Тётушка понимающе кивнула.
Яна подхватила дорожную сумку и вышла из дома. С лёгким сердцем, между прочим. Она ещё не успела ни к чему тут привязаться. В этом родном мире для неё пока всё одинаково чужое.
Как только она появилась на пороге, монсир Гастон вышел из экипажа ей навстречу.
— Вижу, вы не передумали, — без особого энтузиазма констатировал он.
Гастон подхватил дорожный баул Яны и занёс в салон. После чего галантно помог ей подняться по ступеням.
Когда оба пассажира удобно устроились на сиденьях, экипаж тронулся.
Яна с любопытством глядела в окно — там проплывали городские пейзажи Клосквиля. Сколько раз ей приходилось в книгах описывать загадочные древние города. А теперь представилась возможность увидеть один из них воочию. Картинка была удивительно похожа на те, которые рисовало писательское воображение Яны. Наверное, неспроста она стала автором фэнтезийных историй. У неё ведь, как и у двойника, бывали странные красочные сны. Теперь-то она догадывалась почему. Картины родного мира засели где-то в подсознании и регулярно всплывали в виде ярких образов.
А теперь эти картины из снов ожили. Любуйся на здоровье. И посмотреть было на что. Городские дома с крутыми красными крышами тесно прилегали друг к другу. Мрачность их серых каменных стен скрашивала растительность — балконы утопали в цветах. Мостовые выглядели ухоженными. Видимо, целая армия дворников следила за чистотой на улицах. И не удивительно. Клосквиль — столица западной провинции, которая объединяет несколько графств. Город считается центром культуры.
Однако, как вскоре выяснилось, красота и ухоженность царила только на главных центральных улицах. Стоило экипажу свернуть в боковой проулок, картинка сменилась — обшарпанные деревянные дома, грязные подворотни. Справедливости ради, в некоторых земных мегаполисах та же ситуация. Оставалось надеяться, что городок, в который направлялся экипаж, порадует относительной чистотой. Впрочем, Трэ-Скавель хорош уже одним тем, что находится далеко от столицы, а значит, и далеко от почти-мужа.
— Монсир Моррис, вам письмо. Только что передали с посыльным, — секретарь вошёл в кабинет и замер, ожидая распоряжений.
— Оставь, — Моррис равнодушно кивнул на стол. – Гляну позже.
Сейчас ему было не до корреспонденции. Он ждал важного гостя. Очень важного. С ним Моррису необходимо было переговорить до того, как состоится последняя, седьмая, церемония. Неужели подтвердится то, что он с недавних пор начал подозревать?
Глава 3. Легенда заброшенной лавки
Моррис в окно заметил, как к чёрному входу подъезжает неприметная двуколка. Человек, одетый в серое, тенью соскользнул с повозки и нырнул под козырёк. Его-то Моррис и ждал — Огюстин.
Почему-то не хотелось принимать гостя в кабинете. Моррис быстро спустился по потайной лестнице к чёрному ходу, чтобы перехватить его.
— Давай побеседуем в ротонде.
Они прошли по аллее, выложенной камнем, к белому строению и скрылись под его круглой крышей.
Сюда не попадал взгляд посторонних глаз, но даже тут Огюстин не стал снимать с головы капюшон своего безразмерного плаща. При любых обстоятельствах он предпочитал оставаться в тени.
— У тебя есть для меня новости? — это был не вопрос, а, скорее, констатация факта.
Огюстин свое дело знает. Если что-то пообещал — сделает.
— Всё подтвердилось, — ответил тот и скрипуче рассмеялся. — Девчонка помечена.
Хотел бы Моррис спросить у гостя, что смешного он находит в ситуации, но за годы общения уже привык, что у Огюстина очень странное чувство юмора.
— Сама она может и не знать, — гость в момент стал серьёзным. — Ритуал проводили, когда ей не было и трёх.
— А тётка знает?
— Вряд ли. Она взяла опеку над Вивьен, когда той было четыре.
Гость прислонился к колонне и снова рассмеялся.
— Хорошо, что я вовремя успел тебя предупредить. Завтра после седьмой церемонии, когда вы останетесь наедине, ты всё равно узнал бы… а теперь это для тебя хотя бы не станет сюрпризом…
Экипаж продолжал мчать к месту назначения, и Монсир Гастон, которому пейзажи столицы и её окрестностей давно приелись, принялся развлекать Яну разговорами.
