— Соул…да! Не будь таким упрямцем…
Эту хрипотцу ни с кем не спутаешь. Путь пролегал мимо спальни Синити. Когда Кит шла в комнату Маджели дверь была плотно закрыта, теперь, коридор пересекала узкая полоска приглушенного света. Сбавив шаг и умоляя саму себя не поддаваться острому желанию подсмотреть, Кит глядя под ноги, медленно переступала по холодному полу. Послышался треск ткани…и она не удержалась.
Они на постели. Звуки поцелуев, тихий, экзальтированный шепот Синити и над ней он. Обнаженный, с золотистой кожей в свете ночника. Кит скользнула взглядом по сухим бедрам, сокращающимся мышцам ягодиц в такт движению разгоряченного любовника. Стройные ноги Синити, чуть не до бела напряженные обхватили тело мужчины, будто пытаясь удержать. «Вцепилась, как паучиха», — Кит задержалась на лице мачехи с безграничным обожанием сверкающей глазами. Комнату постепенно наполняли непрекращающиеся стоны Синити и толчки Соула стали интенсивнее, даже яростными. Кит не видела его лица, и слава богам, ей достаточно мерзкого выражения сладострастия и похоти на физиономии мачехи.
— О, Соул…умоляю, не останавливайся! Да! — казалось ей сейчас плохо станет. Сверкнув яростно на него зеленью глаз, она, скривившись и от приближающегося оргазма и от вечно клокочущей внутри злости, свистяще прошипела.
— Я не отпущу тебя! Слышишь!
Соул уже навис над ней.
— Слышишь? Соул! Да…
Кит отпрянула от двери, в отвращении сморщив нос. Это не первый раз, когда она застала любовников на горячем. Просто раньше только слышала ее повизгивания и стоны. Иногда Синити даже во время секса была способна закатить истерику, которая не оставалась незамеченной теми, кто проживал рядом с ней. Но вот увидеть собственными глазами пришлось лишь сейчас…
Уже открывая свою комнату, Кит вздрогнула от резко хлопнувшей двери Синити, полоска света пропала и она испуганно метнулась в родную темноту. Еще с минуту, шальное сердце билось о грудную клетку, но победило лекарство Маджели. Чувствуя, как приятно тяжелеют веки и из головы улетучиваются ненужные мысли и страх, она с блаженством завернулась в одеяло.
— Дона Маджели, я это брать не буду.
— Кианнейт!
Та упрямо засунула под верхний слой одежды мешочек с монетками.
— Тебе понадобятся на первое время. Бери и не возмущайся, — сжала тонкие губы Маджели и Кит махнула рукой на своенравную воспитательницу. Надо же, а видимо привыкла к ней…
Стук в дверь, заставил обеих удивленно посмотреть на дверь.
— Да, войдите.
На пороге стоял красный как рак Гэнс. То ли злой, то ли взволнованный — не понятно.
— Кит! Ты почему не предупредила, что уезжаешь! — воскликнул раздосадованный Гэнс и, неодобрительно метнув взгляд в сторону Маджели, что оставалась в комнате, не сообразив уйти, запальчиво продолжил предъявлять свои обвинения.
Кит, улыбаясь, слушала Гэнса. О, боги, как же приятно, что кто действительно огорчен ее отъездом и будет ждать и скучать в разлуке.
— Я еле успел. Если бы мне не сказала дона Канахи, ты бы так и уехала молча, по-тихому.
Маджели проявила, наконец, сообразительность и такт. С легкой улыбкой вышла из комнаты, аккуратно прикрыв за собой дверь.
Гэнс взлохматив русые волосы, все еще сердито поглядывал на нее своими невообразимо синими глазами, в который раз удивляя Кит. Ну вот зачем мужчине такие яркие краски во внешности? В то, время как у нее, все казалось одной тональности, как будто у матушки-природы именно на ней закончилась вся палитра.
— Я буду учиться в Сайконге, Гэнс. Дядя Даэтворт тоже будет в основном в столице. У него там куча важных дел, — затараторила Кит, вспомнив, что нужно быстрее собирать сумки, — два года…
— Два года! — ошарашенно воскликнул Гэнс.
— Да, Гэнс.
— Ну и мразь же твоя мачеха!
Кит пожала плечами. В конце концов все учатся, куда-то выезжая за пределы своих родных мест.
— Все хорошо будет, Гэнс. Два года пролетят как один миг, — Кит с фальшивой бодрость улыбнулась, — вот увидишь!
