как и стабильная позиция нашей семьи.
Сын собирался было вскинуться, но промолчал.
– Я уже могу идти? – холодно спросил он.
– Пока еще не можешь, – качнула она головой. – Запомни, с этого дня за тобой будут внимательно наблюдать. У герцога повсюду свои глаза и уши, так что на время тебе придется стать идеальным кандидатом в мужья Флоренс.
– И что же это означает?
– То, что ты должен быть безупречным, Алекс! Никаких девиц с Сели до вашей свадьбы, иначе Ланскому донесут, и тогда наша сделка сорвется.
– Я все понял, мама.
Но по его глазам Джастина видела: Алекс собирался сделать все по-своему.
– Нет, ты понял далеко не все! – холодно произнесла она. – Также это означает, что больше никаких уроков с той девицей из Сели. Сегодняшний стал последним.
– Но, мама, это ради Каролины…
– Не ври мне, Алекс! Боги еще не лишили меня зрения, и я все прекрасно вижу. Проблемы нам не нужны, поэтому завтра, когда эта девка явится в наш дом, ее отправят восвояси.
Алекс дернулся, словно своими словами она ранила его в самое сердце. Затем, не попрощавшись, ринулся вон из гостиной, на что княгиня лишь пожала плечами.
Все, что она делала, было направлено исключительно на благо семьи, даже если ее семья оказывалась с ней не согласна. Ну что же, если Алекс хочет балерину на коньках – она не скажет ему ни слова против.
Но уже после его свадьбы с Флоренс Ланской.
Тут в дверь снова постучали, но раньше, чем Джастина успела ответить, в гостиную ворвалась младшая дочь.
– Мама! – кинулась к ней. – Мамочка, ты только на это посмотри!
– На что, дитя мое?!
Ильен трясущимися движениями принялась задирать рукава своего платья. Спешила, дергала. Один ей удалось закатать, на втором отлетела пуговица, но уже очень скоро Джастина уставилась на руки дочери.
Проклятые знаки Отступников были на месте, но они заметно посветлели, словно вылиняли.
– Но как такое возможно?! – шепотом спросила Джастина. – Ильен, я не понимаю!..
– Перед уроком эти полосы, я… Мама, я проверяла! – также шепотом произнесла Ильен. – Всего час на коньках с Риной Одридж, и ты видишь… Ты же сама все видишь!
Княгиня видела, но продолжала не понимать. Неуверенно обняла дочь, прикидывая…
У нее ничего не сходилось.
Верные семье маги, к которым Вельские обратились с этой проблемой, в один голос твердили, что возврата к обычной жизни для Ильен не существует, потому что лекарства от неправильно проявившейся магии нет.
Однажды забрезжила надежда, потому что кто-то из ученых Ровейны совершил прорыв. Но он умер год назад во время эпидемии, и его знания были утрачены навсегда.
Как и Ильен – она тоже утрачена навсегда. Ее дочь уже вступила на путь проклятых, и магия очень скоро ее убьет.
Но теперь Джастина видела своими глазами, что знаки Отступников на руках дочери утратили половину своей силы. Это означало лишь то…
Она пока еще не понимала, что именно это означало, но, опять же, все ее мечты, старания и деяния были направлены исключительно на благо семьи.
И княгиня приняла решение.
От уроков с той девицей из Сели они пока что отказываться не станут, какими бы глазами ни смотрел на нее сын. Еще одно занятие – и если это помогает Ильен, то…
Княгиня Вельская не знала, что будет дальше, но, взвесив все «за» и «против», решила продолжать. А там уже станет ясно!
Я все-таки решила не лезть на каток через дыру в сетке, а поступить как все честные люди. Заплатить за вход, потому что чувствовала себя намного увереннее с двенадцатью фартингами за урок, лежавшими во внутреннем кармане пальто.
Правда, противные мысли о завтрашнем разговоре с домовладелицей не давали возможности сполна насладиться первым заработком в чужом мире (смехотворная зарплата Рины Одридж на спичечной фабрике не в счет).
Именно поэтому – из-за того, что в голове плотно засела миссис Ванроуз, – я принялась торговаться на входе. Заявила мрачного вида охраннику, собиравшему дань с посетителей, что тот должен дать мне скидку.
У меня собственные коньки – вот они, висят на шее, – и прокат мне не нужен, потому что я буду всего лишь использовать их лед.
Но тот уперся, хотя я и объяснила ему простейшие принципы маркетинга, предложив вполне разумную идею брать по десять центов с тех, кто не нуждался в коньках господина Брамса. Таким образом они увеличат оборот и снизят количество, так сказать, незаконных проникновений на каток.
Только вот охранник моим дельным предложением не заинтересовался. Заявил, что нас много таких умных, а с меня пятнадцать центов, либо я могу идти туда, откуда пришла.
Я рассердилась, но все же отдала ему полную сумму, мстительно подумав, что буду кататься больше часа – и пусть еще попробуют доказать, что я жульничаю, потому что никто и нигде не записал время моего появления на катке!
Надев коньки, заскользила по льду и совсем скоро отыскала брата с Ким-Ли. Оказалось, они тоже недавно пришли – по дороге им пришлось заглянуть в прачечную, где подругу загрузили работой, зато Рори накормили до отвала, и тот даже не потратил ни единого цента из выделенных ему денег.
– И как же вы прошли на каток? – поинтересовалась я у Ким-Ли, вспомнив, что владелец дыры в сетке требовал два цента за вход.
Вместо ответа подруга лишь подмигнула.
– Покажи нам что-нибудь из своего северного мастерства, – попросила у меня.
Настроение у меня было отменным, несмотря на небольшую стычку у входа и плотно засевшую в голове миссис Ванроуз.
К тому же я перестала расстраиваться из-за происшествия с Ильен, а заодно из-за слов и прикосновений Алекса Вельского. Вместо этого вспомнила о Маркусе Блекстоне, собиравшемся на каток к трем часам дня. Настроение стало еще более радужным, так что я…
Я просто каталась, отдаваясь чувству льда и растворяясь в движении, иногда мысленно упрекая себя за то, что так долго не делала этого в прошлой жизни, когда еще была Мариной Одинцовой.
Зато будучи Риной Одридж, я решила наверстать упущенное.
Время от времени выполняла элементы и связки из спортивного прошлого, поглядывая на то, как Ким-Ли и Рори пытаются их повторить.
К ним присоединилось еще несколько посетителей. Были как дети, так и взрослые, и число моего сопровождения неуклонно росло.
Довольно
