Поначалу, мать, не желавшая надолго отпускать ее от себя, просила управляющего определить Лизу скотницей. К ней в коровник. Но спокойные рогатые животные почему–то шарахались от нее и начинали нервничать в ее присутствии. Такая же ситуация повторилась в овчарне, свинарне и на птичьем дворе, куда водил ее из любопытства удивленный управляющий. Хотя, чему тут было удивляться. В деревне ее прозвали лешачка. Большинство населения, если не все, было уверено, что она не человек вовсе, а чудище лесное, принявшее человеческий облик. И Лизу определили прачкой. Однако, ненадолго. Спустя неделю, возвращаясь домой после работы, она увидела как большой охотничий пес накинулся на дворового мальчишку. Разозленный собачниками во время натаскивания и случайно упущенный ими. В этот момент Лизу охватило какое–то странное чувство. Мир перестал быть нереальным. Он вдруг стал ясным и четким. И откуда–то из глубины ее чувств родились полуобразы странно знакомой фразы: Внимание! Опасность! И тогда она перестала быть Лизой. И стала вниманием, осторожностью и готовностью. Странно обострились инстинкты. И, опять–таки неизвестно откуда, у нее в голове возник четкий план. Моментально оказавшись возле вцепившегося в ребенка пса, она резко просунула руку в открытую пасть. Едва не сломав собаке зубы, которые разодрали ей рукав, оцарапав кожу. Однако, это ничуть не смутило ее. Другой рукой она крепко схватила пса за загривок, прижимая его голову к руке, торчащей из пасти. Собака начала задыхаться и извиваться. И отпустила мальчишку. Тот со стоном откатился к собравшейся вокруг дворне. А Лиза, держа пса в смертельном капкане, смотрела ему в глаза. Потом начала медленно вытаскивать руку из пасти. Холодным спокойным взглядом внушая собаке, что она намного сильнее и в любой момент легко повторит свой трюк. И пес ее понял.
На шум, наконец, прибежали нерадивые псари, обложившие Лизу с ног до головы ругательствами. За то, что чуть не убила хозяйского пса. И начали угрожать ей страшными карами. Ей было все равно. Она отвернулась, все еще готовая в любой момент дать сдачи кому угодно, но уже не чувствуя опасности. И, намеренно никого не слыша, направилась домой. На пути ей попался управляющий, на которого она посмотрела тем же спокойным взглядом, каким смотрела ранее на пса. Но, и управляющий в свою очередь смотрел на нее уже не теми глазами, что раньше. Обойдя его, Лиза растворилась в потемках. А тот, еще некоторое время смотрел ей вслед. Наблюдая случившееся, он заметил много чего, в том числе и то, что приведенные псарями собаки, лающие на крепостных зевак, как–то странно ведут себя возле Лизы. Первоначально вести ее на псарню не пришло управляющему в голову. Это была настолько же дикая мысль, как и пристроить лешачку в дворню, работавшую в барском доме. Но сейчас мысль не казалась ему такой дикой. По всему видно, что собаки ее чураться не собираются. И даже готовы слушаться. Утром, после тщательных раздумий, управляющий изменил свое мнение относительно работы Лизы. Так она и стала собачницей. К чему у нее оказался настоящий талант.
После случая с мальчишкой Лизе начали сниться странные сны. Расплывчатые, словно в тумане, странные города и люди, которых она как будто знала, проплывали в ее мыслях как облака. А иногда она видела лицо. Красивое, четкое, не молодое и не старое, как будто без возраста, совсем не русское. С красивым разрезом глаз, похожим на темные листики ивы. Самих глаз она не видела, лицо постоянно скрывала какая–то тень. Но, когда оно появлялось, сердце Лизы заходилось странной жгучей волной. Лицо говорило с ней, но она не слышала его слов. Однако, ей казалось, что их понимает ее сердце. Особенно одно, как будто «аоэрцзя». И было такое знакомое «Оли». И это слово, призрачно слетавшее с губ странного лица, от которого щемило сердце, было особенно приятным. Когда снилось лицо, просыпаться не хотелось. Но, в конце концов, его черты всегда расплывались в отрывочно появляющемся свете, и изменялись в черты матери. Которая стояла над их с Лизой постелью и будила ее по утрам. Как сегодня.
