светились. Из приоткрытой двери раздавалось удивительно слаженное пьяное хоровое пение. Кажется, пели местные любители романса, что-то не особо приличное, во всяком случае слова про «трубочиста у которого все в саже» я разобрала, и поспешила ретироваться подальше.
К коновязи у входа оказалась привязана одна единственная мелкая лошадка с мохнатыми ногами и провисшей спиной. Под крыльцом грудой лохмотьев дрых мальчишка приставленный смотреть за лошадьми. Невзирая на юный возраст мальчишка заливисто храпел.
Я бесшумно прокралась во двор харчевни, там, вывешенная на веревках, сушилась чья – то одежда.
М-да. Покатилась, ты, Инга Владимировна, по наклонной. Мало того, в непонятную авантюру влезла, Арано обокрала и тюрьму взорвала, так теперь еще и лошадь пытаешься увести неизвестно у кого.
Я сняла с веревки две нижних юбки и утащив свою добычу поближе к крыльцу принялась разрезать их ножом, каждую на два куска. Ткань трещала, рвалась, но я все-таки справилась со своим занятием, сложила каждый кусок пополам и осторожно двинулась к лошадке. В этот момент дверь в кабак с силой распахнулась и на крыльцо вышел внушительных размеров мужчина. Я, вздрогнув от неожиданности, прижалась к бревенчатой стене сего беспокойного заведения.
– Каримар ! – рявкнул он, оглушительно топая ногами по крыльцу, – а ну пойди сюда, сын блуды! Миранте воды надо натаскать. А ты спишь!
Мальчишка что-то сонно бурча вылез из-под крыльца и поплелся внутрь помещения. Мужик оглядел округу, громко рыгнул, почесал живот и проворчал:
– Опять дверь не закрыли, гнуса налетит, – и ушел обратно в харчевню крепко захлопнув за собой дверь.
Вот это удача! Радостно подпрыгнув я опрометью кинулась к коновязи. Лошадь меланхолично жевала узду и обреченно косилась на меня. Я, обмирая от страха, достала из кармана мешочек с крошками от печенья, высыпала на ладонь и протянула руку под фыркающую морду. Лошадь принюхалась, слизнула сладкие крошки с моей ладони мягким языком, и ткнулась в плечо, как будто интересуясь не перепутала ли я её с птичкой.
– Прости милаха, больше вкусняшек нет, – я осторожно погладила её по храпу. Лошадь переступила с ноги на ногу. Я, акробатически извернувшись, подсунула тряпку сложенную пополам ей под копыто. Потянула за полоску из той же материи проложенную между слоями ткани и туго завязала. Приступила к следующей ноге. С задними копытами пришлось повозиться, я боялась, что чужеродные предметы на ногах ей не понравятся, и она начнет лягаться. Но она просто слабо переступала, стараясь стряхнуть с себя непривычную амуницию. В конечном итоге на все четыре копыта Птички, так про себя я назвала эту серенькую в более темное пятнышко лошадку, была намотана ткань. Кажется, такая масть называется «серая в яблоках».
На заднее крыльцо харчевни гремя ведрами выскочил мальчишка. Слышно было, как он продолжает что-то сердито бормотать. Я прижалась к теплому боку лошади. Она шумно выдохнула воздух и как кошка потерлась об меня плечом.
– Пойдем, радость моя, – прошептала я ей, отвязала поводья, потянула и Птичка, едва слышно шоркая по дороге, покорно двинулась за мной. Благодаря замотанным в ткань копытам звук её шагов был почти не слышен.
Спустя двадцать минут, мы с Птичкой благополучно дошли до того проулка где лежал Ян. Небо еще больше посветлело.
Я привязала Птичку к забору, она тут же начала жевать какую – то ветку лежащую на земле, и подошла к неподвижно лежащему на земле мужчине. Похлопала его по впалым щекам, реакции никакой, похоже, я собралась вывозить за городские стены труп.
Я походила вокруг него кругами, откопала свой мешок из мусора. Пить хотелось неимоверно, после дыма в горле першило. Достала фляжку, жадно отпила. Привязала на пояс нож. Протянула Птичке сухарик.
– На сухарик, не таскай с пола всякую гадость, несварение получишь.
Она в мгновение ока схрумкала его и вернулась к ветке.
– Ну и что с тобой делать? – я подошла к лежащему на земле телу, с досадой потыкала ногой и потянула с него плащ. Смысла никакого нет сидеть тут над ним, надо двигаться дальше.
– Лошадей нельзя кормить хлебом, – произнес Ян не открывая глаз.
– Очнулся, – обрадовалась я, – пить будешь?
– Не могу, мутит, – он скривился, – и болит все.
– На лошадь сможешь забраться? – сочувственно спросила я. Раз он жив, не оставлять же тут. Хотя, что мне за дело до него.
Арано я тоже спасла, а он меня в расход решил пустить. Эльф неблагодарный.
Ян в ответ виновато скуксился и отрицательно помотал головой. Ох, плохи наши дела.
Я задумалась, у меня в рюкзачке лежит сильное обезболивающее из моего мира. Срок годности у него не вышел и теоретически я могу дать его Яну. Одно «но», оно может оказаться несовместимым со здешними живыми организмами. Одна маленькая таблетка вполне может завершить неудавшееся дело стражей.
– Слушай, – неуверенно предложила я, – у меня есть лекарство. Сил оно не придаст, но боль на какое то время снимет. Теоретически должно снять. Вот только, есть вероятность, что тебе после него может стать хуже, намного. То есть возможно оно не поможет, а, – я замялась, – убьет.
– Кажется, хуже уже быть не может. Давай, – закрыв глаза простонал он.
Я помогла ему приподняться. Усадила, оперев спиной на забор. Достала из рюкзачка таблетки, выдала ему две штуки и проинструктировала.
– Кладешь на язык, проглатываешь, запиваешь большим количеством воды.
Он послушно запил таблетки водой, откинул голову, опираясь затылком на забор. Потом с моей помощью поднялся на ноги. Взгляд его упал на Птичку.
– О, Вечность, где ты взяла эту клячу?
– Не обижай Птичку, – сварливо проворчала я, – она прекрасная лошадка. Позволила мне себя украсть и ни разу не возмутилась.
– Птичку? Тебе известно её имя?
Вот откуда у него взялись силы болтать? Пять минут назад был почти мертвый, а сейчас трещит как сорока.
– Я и не знаю, – я хотела было пожать плечами, но на них опирался Ян, поэтому просто дернула плечом, – просто мне показалось, что она Птичка. Маленькая такая, серенькая. Крошки, опять же, клюёт.
– Куда мы направимся? – он обхватил лошадь за шею и пытался отдышаться. Пять шагов до забора явно дались ему очень нелегко. Птичка не отрываясь от поедания ветки переступила копытами и покосилась на него.
Зачем я тащу за собой вот эту двухметровую обузу? В который раз озадачилась непростым вопросом я. А если он такой же как Арано?
Ян шумно выдохнул, сжал пальцами мое плечо, и кое – как залез на смирно стоящую лошадь.
– К Зеленой башне, дальше будет видно.
– Предлагаешь залезть в башню и помереть там? – скептически спросил этот, без пяти минут, покойник.
– Тебе принципиально
