плечу Илье. Весёлая возня отвлекла меня, и я забыла о странных наблюдениях. А зря. Гроза приближалась.
Гром грянул на следующее утро. Сначала мы долго собирались. Илья дважды седлал лошадей, перетягивал подпруги, долго заливал давно потухший костерок. В общем, тянул время как мог. Я не подгоняла. Всё же в семье горе, хоть уже и не такое свежее. Я как-то на досуге подсчитала, что брат Ильи умер как минимум несколько месяцев назад. Но Илюшка-то об этом узнал не так давно. Мало ли, какие чувства мучают эту бедовую голову.
Наконец, когда собирать и прибирать стало решительно нечего, мы поехали к городу. До ворот мы добирались почти полтора часа. Вчерашний обоз, наверное, и то справился быстрее. Всю дорогу Илья молчал и смотрел исключительно на холку Ветра. Я с разговорами лезть не решалась. Это затишье длилось ровно до того момента, как мы въехали под высокую арку ворот. Там-то и грянул гром.
– Здрав буде, царевич! – в пояс поклонился командир скучавших перед окованными железом исполинскими створками стражников. – Батюшка тебя уже заждался.
«Царевич ещё какой-то», – проворчала я себе под нос, озираясь, чтобы понять, в какую в какую сторону свалить, чтобы пропустить коронованную особу.
И никого не увидела.
– И тебе здравия, – мрачно отозвался Илья, окончательно развеяв мои иллюзии.
– А ты, девица, спустись на землю да назовись, – страж перевёл суровый взгляд на меня.
– Любушка то моя, – сказал Илья прежде, чем я успела открыть рот.
– Как так-то, царевич? – заметно опешил мужчина, шагнув назад.
Богатырь не ответил. Зло ударил пятками коня, будто то был в чём-то виноват, и поехал дальше по вымощенной булыжником дороге. Вот тут-то до меня и дошло, что я только что услышала. Подстегнув Ромашку, я поравнялась с Ильёй.
– Значит, царевич... И терем, небось, имеется? – прошипела я, с огромным трудом удержавшись от громкого мата.
– Имеется... – тихо ответил богатырь, избегая смотреть в мою сторону. – Сейчас увидишь.
– Уверен, что я захочу посмотреть? – огрызнулась я.
Очередной сюрприз взбесил меня до алой пелены перед глазами: «Ведь только недавно о недоговорках рассуждали! Только недавно!»
– Любушка, погоди судить. У нас не так, как у русинов. Воли больше. И шить-вышивать тебя никто не заставит.
– Что, прям совсем? И мамки-няньки с чернавками всякими за мной бегать не будут? Хотя чёрт с ними, с няньками. Почему ты мне не сказал?!
Каким чудом я сумела произнести этот вопрос вполголоса, а не рявкнуть так, чтоб и на Буяне услыхали, не знаю. Но мне это удалось.
– Любушка... Погоди, любушка... – бормотал Илья вместо ответа.
И это бормотание бесило меня ещё сильнее. Слишком уж смахивало на блеяние моего бывшего муженька, в сотый раз пропившего зарплату. Заметив, что на нас с интересом поглядывают, а кое-кто из зевак и явно вслушивается в разговор, я закусила щёку изнутри, стараясь сдерживаться. «Спокойно Васька. Ты даже бывшему прилюдных скандалов не закатывала», – уговаривала я себя.
Кое-как этот аутотренинг помогал. По крайней мере, я смогла молча проехать вслед за Ильёй почти через весь город и не разораться. Но оказалось, что на этом испытание моего невеликого терпения не закончилось.
Богатырь остановил коня у высоких деревянных ворот, украшенных искусной резьбой, и бухнул пудовым кулаком в створку.
– Царский терем? – буркнула я просто потому, что молчать и дальше была попросту не способна.
– Почему царский? – с лёгким удивлением отозвался Илья. – Мой. Сейчас сторож нам отворит...
Створки, даже не скрипнув, вдруг разошлись в стороны. Но за ними не оказалось никакого сторожа Точнее, сторожей нашёлся как минимум пяток. Одни открывали ворота, другие подхватили лошадей под уздцы. И каждый считал своим долгом причитать: «Батюшки святы! Царевич вернулся!», «А исхудал-то как, сердешный!»
Меня в буквальном смысле перекосило. Слишком уж этот хор напоминал другой, тот, которым неизменно встречали горе-княжну мамки-няньки.
– Илья, – титаническим усилием сдержавшись, позвала я.
Богатырь вскинул на меня какой-то больной, лихорадочный взгляд.
– Ишь сколько народу. Чай, братья доглядели за моим домом.
– Илья...
– Мне к батюшке надо. Потерпи чуток, любушка. По терему пройдись, осмотрись. Как душа захочет, так и обустроим. А как вернусь, так и поговорим.
– Илья... – в третий раз проговорила я, чудом не сорвавшись на крик.
– Прошу тебя, милая...
Я закусила губу:
– Ладно.
Наверное, я ещё не успела договорить, как он уже развернул коня и вылетел в ворота, которые не успели закрыть. Проводив его долгим взглядом, я с трудом удержалась от того, чтобы развернуть лошадь следом. Оставаться на мощёном дубовыми плахами дворе под откровенно неодобрительными взглядам работников не хотелось просто до крика. Видно, не понравилась им непонятная любушка у царского сына.
«Думаете, испугаюсь вас? – обозлилась я, поймав очередной презрительный взгляд. – А вот чёрта с два!»
Помогать мне, разумеется, никто не спешил, но я за последние дни уже успела привыкнуть к Ромашке достаточно, чтобы самостоятельно спуститься на землю. Конечно, это у меня получилось не так ловко, как у Ильи. Но хоть не упала, запутавшись в стремени, как однажды. Оправив сарафан, на котором по старой памяти сделала распорки до бедра, и в очередной раз поблагодарив судьбу, что угодила в родной мир в джинсах, я вздёрнула подбородок и пошла к высокому крыльцу.
Мне не препятствовали. Но и гостеприимно распахивать двери тоже не спешили. «Ничего. С меня корона не упадёт за неимением оной», – как мантру повторяла я.
Сразу за дверью находилась большая комната. То ли гостиная, то ли прихожая. На отоплении, а значит, и на размере окон тут не экономили: света хватало. И мне неожиданно понравилось. Добротные лавки, медвежьи шкуры вместо ковров, пузатая печь в углу, стены из отполированных светлых брёвен: ничего общего с тёмными крестьянскими избами и мрачной давящей атмосферой каменных княжеских палат. Вот только яркий гобелен с какими-то затянутыми в рюмочку дамочками и тощим кавалером вносил некий диссонанс в эту идиллию.
«Избавиться в первую очередь!» – мелькнула у меня быстрая мысль. Я впервые с того момента, как мы с Ильёй проехали городские ворота, улыбнулась.
И тут на широкой отполированной лестнице, ведущей на второй этаж, появилась тоненькая как тростинка девушка в расшитом сарафане.
– Здрава буде, гостья жданная да незваная, – с горечью проговорила она, спускаясь.
– Что? – опешила я.
Девушка