— А знаете, когда-то дело у вашего дядюшки процветало, — предался он воспоминаниям. — К нему за артефактами приезжали люди со всех окрестных поселений. Он принимал их на первом этаже своей лавки, где витрины ломились от самых разных экземпляров. У него для каждого посетителя находилась нужная вещица, а если подходящей не оказывалось, он мог сделать артефакт на заказ.
— У него и мастерская была? — приятно удивилась Яна.
— Да, на втором этаже. Там же располагалось и несколько жилых комнат.
— Выходит, дядюшка жил прямо в лавке?
— Поначалу да. Но уже больше двадцати лет лавка стоит пустой.
— Но почему?
— Разве вы не знаете?
Понятно, что Вивьен должна была бы знать историю своего родственника. Но Яна — не Вивьен, пришлось выкручиваться.
— Я почти ничего не знаю про дядюшку Жюля. Он не поддерживал с нами отношения. Конечно, про него ходили кое-какие слухи, но я им не особо доверяла.
— И правильно, — похвалил поверенный. — Чего только людская молва ему не приписывала. Но всё это далеко от правды.
— Я вижу, вы хорошо знаете его историю и историю его лавки. Расскажите, — попросила Яна.
— Что ж. С превеликим удовольствием. Дорога не близкая.
Яна почувствовала, что её ждёт захватывающее таинственное повествование. В ней мгновенно включился писательский азарт. Захотелось достать блокнот, чтобы делать пометки, но она сдержалась. Пожалуй, монсир Гастон неслабо удивился бы, начни она его конспектировать.
— У Жюля был сильный дар. Артефакторство — это его стихия, — неспешно начал поверенный.
Яна поняла, что история будет не только захватывающей, но и обстоятельной. Услада для писателя!
— Он чувствовал природу вещей. Понимаете? Материал, текстура, форма, внутреннее содержание — для артефактора любая деталь имеет значение. Он видел, способен ли тот или иной предмет быть наполненным магической энергией. Он знал, как вдохнуть жизнь в безжизненное, как придать смысл бессмысленному. Как из ничего, из простой безделушки, сделать нечто. Он был творцом.
В возвышенных словах Гастона не было фальши. Чувствовалось, что он искренне восхищается Жюлем. У Яны не осталось никаких сомнений, что дядюшка был невероятно талантлив. Так что же могло случиться такого, что заставило его забросить своё дело и покинуть лавку?
— Однажды к Жюлю за помощью обратился граф Шерези-Шико, у которого пропала красавица-дочь. С этого-то всё и началось… — Гастон сделал паузу, будто собираясь с мыслями, и продолжил: — Это случилось давно — более двадцати лет назад, и теперь воспринимается как легенда. Легенды, как правило, врут, но то, что расскажу я, — чистая правда.
Он перевёл взгляд с собеседницы на окно, где шумные городские пейзажи уже сменились умиротворяющими сельскими.
— Граф Шерези-Шико горячо любил свою единственную дочь Мериан и выбрал для неё самого завидного жениха. Шла подготовка к брачной церемонии. Но неожиданно Мериан пропала. Позже выяснилось, что она сбежала к своему тайному возлюбленному. Граф ничего не знал о нём. Дочь ни разу не упоминала, что кто-то завладел её сердцем. На то была причина. Мериан не сомневалась, что отец, как бы горячо её не любил, никогда не согласится отдать её за него замуж. Потому что её возлюбленный был один из них… — поверенный сделал многозначительную паузу. — Из дамарийцев.
Дамарийцы. Яне даже переспрашивать не пришлось, кто такие. В одной из книг, которых за три дня было перелопачено немерено, упоминалось об этом народе. Они живут высоко в горах и почти не спускаются в предгорные долины графства. Их побаиваются и недолюбливают. Считают дикими, своенравными и непредсказуемыми. Никто не знает, зачем они каждое новолуние совершают страшный магический ритуал. Никто не знает доподлинно в чём, вообще, заключается их магия. Когда-то давно, столетия назад, между ними и людьми графства была открытая вражда. Но теперь установилось негласное перемирие. Люди графства не суются высоко в горы, а дамарийцы не спускаются в долины.
