Я провела ладонью по лбу, стирая горькие воспоминания, а доктор убрал в саквояж свою трубку, отправил Фабио сполоснуть ложку и повернулся ко мне.
— С вас пять динариев, ньора.
Маленькие пуговицы глаз смотрели равнодушно и отстраненно.
Я достала из кармана узелок и отсчитала монеты, но не отдала их.
— Жар… Как его сбить? — с трудом подбирая слова, спросила доктора.
— Можете приготовить отвар сычьего корня и поить девочку каждые два часа, — ответил тот и отвел взгляд. — Не уверен, что поможет, но это все же лучше, чем ничего. Всего доброго, — забрав деньги, поторопился попрощаться доктор и покинул дом.
— Святые Аброзио и Винченцо, вот напасть какая! — осенила себя крестом ньора Арелли. — Бедная малышка!
Ньора принялась причитать, поминая святых покровителей Навере, а я сунула Фабио десять кьеров и отправила его к живущей неподалеку травнице. Все-таки хорошо, что тот странный ньор кинул мне динар. Можно будет купить для Беттины козьего молока.
—Тихо, маленькая, тихо, — укачивая девочку, беззвучно шептала в такт своим шагам. — Я никому не дам тебя в обиду. Ты обязательно поправишься.
Алессандро Абьери
Алессандро беспокойно ходил по просторному кабинету. На душе было пасмурно. Четвертый день площадь Варезе жила собственной жизнью, привычно шаркая сотнями ног бездельников-горожан и воркуя невыносимым любовным угаром толстых наверейских голубей, и только одной составляющей этой жизни не хватало — нищенки. Оборванка исчезла. Она не появлялась уже четыре дня, и все эти четыре дня его мучило неприятное, как прокисшее вино, чувство. И темная магия снова набирала силу, питаемая его недовольством, а с ней и Гумер становился злее и беспощаднее, и сложнее поддавался контролю. Мадонна! До Ночи Синего Сартона еще десять дней, а ему все тяжелее держать себя в руках.
Алессандро остановился и обвел взглядом до мелочей знакомый кабинет. Массивный палисандровый стол — творение знаменитого Бротто, затканные яркими цветами шторы, глубокие кресла с обитыми бархатом подлокотниками, большой, на всю комнату, льенский ковер, сотканный руками знаменитых островных мастериц, изящная бронзовая люстра с цветными веранскими плафонами. Дорогая обстановка комнаты неожиданно показалась потускневшей, как фальшивая позолота.
Алессандро устало потер глаза и снова принялся ходить из угла в угол.
Пять портретов герцогов Абьери кисти Джованни Сарелли и его ученика Бенито Готти провожали его своими глазами, отсчитывая пройденные им пьеды. Десять, двадцать, тридцать, пятьдесят… Когда счет перевалил за сотню, в двери постучали.
— Ньор герцог, письмо от ньора Скорцио.
Джунио неслышно просочился в кабинет и положил на стол запечатанный конверт. В комнате повеяло мятной туалетной водой. Гумер недовольно дернул ухом.
— Посыльный спрашивает, ждать ли ответ?
Слуга состроил серьезную физиономию, но быстрый взгляд смешливых глаз все испортил.
— Что-то ты подозрительно весел, — прищурился Абьери. — Опять у Норины ночевал?
— Ну что вы, ньор герцог, я про Норину и думать забыл! После вашего-то внушения.
Джунио сокрушенно вздохнул и опустил голову, скрывая плутоватую улыбку.
— Смотри, если и эта понесет — жениться заставлю, так и знай!
— Ох, хозяин, пощадите! В мире слишком много прекрасных женщин, чтобы довольствоваться одной! — патетично воскликнул Джунио, и смазливое лицо украсила обаятельная улыбка.
«Знает, что хорош, сукин сын, и пользуется этим без зазрения совести», — мелькнуло в голове, но он ничего не сказал, только посмотрел на слугу, и тот мигом перестал улыбаться. В черных глазах застыла настороженность. Что ж, как бы ни был бесшабашен Джунио, хозяина он побаивался. Впрочем, как и все остальные.
Алессандро пересек кабинет, взял письмо и сломал печать.
