Знать, что тебя есть, кому защитить, для девушки очень приятно.
— Как вы здесь оказались так вовремя? — уже выйдя на стоянку, спросила я у Игоря.
Очень хотелось оглянуться, но я сдержала порыв. Для драки не дойдет — не тот повод, а уж в умении убеждать словесно Трубецкой-младший был неподражаем.
— Иван Тохе прислал сообщение, что этот тип на тебя глаз положил. Как только нас распустили, рванули сюда.
— Беспокоились? — остановилась я у своей машинки.
Та, на которой приехали парни, стояла у самого выхода.
— За Виктора, — ухмыльнулся Игорь. — А то пришлось бы потом труп прятать.
Сказано было настолько серьезным тоном, что я сначала даже опешила. Неужели они обо мне такого плохого мнения. Затем вспомнила о проснувшейся утром собственной кровожадности и была вынуждена признать: трупы — не трупы, но мало ли чем все могло закончить.
И только потом поняла, что это — шутка.
Засмеялись мы оба. И неважно, что повод вроде как был разный.
* * *
В кафе мы приехали первыми. Устроились за столиком у окна. Пока ждали остальных, заказали по безалкогольному коктейлю.
Я бы предпочла что-нибудь посущественнее, но…
Отрываться от коллектива не хотелось.
В отличие от меня, коллектив был в ударе. Пообщаться на тему: кто и насколько изменился за время отпуска они, похоже, не успели, и теперь развлекали меня рассказами о сокурсниках.
Если бы не солдафонский юмор…
Благодаря Андрею и Ревазу я была знакома с этой частью армейских будней, так что понимала, где и над чем смеяться.
И все было бы просто замечательно, не испорть все сама.
— Саш, — перебила я Трубецкого-младшего, который собирался поведать нам очередную байку, — а что это было там, у Академии?
Он как-то резко замкнулся. Бросил взгляд исподлобья на явно подобравшегося Игоря.
Реакция была странной. Более того, для меня она оказалась совершенно неожиданной.
Я-то рассчитывала на то, что переведут разговор в шутку, намекая на их, мужские игры, а тут…
— Уверена, что хочешь знать? — после недолгого, но многозначительного молчания, мрачно поинтересовался тезка.
Вопрос был из тех, на которые ловятся, как на крючок. Я исключением не стала:
— Да, уверена, — солгав, твердо произнесла я.
Вступления оказалось достаточно, чтобы включился инстинкт самосохранения, намекавший, что многие знания — многие печали. Вот только отступать было поздно. Сказав «а»…
Прежде чем заговорить вновь, тезка расстегнул пуговицу на воротнике-стойке парадного кителя, потянув за цепочку, вытащил наружу похожий на часы амулет. Только вместо стрелки был черный овальный камень.
Повернув этот самый камень, Трубецкой-младший «выставил» его на шесть часов. И лишь после этого вновь посмотрел на меня.
Защита от подслушивания!
У отца был такой амулет. Техническими средствами не пробить. Да и магией ключик подобрать непросто.
— После той истории, для вразумления, отец показал мне одну бумагу, — сложив руки на груди, не очень довольно начал тезка.
Начало было не очень… Та история, когда осталась один на один с двумя слетевшими с катушек наркоманами.
Антонина Ушакова и ее парень.
Вседозволенность и избалованность с одной стороны. Извращенная любовь — с другой.
Сочетание получилось страшным, оставив в этой истории кровавый след.
— Какую бумагу? — отставила я практически еще полный бокал. Машинально пододвинулась.
Особой нужды не было — амулет надежно прикрывал от подслушивания, но когда речь заходила о тайнах…
В таких случаях хотелось быть как можно ближе.
— Свидетельство о временном попечительстве над девицей дворянского происхождения, именуемой Салтыковой Александрой Игнатьевной, — не отведя от меня взгляда, четко, по словам произнес он. — И не просто свидетельство, а еще и с резолюцией Его Императорского Величества, что делает эту бумагу особо весомой.
Я отшатнулась, когда он еще только начал говорить. Схватилась за стакан с коктейлем, тут же вновь поставив его на место. Потянулась за салфеткой…
Игорь перехватил руку. Бережно сжал ладонь…
Я оценила его желание поддержать, но вместо слов благодарности за чуткость, в голове набатом билось: «Отец! Отец. Отец…»
Нет, с ним все было в порядке, я чувствовала. Но это сейчас. А вот что будет потом?!
