила язык. С одной стороны, она понимала, что Ишара просто испугана и, не добившись разделения ее страха, пытается задеть попутчицу. С другой — не так уж женщина была неправа. Малоприятная перспектива не иметь возможности выйти из клетки еще несколько дней здорово напрягала. Стало мучительно стыдно при мыслях о том, что придется как-то справляться на ходу.
— Нам сегодня не дали еды, — продолжила Ишара, — думаешь, не поэтому? Не из-за того, что ты их разозлила вчера?
— Прекрати на мне срываться, — тихо ответила ей Алана. — Ты боишься. Я тоже. Не нужно нам ссориться.
— Я не рискну снова пытаться бежать, — зашипела на нее Ишара. — И тебя прошу, не иди. Они ведь сделают со мной что-нибудь, не с тобой. Все из-за тебя.
Алана отвернулась, чтобы не слушать, и снова встретилась глазами с мужчиной. Он смотрел на нее, будто скучая.
— Что ж ей не ответишь? Она не права.
— Это… — Алана посмотрела на него гневно. — Не твое дело.
Он удивленно поднял брови, и в черных его глазах промелькнуло что-то опасное.
— Не стоит говорить так со мной, девочка.
— Это не твое дело, — упрямо повторила Алана. — Знаешь, она напугана, я напугана и зла, а ты лезешь ко мне под горячую руку. Давай ты будешь просто читать, как и раньше.
— И ты мне угрожаешь чем, позволь спросить? — его голос стал холоднее, и Алану где-то за солнечным сплетением будто потянул невидимый, но очень ощутимый крюк. «Точно дознаватель», — подумала она мрачно. Отвечать ему не хотелось, ссориться с ним — тем более. Алана отвернулась.
— Ишара, — протянула она к женщине руку. — Я не поставлю тебя в опасность, я правда постараюсь. Прости.
Алана услышала сзади смешок, и это разозлило ее. Как он может судить!
— Чем же ты так напугана? За тебя хорошо заплатят, ты не пострадаешь.
И прежде, чем Алана нашла, что ответить, Ишара подхватила:
— Кто ты вообще? Куда тебя везут? Кто такая Юория, о которой он говорил вчера? Почему тебя нельзя трогать?
— Я… — Алана смотрела в пол. — Я так поняла, что леди Юория хочет узнать, что мне известно. Может быть, она меня убьет. Я бы убила, потому что я знаю о ней правду.
Что-то происходило с Аланой. Мысль, отгоняемая, как отгоняла Ишара мысль об опасности разбойников, промелькнула в ее разуме, и снова, и снова. Вместо того, чтобы как обычно забыть, Алана зацепилась за нее. Неужели она, как и Ишара, тоже прятала голову в песок, думая о чем угодно, кроме очевидного? Ее везли, не причиняя вреда, но везли на неизбежную смерть.
И если Трубач говорил правду, то эта смерть может быть ужасной.
Можно было еще кому-то рассказать. Хоть кому-нибудь.
Теплая сильная рука легла на ее запястье, и Алана подскочила от неожиданности.
— Так ты под действием амулета, — объяснил ей Даор. — Не стоит им слышать этой истории. Лучше расскажи ее мне.
Голос его был тяжелым, приказывающим. Алана, почувствовавшая в нем сталь, поймала себя на желании выложить все, что знала, но остановила себя.
— Ты же из черных, — заметила она. — Я не думаю, что рассказывать тебе — хорошая идея.
— Произошедшее в Зеленых землях не было приказом Даора Кариона, которому я служу, — его выбивающий дух голос успокаивал и пугал одновременно. -
И я расскажу ему то, что узнаю сейчас от тебя.
— Нет, — твердо ответила Алана, противясь странному мороку его голоса. — Нет.
— А я скажу тебе, чего именно хочет Юория.
Алана посмотрела на мужчину в упор.
— Скажи, если знаешь.
Неожиданно он рассмеялся, немало удивив девушку.
— Юория ждет, что ты будешь свидетельствовать в ее пользу у императора.
— В ее пользу? — не поверила Алана ушам. — Она с ума сошла?