— Ну, совсем заспалась, барыня моя, — ворчала Анна, кряхтя сползая с печи, на которой они и спали вдвоем с Лизой, — вставай, счастье проспишь. По мнению матери, боженька раздавал его всем именно по утрам, с первыми лучами восходящего солнца. Это была ее личная уверенность. Лиза улыбнулась. Мать была странная, не похожая на других жителей поместья. И именно поэтому казавшаяся Лизе своим человеком. Большую часть времени молчаливая. Живущая по каким–то своим внутренним негласным правилам. И, как будто, владеющая каким–то тайным знанием мироздания. Может и правда, как говорят слухи, она умела общаться с лешими. Может, наяву видела те потусторонние миры, которые снятся Лизе. Девушку много раз подстегивало спросить мать об этом. Но, при взгляде на ее плечи, которые начинали горбиться от этой пристальности Лизы, как будто придавливаемые невидимым грузом, она меняла свое решение. Мать явно не хотела о чем–то разговаривать ни с кем, в том числе и с ней. И Лиза не хотела случайно затронуть именно ту запретную тему. Тем более, что свои вопросы она хотела задать всего лишь из праздного любопытства. Скатившись с печи, Лиза наклонилась над кадкой умывальника, ловя в сложенные ладони воду, которую мать начинала лить из кувшина. Потом стала одеваться. И Анна, как обычно, помогала ей, разглаживая только ей одной видимые складки. А затем, она усаживала Лизу на скамью и начинала расчесывать и заплетать отросшие за год почти ниже лопаток светлые волосы девушки.
— Счастье мое, жизнь моя, — шептала Анна. И ее плечи распрямлялись, и она действительно казалась счастливой в эти моменты. И даже как будто молодела.
Затем они завтракали. А после расходились на работу.
Но сегодня работала только мать. Сегодня Лизе велели не приходить на псарню. Парой дней раньше откуда–то вернулся давно отсутствовавший сын барина. И привез с собой друзей. И на сегодняшний день была назначена охота, по поводу этого радостного события. Полноценным псарем Лиза не была. Да и не стать ей им никогда, потому что родилась не мужчиной. Поэтому, о ее участии в охоте речи быть не могло. А сегодня на псарне будет много господ, которым решили вообще ее не показывать. Поэтому у Лизы сегодня был настоящий выходной день. По счастливой случайности совпавший с ее днем рождения. Поэтому сегодня Лизу, одевающуюся обычно в тряпье, чтобы не жаль было порвать, возясь с собаками, мать нарядила как принцессу. В почти новую белую рубашку, красивый синий сарафан и обвесила яркими бусами. Половину из которых Лиза сняла после ее ухода. Сидя у окошка и любуясь на себя в начищенную до блеска железную пластинку, Лиза задумчиво теребила длинными пальцами синюю ленту, вплетенную в ее короткую косу, которую лента значительно удлиняла. Двадцать лет назад она родилась в этом доме, похожая на отца, которого не помнит, как две капли воды, по словам матери. Поэтому к неизвестному отцу все же испытывала теплые чувства. И прожила в этом доме почти год, после чего ее украли цыгане из проезжающего мимо табора. И что она там пережила одному богу известно. Но мать считала, что пережила что–то очень страшное, о чем совершенно не нужно вспоминать. Собственно, затем Лиза все и забыла. Так считала мать. И девушка была с ней почти согласна. Если бы не то лицо, появляющееся последнее время в ее снах. Что это за лицо, заставляющее так жарко биться ее холодное сердце, думала Лиза… Это чувство было таким странным, неспокойным, но почему–то очень приятным. И она очень хотела вспомнить того, кому лицо принадлежало. Но днем, сколько бы усилий она не прилагала, ночные образы не хотели к ней возвращаться. Лизе почему–то стало грустно. И она посмотрела на солнечное утро за окном. Оно казалось таким радостным и веселым, что девушка решила забыть о своих мыслях, которые тревожили ее, и прикоснуться к этому утру. Она встала, тщательно закрыла за собой дверь избы и вышла во дворик. А затем и за ворота, где медленно текла пестрая река отправляющего на пастбища скота.