— Саш, — взгляд тезки несколько смягчился, — такое попечительство оформляется, когда родители несовершеннолетнего служат в определенных структурах и выполняют особое задание. — И не важно, как твое настоящее имя…
— Меня зовут Александра, — перебила я его. Закрыла глаза, чувствуя, как близко подступила паника.
Сейчас бы побыть одной. Привести мысли в порядок…
— Ты ведь так и не осознала, что это значит, — «встряхнул» меня Трубецкой.
Открыв глаза, посмотрела на тезку, давая понять, что готова к продолжению откровений.
На самом деле все было не так — внутри, то ли кипело, то ли сжималось в пружину, то ли пробивало холодом.
Да и как к такому подготовишься?!
— Пока тебе не исполнится двадцать один год…
— Восемнадцать, — поправила я, намекая, что с возрастом совершеннолетия он ошибся.
В ответ Трубецкой качнул головой:
— В свидетельстве возраст оговорен — двадцать один год. До этого момента за все, что происходит с тобой, отвечает отец. И я, как его наследник.
Судя по взгляду, он рассчитывал на негативную реакцию.
Что ж, она была. Только показывать ее я не собиралась.
Увы! Внутренних сил, чтобы сдержаться, мне не хватило:
— Так ты поэтому примчался?! — поднимаясь, скривилась я. — Опасался, что свяжусь с Бабичевым. Не хотел подвести…
— Саш, — мгновенно «остудив», грустно улыбнулся Трубецкой, — не говори ерунды. Хотя… — он вновь бросил взгляд на Игоря. И когда тот кивнул, продолжил: — А вот что касается Бабичева, то ты права и не права. Ты ведь в курсе, что именно Бабичевых подозревают в похищении дочери изгнанного из рода Воронцовых Воронова?
— Кого? — от неожиданности отшатнулась я. Да так резко, что Игорь даже отпустил мою ладонь.
О том, что меня потребовалось срочно воскресить, Андрей сказал. Но как-то вскользь и сопровождая фразой, начисто отбивавшей желание узнать подробности.
Так надо…
Мужчинам — их игры. Женщинам — ждать и верить, что они знают, что делают.
— Ты что, новости не смотрела? — удивился он. Потом, вспомнив, как меня нагружали последнюю неделю, понимающе кивнул. — Информацию раскопал журналист из одной желтой газетенки, но отец, когда я спросил, подтвердил — основания для подобной версии у следствия имеются.
— А причина? — как-то даже успокоилась я.
Андрею, явно прокручивавшему за моей спиной свои дела, я не только верила, но и доверяла.
А то, что эти самые дела касались меня лично…
Не самое приятно ощущение, но у Андрея должны были быть серьезные основания для таких сложностей.
— Вроде как князь Воронцов, вопреки отсутствию прав на нее, сосватал непризнанную внучку за второго из сыновей князя Бабичева. Как раз отца того самого Виктора, с которым ты схлестнулась.
— За кого?! — не пропустив и всего остального, «возмутилась» я возрастом своего возможного жениха.
Если Виктору семнадцать, то папеньке…
Минимум, ровесник моего отца.
— Вот и я о том же, — отнюдь не весело, подтвердил оставшееся несказанным Трубецкой. — А если учесть еще и слухи, касающиеся гибели матери Виктора, то все становится совсем интересно.
— А что за слухи? — тут же уцепилась я.
Своя судьба меня, конечно, тоже интересовала, но кто пройдет мимо чужих тайн? И хотя я не считала себя слишком уж любопытной…
В моем положении информация не могла быть лишней. Уж если Андрей, зная о попечительстве Трубецкого, организовал запасное жилье и другие документы, значит, до конца не верил в то, что князь способен меня защитить.
На этот вопрос тезка только качнул головой:
— Там все так мутно, что конкретно никто ничего не знает. Но погибла она, когда Виктору было уже девять. То ли была измена, то ли ее не было. То ли отец Виктора сам убил жену, то ли нашел ее мертвой, то ли она покончила с собой… Короче, тайна покрытая мраком.