— Значит, из тебя плохой свидетель, — проговорил мужчина задумчиво, отпуская ее руку.
Девочка смотрела на него в упор. Она поджимала губы, терла нахмуренный лоб, но молчала. Даор рассматривал ее напряженное лицо и еле сдерживал улыбку: спросит или не спросит? Она неплохо держалась, не глупая девочка. Отказалась рассказывать воину из свиты черного герцога о касающихся Юории Карион делах, но не постеснялась потребовать от него сведения, поймав на слове. Конечно, он мог и промолчать, но тогда ничего бы от нее не узнал. Врать она не умела. При всей своей внешней сдержанности на лице ее можно было прочесть и страх, и недоумение, и возмущение — не сложнее, чем текст в книге.
Было жаль признавать, что девочке придется умереть. Собственно, он мог убить ее прямо сейчас и здесь, своими руками, чтобы не осталось ни малейшего шанса, что она сбежит и расскажет еще кому-то о преступлениях черной армии под предводительством его глупой племянницы, но делать этого пока не хотелось. Даор отложил мысль о ее смерти до ритуала. В смятении, которое накроет всех через несколько часов, многое может произойти.
32. Юория
Юория сидела в кресле, закинув ногу на ногу, и потягивала из серебряного кубка вино. Красное вино из тех старых сухих гранатовых вин, что любил дядя. Иногда ей нравилось представлять, что терпкая жидкость, смакуемая ей, касалась и его губ. И кубок, и изящное красное кресло с высокой металлической спинкой Вестеру пришлось доставить из ее замка через портальное окно. Как и тяжелые лиловые занавеси для окон, шелковое постельное белье, приличные зеркала. В этом безвкусном деревянном доме, больше похожем на разросшуюся избу, чем на приличный особняк, жили настоящие фермеры, как бы они себя не звали. Сейчас их однотипные могилы с простыми каменными надгробиями так же безвкусно теснились на маленьком кладбище, похожем на вспаханное поле, засаженное чахлыми деревцами. Юория презрительно поджимала губы, когда видела, как деревенские тянулись к надгробиям скорбным потоком, друг за другом, по одному и семьями. Эти глупые люди оставляли там фрукты и хлеб, задабривая неизвестных ей духов, и на них, наверно, сбегались крысы.
Крысы. Вот учесть подобных семей. Другие знатные семьи отказывались иметь дело с Голденерами, и как бы император не называл их, герцогами они ни были. Если смотреть объективно, уверяла она себя, все только и ждали, что Зеленые земли, приносившие столько зерна и фруктов, наконец, разделят между другими герцогствами. И она, Юория, всем помогла, а значит имела право чувствовать себя здесь в своем праве.
«Останешься здесь управлять фермерами», — вспомнила она слова дяди. И как он поглядел на племянницу, равняя ее с паркетом, на котором она стояла, и как захватило дух от этого его взгляда.
Юория кивнула Вестеру, соглашаясь принять гостя.
Наставник Келлан из Приюта Тайного знания был весьма хорош собой. Конечно, хищного в его облике было мало, но лицо было безвозрастным и аристократически красивым, как вылепленное из алебастра теплого тона. Юория засмотрелась на волну каштановых волос, скованных простым серебряным кольцом, на спокойную пластику его неторопливых движений. В его светлой коже, в зеленых глазах плескалась магия: никто из обычных людей не мог быть настолько красивым, если бы волшебство не добавляло ему внутреннего света. Красота наставника не обжигала, как дядина, но была ярче той, что пронизывала бесцветного Вестера. Таким было бы неплохо завладеть хотя бы на ночь. Преступно давно никто из шепчущих, если не считать слабого на фантазию Вестера, не согревал ее постели.
Юория подумала, что сказал бы Даор Карион, если бы она намекнула ему, что один из наставников Приюта влюблен в нее, и улыбнулась так нежно, как могла. Келлан коротко поприветствовал ее и, не дожидаясь приглашения, сел в деревянное кресло, в котором умерла Флора Голденер, игнорируя протянутую для поцелуя руку.
