Все живущие здесь называли этот мегаполис-курорт Алексом. Когда настала весна и со Средиземного моря подул свежий бриз, сюда начали прибывать автобусы и пароходы, битком набитые туристами. Вскоре отдыхающие заполонили отели и пляжи. Позже Шайлер осознала, что время, проведенное в Алексе, стало для них своего рода медовым месяцем. Кусочком блаженства, краткой и яркой отсрочкой ожидающих впереди тяжелых дней. Их брак был достаточно юн, и они праздновали каждую неделю своей новой жизни. Шайлер и Джек нравилось отмечать особые даты маленькими подарками: браслетик из ракушек для нее, первое издание Хемингуэя для него… Девушка верила: она сумеет уберечь Джека – нужно только, чтобы он находился рядом. Ее любовь станет щитом, который защитит его от мрака.
Хотя взаимоотношения делались все крепче и глубже, а семейный уют помог обоим расслабиться, сердце Шайлер по-прежнему пронзала боль всякий раз, когда она видела Джека, лежащего возле нее. Девушка восхищалась абрисом его спины, лопатками, словно изваянными скульптором. Но уже тогда она предчувствовала будущее. Неважно, найдет она Катерину или нет, добьются они успеха или потерпят поражение, она знала, что время истекает – им не суждено быть вместе, они лгут друг другу и себе самим.
Поэтому она копила воспоминания впрок. Она запомнила взгляд Джека, когда он раздевал ее, медленно стягивая шелковую бретельку лифчика. Любимый был ненасытен, и Шайлер начинало мутить от желания – так сильно она его хотела. Сжигающий огонь оказался под стать его силе – как в тот, самый первый раз, когда он принялся флиртовать у входа в ночной клуб Нью-Йорка, и во время головокружительного натиска слепой страсти, захлестнувшего их во время танца, и их первого поцелуя, и первой встречи в тайной квартире на Перри-стрит… Как он держал ее, исполняя Церемонию Оскулор – сильно и нежно… Позже в памяти Шайлер часто вспыхивали эти моменты – как фотографии, которые она доставала из бумажника и смотрела на снимки снова и снова. Но сейчас, ночами, когда они лежали рядом и она всем телом ощущала исходящее от него тепло, казалось, будто они не разлучатся никогда и никакие страхи никогда не сбудутся.
Возможно, она сошла с ума, думая, что все продлится долго. Она верила, что их любовь и радость совместного бытия устоят, а Тьма, которая изначально влилась в их союз, оградит обоих. Но как Шайлер жалела, что не наслаждалась этими семью месяцами в полной мере. Лучше бы она меньше копалась в книгах, часами в одиночестве просиживая в библиотеке! Лучше бы она вовсе не убирала его руки со своей талии, прося Джека подождать! Почему она пропускала совместные ужины ради того, чтобы снова просмотреть очередной фолиант?! Она мечтала провести хоть один вечер вместе в придорожном кафе, держась за руки, а утром просмотреть с ним газету… Она бережно хранила в памяти мелочи совместной жизни: вот они бок о бок сидят на кровати, а вот он касается ее колена, и Шайлер бросает в дрожь… Ее тревожило, что Джек читал книги, надев очки. В последнее время его беспокоило зрение, а глаза слезились из-за песка и грязи.
Если бы только они остались в Алексе навсегда – бродили по цветущим садам, наблюдали за толпами туристов в Сан-Стефано… Шайлер, которая считала себя никудышной хозяйкой, начала наслаждаться процессом готовки. Она научилась устраивать настоящие пиры, покупая на рынке полуфабрикаты – кебабы с мясной начинкой и самбуки, треугольные пирожки, а к ним тахини, густую пасту из молотого кунжутного семени. В ее список входили тамийю – лепешки с курятиной и овощами, салаты и жареная ягнятина. Не оставалась без дела и телятина, фаршированные голуби, сайядейя – рыба в томате и, конечно, пейн – кусочки цыпленка в панировке. Жизнь в Александрии немного напоминала год, проведенный в обществе Оливера, и иногда это причиняло Шайлер боль. Самый близкий, любимый друг! Ах, если бы можно было сохранить те отношения! Оливер так галантно вел себя во время заключения уз! Но они не перемолвились ни словом после его возвращения в Нью-Йорк. Шайлер знала, что творится у Оливера дома. Она также беспокоилась за него, надеясь, что он сумеет позаботиться о себе сам. Она скучала и по Блисс. Девушка верила, что подруга – сестра! – сумеет справиться с собственной частью материнского наследия.
Так шли месяцы. Шайлер рассмотрела все варианты, выдвинула новые ошибочные гипотезы и встретилась со множеством женщин – но безрезультатно. Они с Джеком не говорили о том, что произойдет, если оба потерпят неудачу. Дни утекали, словно песок между пальцев. Настало лето. По капле просачивались известия из покинутого ими мира: о хаосе, охватившем ковены, о поджогах, загадочных нападениях. Чарльз отсутствовал, Аллегра исчезла, и некому возглавить битву. Никто не знал, что делать вампирам, а Шайлер с Джеком так и не приблизились к цели.
Перед отъездом из Флоренции они велели священникам-петрувианцам позаботиться о Мари-Елене. Важно, чтобы юная девушка, похищенная Кроатаном, спокойно перенесла беременность. Геди дал слово, что Мари-Елене ничего не грозит. Шайлер не доверяла петрувианцам, утверждавшим, что Голубая кровь приказала убивать ни в чем не повинных женщин и детей ради сохранения чистоты крови. Должна существовать другая причина. Что-то в этой истории пошло наперекосяк. Они разыщут Катерину, основавшую орден петрувианцев. Только она знает правду.
Но Хранительницы будто и не существовало. Постепенно Шайлер начала терять энтузиазм и впадать в апатию. Сказывалось и то, что она давно не пускала в ход клыки. После Оливера девушка не взяла себе фамильяра. С каждым днем она все меньше чувствовала себя вампиром, а все больше – уязвимым человеком.
Джек, в свою очередь, похудел, под глазами у него залегли тени. Шайлер знала, что он стал плохо спать по ночам. Он метался и что-то бормотал еле слышно. Шайлер начала бояться: может, Джек думает, что она просто струсила, когда уговорила его остаться?
– Вовсе нет, – отозвался юноша, как обычно, прочитав ее мысли. – Ты поступила храбро, выступив в защиту своей любви. Ты найдешь Катерину. Я верю в тебя.
Но в конце концов Шайлер признала свое поражение. Видимо, она неверно истолковала записи дедушки. Александрия – всего лишь очередная приманка, обычный отвлекающий маневр. Они ходили по темным городским переулкам и залитым светом новым торговым центрам, но ничего не нашли. След остыл. Они снова вернулись к тому, с чего и начали, когда только покинули Нью-Йорк.
Наступил последний вечер в Алексе. Шайлер снова принялась изучать бумаги. Она перечитывала ту часть, которая заставила ее поверить, что они у цели.
– «На берегу золотой реки город-победитель встанет вновь преддверием Врат Обетования». – Шайлер посмотрела на Джека: – Погоди-ка! Кажется, я наткнулась на нечто особенное.