Мелкий убористый почерк покрывал надушенный лист почти целиком, и он словно вживую услышал высокий угодливый голос. «Дражайший герцог Абьери, — назойливо звучал тот. — Я всесторонне изучил Ваш вопрос и пришел к выводу, что Ваша магия слишком необычна и не поддается постороннему вмешательству. К тому же, постигшее Вас несчастье напрямую связано с нарушением бессрочной родовой клятвы, а подобные случаи не предусматривают никаких условий отмены наказания. К сожалению, Его величество король Велиас был слишком категоричен и не оставил никакой лазейки для изменения судьбы нарушителя, даже если тот нарушил клятву, действуя во благо…»
— Так что сказать, ответ писать будете или как? — отвлек его вопрос слуги.
— Да, пусть посыльный подождет, — кивнул Алессандро, возвращаясь к затейливым росчеркам магистра Скорцио.
Тот был верен себе — изъяснялся долго и пространно, хотя все сводилось к одному — помочь ему он не мог.
«Я хочу просить высочайшего разрешения поделиться Вашей проблемой с одним из моих старых друзей, магистром Эрверо, и выразить надежду, что вместе мы сумеем найти средства, которые могли бы облегчить Ваше состояние», — писал старый маг.
Алессандро дочитал до конца, свернул послание пополам и сунул в ящик стола, а потом взял перо и за пару минут набросал ответ.
— Отдай посыльному, — запечатав конверт, протянул его слуге. — И скажи Мартине, чтобы убралась в кабинете, дьявол знает что такое — все грязью заросло.
Раздражение все-таки нашло выход, прорвалось, подняло с души осевшее было недовольство.
— Слушаюсь, ньор герцог, — легко отозвался Джунио, блеснул улыбкой и мгновенно исчез, как и любой слуга нюхом чуя плохое настроение хозяина.
Алессандро отложил перо и задумался. Джунио служит у него почти три года, и за это время успел разобраться в его характере лучше, чем Марио, проведший рядом без малого десять. Но только Марио был искренне к нему привязан, а этот вертопрах, кроме женских юбок, ничего вокруг не видит, так и норовит за какой-нибудь хорошенькой девицей приударить.
Абьери поморщился. Нашел же о чем думать.
Он подошел к окну и кинул взгляд на неспешную жизнь Варезе — просто так, по привычке, ни на что не надеясь. Синее небо Навере, кресты Аверанского собора, каменные столбы Абруццо, крытая галерея Авецци, а у одной из ее колонн… Мадонна! Вид знакомой фигуры в застиранной серой юбке заставил сердце дрогнуть и застучать в ритме форланы. Да что там? Он и сам готов был повторить несколько па народного танца, и именно это заставило его отпрянуть от фигурного переплета и тихо выругаться.
Проклятье! Далась ему эта нищенка?
Вот только что-то тянуло, ворочалось в душе, звало, и он не выдержал. Позвонил в колокольчик и бросил прибежавшему на зов слуге:
— Внизу у галереи сидит нищенка.
— Прикажете прогнать? — с готовностью вскинулся Джунио.
— Нет. Приведи ее ко мне.
— Слушаюсь, хозяин, — в похожих на маслины глазах мелькнуло любопытство.
— Чего ждешь? Бегом!
Джунио скрылся за дверью, а он тяжело опустился в дальнее кресло и положил руки на обитые бархатом подлокотники. Внутри появилось странное предвкушение.
— Вызывали, ньор герцог? — послышался от двери голос Мартины.
— Зайди, — поморщился он и повернулся к служанке. — Ты убирала сегодня у меня в кабинете?
— Да, ньор герцог.
Голос Мартины дрогнул.
— Тогда почему здесь пыльно?
— Простите, ньор герцог, — покраснела служанка, и ее большие голубые глаза наполнились слезами.
Абьери беззвучно выругался. Как же ему надоела эта глупая трусость служанки. Вечно норовит разреветься. Можно подумать, он при ней младенцев живьем ест или черные мессы устраивает.
Он посмотрел на невысокую, ладно скроенную девушку, и поморщился. Сейчас ему уже казалось неважным, как выглядит кабинет и мнимую ли пыль он увидел или настоящую. Внутри бурлило странное нетерпение, помноженное на любопытство, и Алессандро сам не мог понять, откуда это все взялось. Слишком давно он не испытывал подобных чувств. Слишком давно его жизнь стала однообразной и пресной. Возможно, он сам себя обманывает и ожидает от встречи с оборванкой того, чего не сможет получить? А что он собирается получить? Каких откровений ждет от убогой нищенки? Чем она смогла привлечь его внимание?
