– Мама, вставай! Уже утро! – бодро воскликнула Ингрид.
Мама не отреагировала. И снова стало обидно, зло и горько. В горле застрял комок, и Ингрид сжала кулаки. Она подбежала к кровати, срывая одеяло.
– Мама! Ангелы на Ящеровом перевале! Папины советники говорят с воинами, приказывают им, но все ждут тебя! И в городе нечего кушать. Совсем-совсем! Ангелы все выжгли Белым огнем! Все поля! – голос Ингрид звенел от слез, и она зло потерла нос тыльной стороной ладони.
Когда плакала, вспоминая папу, ее всегда утешали нянечки! Один раз – даже простая горничная, заглянувшая сменить постель. А мама ни разу не обняла, не пожалела. Только смотрела пустым взглядом.
Ингрид схватила ее за плечо и зло затрясла.
– Да вставай же ты! Ты нужна нам! Нужна на ногах! Целители говорят, что ты слишком грустишь! И поэтому болеешь! Вставай, мама! Без тебя… без тебя ничего не получается! – всхлипнула она, дернув посильнее.
Мама безвольно откинулась на спину, как тряпичная кукла. Темные, но тусклые волосы разметались по подушке. Кожа побелела и сейчас напоминала мятую бумагу. А страшнее всего был взгляд. Светлые глаза остекленели. Не как у героинь баллад, которые красиво угасали на руках храбрых рыцарей. А как у рыбы, слишком долго пролежавшей на кухне.
– Ма… ма… – голос не слушался.
Ингрид ухватила маму за руку. Ледяная. В контрасте по щекам хлынули обжигающие слезы. Ингрид отскочила назад, спотыкаясь о кресло, падая на пол и сжимаясь там в комочек.
– Это все война, – всхлипывая, пробормотала она. – Ангелы еще поплатятся за все!
***
Со временем Ингрид хорошо изучила историю Инферио. И узнала, как началась Тысячелетняя война.
Ангелы и демоны изначально не ладили. А у белокрылых были особые магические знания. Невероятные познания в целительстве, даже ритуалы воскрешения.
Естественно, демоны захотели получить это и себе. Но ангелы отказались делиться знаниями, и началась война. Кровопролитная. Жестокая. Еще в первые годы ангелы уничтожили любые записи своих тайных знаний, и со временем погибли все те, кто мог что-то помнить. Но война продолжилась. Короли сменяли один другого, и ни один не мог одержать победу.
«Значит, это сделаю я», – год за годом твердила себе Ингрид, взрослея под присмотром советников.
И вот однажды они вызвали ее в большой зал, где обычно совещались. Для того, чтобы объявить о скором замужестве. В первый момент у Ингрид перехватило дыхание. Ведь она знать не знала своего жениха.
«Но это мой единственный шанс, чтобы советники перестали считать меня ребенком, – строго одернула себя Ингрид. – Мой единственный шанс стать настоящей королевой. И победить в войне».
***
Карета была слишком вычурной, шикарной. Она подходила для милых прогулок по мощеным улицам столицы. А на лесной дороге ее нещадно трясло, отчего Фридрих то и дело подносил к лицу платок, смоченный в особом настое от дурноты. От него в карете чересчур сильно пахло травами.
– Надеюсь, к нашему приезду уже поставят шатры и запекут пару поросят на вертеле! Иначе я за себя не ручаюсь!
«Поросят? – мысленно съехидничала Ингрид и едва удержалась, чтобы не изогнуть бровь. – Тебя же тошнит, милый?»
– Мы устраиваем слишком роскошную охоту, Фридрих. В то время, как наши люди голодают и…
– Довольно, Ингрид! – Фридрих раздраженно дернулся, когда карету в очередной раз подбросило на кочке. – Придержи свой нрав хоть на пару дней! Хватит того, что ты вечно где-то пропадаешь! Со своими безумными идеями, побери их Великая Тьма. Такую неугомонную жену нужно просто запирать в спальне, чтобы не забивала голову ерундой!
Ингрид поджала губы. Она медленно выдохнула, чтобы остаться спокойной и хладнокровной. Хотя бы внешне. Очень захотелось вцепиться острым маникюром в холеную мордашку Фридриха.
– Я привожу в город лучших целителей из других королевств, – ровно возразила Ингрид. – И организовываю приюты для тех, кто остался без крыши над головой…
– О да! Ингрид Милосердная! – Фридрих закатил глаза. – Сама энергия! Лучше бы ты направила ее на что-то полезное. А не пропадала в городе столько, что я начинаю думать, не растут ли у меня рога, как у древних демонов!