Сидя в экипаже и кутаясь в теплую накидку, она обернулась на стоящих возле парадного подъезда Гэнса и Маджели. В открытых дверях, между колонн, мелькнули старик Олав и молоденькая, новенькая служанка Дори. Вот и все, кто ее провожал.
Гэнс прошел несколько метров за экипажем, махая рукой, а Маджели так и осталась стоять печальной статуей. Высокая, без грамма лишнего жира, с все также плотно сжатыми губами и со своей неизменной прической — гладкие, черные прилизанные волосы на прямой пробор, со смешными кулебяшками у ушей. За их спинами, утопал в снежной вьюге великолепный особняк младшего Саддара. Вот таким и запомнила Кит, последний день в родной провинции.
Глава 2.
Два года спустя.
Кит полдня тряслась в экипаже, изредка погружаясь в беспокойную дрему и открыв глаза, снова и снова наблюдала знакомый пейзаж за окном. Она возвращалась домой. Теперь, по прошествии двух лет учебы в одном из лучших пансионатов Сайконга, она испытывала благодарность к Даэтворту Саддару, за то, что он не смотря на ее сопротивление, организовал этот переезд. Ей пошло на пользу. Множество интересных людей, море новых впечатлений и слегка приоткрывшаяся завеса над темным прошлым ее мачехи. В столице помнили Синити и Кит не составляло труда, узнать некоторые подробности из бурной жизни этой стервы. Ненавидеть меньше она ее не стала, но в ней зародилась даже капля жалости к этой истеричке.
Кит усмехнулась, когда вспомнила себя шестнадцатилетнюю, шепчущую в спину Синити, — ведьма! Нет, это для нее слишком шикарное определение. Корха — так называли таких, как Синити. Проклятые богами ведьмы, что использовали свой дар не по назначению — внутри у них горит огонь, что выжигает все человеческие понятия морали, они вечно не удовлетворены и их раздражает чужое счастье, красота и богатство. Синити, сполна одаренная богами с рождения, успела и в Сайконге отличится. Будучи фавориткой императора некоторое время, она пользовалась свои даром ведьмы, чтобы избавляться от неугодных и забирать красоту конкуренток, но когда она замахнулась на создание темных существ, монстров, призванных служить ей и императору, то не без помощи высших, она, заполучив звание корхи, с треском вылетела из Сайконга. По сути северная провинция оказалась ее пожизненной ссылкой. Покровительство самого влиятельного лица корха Синити потеряла и ей оставалось прозябать в забвении, лишь изредка позволяя себе мелкие пакости в окрестностях.
Экипаж въехал на главную улицу Саддарвила и теперь Кит во все глаза рассматривала здания и пешеходов. Мысли о мачехе вытеснили воспоминания детства и, чувствуя, как внутри нарастает волнение, искала глазами знакомый парк с огромным обелиском в центре, за которым начинался подъезд к особняку Саддаров.
— Добро пожаловать дона Кианнейт! — лицо Олава вытянулось от удивления, — вас с трудом можно узнать. Вы превратились в прелестную девушку.
— Олав, а ты все такой же. Ничуть не постарел. — Засияла улыбкой Кит, увидев морщинистое лицо дворецкого.
— А больше некуда, госпожа. Все, это предел.
Кит прошла в малую гостиную, где обычно проводили время домочадцы, там ежедневной уборкой занималась служанка, та самая, что стояла рядом с Олавом в день ее отъезда. Испуганно присев в реверансе, она тихо пролепетала.
— Добро пожаловать дона Кианнейт.
— Спасибо Дори.
Глядя на кресло возле камина, она вспомнила свою последнюю, короткую перебранку с мачехой. Взгляд Соула возле лестницы и ее глупый порыв в виде неприличного жеста.
— Олав, кто сейчас дома?
Тот прекрасно понял, кого она имела и в виду.
— Они в городе. Оба.
— Понятно. — Кит повернулась к притихшей служанке, которая совсем и забыла про уборку, — Дори, помоги мне с вещами. Моя комната все там же, эта женщина ничего не поменяла там..?
Первым появился Гэнс. Повзрослевший, возмужавший и с тем налетом напускной хандры, что так любили иногда демонстрировать молодые люди. Со вкусом одетый, в элегантном легком пальто с небрежно накинутым шарфом, хотя стояла уже вполне теплая погода, тот все-таки не смог сдержаться и жутко покраснел.
