– ультрафиолет или недружелюбных подводных жителей.
– Тиша! – девушка рассмеялась. – Ты уверен, что тебя услышит хоть кто-нибудь из соседей в таком шуме?
– Не вполне, – засомневался я.
Ближайший не самурайский сосед слева, банкир Борис Верховцев, собрался с женой провести остаток лет на жарком острове аномальной оффшорной зоны. Улетали они ранним утром. Чиновники, коммерсанты и родственники провожали Верховцевых как в армию – с песнями и плясками. Оглушительно гремела танцевальная музыка. Приглашенные артисты истошно орали в микрофон. Они то ревели как медведи-шатуны, то завывали, как пьяные перевертные волки.
Справа Джаник Саркисов, обиженный тем, что старый друг погнушался пригласить его со всей разбойничьей шайкой на веселые проводы, вытащил на улицу динамики от домашнего кинотеатра и включил на всю мощь радио “Шансон”.
Вот и вышло так, что вопль о рябиновых бусах слева и причитания о тяжкой доле тюремного надзирателя справа разрешили наш с Лизой спор в ее пользу.
Исполняя просьбу девушки, я взял гитару и спел под ее тихий аккомпанемент красивый проникновенный романс, посвященный охотнице на вампиров, с которой давно нас разлучила судьба:
Надменной леди хладный взор
Тебя пронзит осиновой стрелою.
В душе раскинется костер,
И ты не властен будешь над собою.
Забудешь осторожность, что зовет: “Вернись
В унылые руины!”
Ее духи – не роза, не жасмин, –
Смола осины!
Ты диким зверем выйдешь из лесов,
Гонимый робкой трепетной надеждой,
Не думая, а сколько там силков,
Лишь вспоминая все, что было прежде.
А там была счастливая семья,
Мир и покой, и денежка водилась,
Вся знать губернии – твои друзья…
Потом жизнь в тартар покатилась.
Не поздно ль все вернуть? Пойти за ней?
Отвергнуться своей общины?
Постыден путь… тебя пьянит сильней
Смола осины.
Не поддавайся яду, с ним борись
И денно ты, и нощно,
Но разломай преграду и влюбись
Как юноша – непрочно.
Вкушай ее улыбки сладкий мед,
Смотри в ее глаза – они невинны,
Но знай, что вместо крови в ней течет
Смола осины.
Куда избранный путь вас приведет
Безумной страсти и взаимного обмана,
И правда ли, один из вас умрет,
Я зарекался, что предсказывать не стану.
Но вижу я:
В твоих объятьях бездыханная лежит
Та леди, чья любовь была взаимна,
Угасла страсть,
И на губах твоих горчит
Не кровь… Нет! Нет!… смола осины!
Лиза внимательно слушала, полулежа на столе и мечтательно улыбаясь.
– Супер! – похвалила она, не дав протянуть завершающую паузу. – У тебя талант.
– Я это знаю много лет, – нескромно признался я.
– Не забыть бы мне записать тебя на городской конкурс исполнителей романсов в отделе культуры администрации, – взяла на заметку Лиза.
Краснолистный клен скрипнул, наклоненный усилившимся ветром.
– Холодает, – Лиза развернула сложенный на лавке красный шерстяной кардиган и накинула его поверх атласного халатика в красных и белых пионах. – Пойдем домой.
– С твоего позволения, посижу здесь немножко… Ты не зябни, на меня глядя.
Хотел услышать таинственную ночь, понять, о чем она предупреждает. Ждал затухания звуковых вибраций, перебивавших волшебное излучение земли…
Яростный визг пробился сквозь какофонию. “Супружеская пара” вампиров узнала меня по голосу. Я тоже узнал старых “друзей” и не обрадовался их прибытию в Волочаровск. Пятак и Глаша. Бесшабашные убийцы. Разбойники, предпочитающие нападать на слабых. Они были частью шайки, доставшейся от убитого мной атамана Демьяна Чепурных. Некоторое время мне с большим трудом удавалось держать их под контролем. Узнав от Лаврентия о моем общении с охотниками, Пятак и Глаша сбежали из волшебного заповедника. Долгие годы о них ничего не было известно, и вот они вернулись. Точно не с благими намерениями.
Меня колотило от желания завизжать. Инстинкт считал, что я обязан ответить. Передать наглецам, чтобы они уматывали из моих угодий туда, откуда пришли. Однако я понимал, что ни блатной шансон, ни эстрадные шлягеры не помогут скрыть мою вампирскую песнь от соседей – людей.
Пятак и Глаша завизжали снова – еще нахальнее. По очереди и дуэтом.
– Это вампиры? – робко спросила Лиза.
– Да, – в смятении ответил я.
Не хотел пугать девушку, и потому не продолжил: “И очень опасные”.
Не надо было вам сюда переезжать, а тем паче романсы исполнять, дорогой Тихон Игнатьевич. Что вы натворили?!
Мы вышли из беседки. Я пригнулся, борясь с инстинктом.
– Интересно, а у меня так получится? – задумчиво произнесла Лиза, выйдя на просторную окошенную лужайку.
Вскинув голову, она завизжала так пронзительно, громко и долгоиграюще, как не всякий чистопородный вампир сумеет.
Не успев распрямиться, я пуще согнулся, а потом совершенно соединился с лужайкой, подкошенный акустической волной. На меня нахлынули красочные наваждения. Я видел и чувствовал вампиров из разных губерний и государств. Один из них поперхнулся кровью затащенной в подворотню девчушки. Другой в погоне за молодым лосем на полном ходу оступился и шмякнулся в лужу. Третья свалилась с балкона десятого этажа, откуда высматривала добычу на малолюдной улочке… Все они грязно ругались, плевались, но в головах их засело одно – надо спешить на зов госпожи. Почувствовав, где находится пункт назначения, они стали отвечать сигнальным визгом.
Приподнявшись на четвереньки, я пополз к Лизе, едва переставляя конечности под тяжестью невидимого груза.
Белый сияющий камень оберега Бажены, который я носил на шее, погас, почернел, прожигая шнурок, и упал в траву. Волшебная покровительница решила, что я ее предал, и лишила меня своей магической защиты.
“Заповеднику и городу придет конец, – в ужасе подумал я. – Слова Адской Птицы сбываются”.
Сквозь рябь колеблющегося точно в сильную жару воздуха я увидел, как Сатибо перемахнул низкий заборчик и, едва касаясь лужайки босыми ногами, подлетел к переставшей визжать девушке.
Он убьет ее. Притянутый к земле, я не успевал