Он многозначительно потрогал макушку с вьющимися волосами. Ингрид демонстративно выпрямилась, отворачиваясь к окну. Она холодно бросила, переходя на официальное «Вы», как в обществе:
– Вы забываетесь, Фридрих.
Ненадолго повисло молчание, вязкое и гадкое.
«Думаешь, я делаю это от доброты душевной? – про себя смеялась Ингрид над мужем. – Народ должен обожать меня. До поры, до времени. Потому что я не собираюсь заканчивать, как моя матушка-слабачка! Я справлюсь с Демоновым королевством, если что! А значит, мне пока нужна любовь и уважение подданных. На случай, если ты, мой милый Фридрих, сдохнешь в каком-нибудь бою. Хотя на что это я надеюсь? Ты же трус. И сражаться готов только с зайцами на охоте. Они – единственные, кого ты не боишься».
Ингрид всем своим видом ждала извинений. А Фридрих лишь продолжил «вдогонку»:
– И не позорь меня на охоте! Как вспомню, как ты ворвалась на военный совет! «Ангелы пойдут по ущелью, выставьте там магический отряд», – перекривил он нарочито тонким голосом.
Ингрид поморщилась, ледяным тоном парируя:
– Но они пошли по ущелью. И разгромили несколько деревень.
Она прищурилась, глядя на мужа.
– Вот только не надо на меня так смотреть, милая! Это война. Жертв не избежать.
Они отвернулись друг от друга, снова погружаясь в молчание. Карета начала подниматься вверх, по каменистой дороге, а внизу распростерся темный старый лес с проплешинами деревень. Над одной поднимался сизый дым. С серебристыми молниями магии в нем.
– Что это? – от лица Ингрид отхлынули все краски.
– Похоже, ангелы сюда добрались, – помрачнел Фридрих. – С боевыми заклятьями.
На деревню и правда напали. Ангелы уже ушли. И не оставили никого в живых. Может, когда-то они и были светлыми и добрыми. Но на войне принято вести себя жестоко. Убивать или умирать.
Ингрид первая распахнула дверцу кареты. Руки задрожали, стоило увидеть дым темно-серебристой магии, еще стелящийся по земле. Особое заклятье, требующее энергии от десятка или дюжины воинов. Оно настигало все живое и убивало разрядами молний. Они и сейчас чуть кололи лодыжки, но магия уже почти рассеялась. Это позволяло увидеть тела то тут, то там. Застигнутые врасплох. Кто-то – с коромыслом, кто-то – с вязанкой хвороста, кто-то… с ребенком на руках.
Ингрид подошла ближе, и колени подкосились. Она упала перед демоницей. Та до последнего прижимала младенца к груди.
– Ингрид, ради Великой Тьмы! – закатывая глаза, подошел ближе Фридрих. – Это платье расшито золотом сверху донизу! Тебе обязательно пачкать его в грязи?
– Тебе что… плевать, что произошло? – медленно подняла голову Ингрид. – Плевать, что происходит с твоим народом?
Фридрих вспыхнул от ярости. Он замахнулся, но Ингрид не шелохнулась. Даже не зажмурилась. Продолжила в упор, немного с вызовом смотреть в лицо. Фридрих зло выдохнул, бессильно опуская руку.
– Мы делаем с ангелами то же самое, – пожал плечами Фридрих.
– Мне плевать на проклятых ангелов! – Ингрид взвилась на ноги. – Это Демоново королевство! Это мое наследство! Все, что осталось от моих родителей!
Ей были безразличны и ангелы, и демоны, и все на свете – каждая жизнь в мире Инферио. Демоново королевство – как папин меч, как мамино колье. Бесценное. Ее. И оно погибало у нее на глазах. Ингрид жаждала власти, могущества. А была вынуждена стоять в тени навязанного муженька.
– Когда оплачешь своих мамочку и папочку, возвращайся в карету. Нас ждет охота, – фыркнул он, уходя. – Великая Тьма, женщины так впечатлительны. Война длится уже тысячу лет, что толку лить слезы?
Застыв, Ингрид смотрела ему в спину. Прожигала взглядом, пока Фридрих садился в карету. Тонкие пальцы все сильнее стискивались в кулаки. До боли от того, что острый маникюр вкалывается в ладони.
