записываю. Послышались плохо скрываемые смешки. Все же географа не особо любили – злобный, противный и занудный учитель. От возможности законно насолить ему хоть как-то никто не откажется.
Когда преподаватель понял, что над ним сегодня конкретно так посмеялись, он рванул прямо с урока в кабинет директора. Мне его жаль. Директора я имею в виду. Все-таки постоянно выслушивать его жалобы – это ж какое терпение надо иметь! И уволить нельзя. Какие-то там есть причины.
Бедный директор!
Мы с ребятами еще немного похихикали и принялись изучать учебник. В конце концов, география сама собой не выучится, а нам еще экзамены сдавать.
***
Как правило, когда у людей болит спина, обычно этому есть веская причина. У кого-то хроническое заболевание, кто-то потянул мышцы. А еще бывают травмы и несчастные случаи. Причины могут быть самые разные, но ни одна не подходила конкретно к моему случаю.
Правда, что болела именно спина, я поняла только под утро. А ночью, когда тело плавится в мутной, жаркой боли, не то, что проанализировать происходящее, позвать на помощь не получалось. Ватные конечности не слушались. Язык, казалось, распух и прилип к нёбу. И страшно. Страшно за свою жизнь. Страшно умереть вот так вот, непонятно от чего, сгорая от температуры и боли, охватывающей каждую клеточку тела. Постоянной, непрекращающейся. И оставалось только считать вдохи, моля, чтобы ночь поскорее закончилась.
И лишь когда серые пальцы рассвета пробрались в комнату, разгоняя тьму, я выдохнула с облегчением. В одно мгновение вдруг все прекратилось. Боль ушла, оставив лишь напоминание о себе в виде ноющей усталости во всем теле. Пришло осознание: что бы это ни было, я пережила эту ночь. Как же все-таки мало нужно человеку, чтобы понять истинное наслаждение. А оно есть. Когда ты можешь пошевелить конечностями, и они не отзовутся болью при каждом движении. Когда можешь закрыть глаза, и вместо пылающего марева почувствовать, что расслабляешься и засыпаешь. Последняя мысль промелькнула довольно вяло, утянув за собой в великолепное ничто.
И конечно же, будильник прозвенел несправедливо быстро. Бессонную ночь никак не могли перекрыть полтора часа забытья. Однако, все же лучше встать. Если будет плохо, обращусь в больницу, я суицидальных наклонностей не проявляю. Жить еще хочется. И, как говорит народная мудрость: «Движенье – это жизнь». Так что стараемся не разбить надоедливый «звонильник» и встаем. Точнее – пытаемся сползти с кровати.
Ночка выдалась жаркой. Причем, в прямом смысле этого слова. Мысли вертятся только вокруг трясущихся конечностей и прохладного душа, а потому я не сразу кидаю взгляд в зеркало. Вода действительно приносит облегчение, как телу, так и разуму. Но, когда я смотрю на свое отражение, почему-то очень хочется побиться головой об кафель и убедиться в реальности происходящего. Иначе объяснить увиденное не получается.
Вчерашний инцидент с цветной прядью в волосах забылся под грузом уроков, домашних заданий и разговоров ни о чем. Думаю, забывать не стоило. И как объяснить, что за одну ночь волосы стали ярко-синего, практически ультрамаринового цвета, я тоже не знаю. Ну ладно, когда это одна прядь, можно списать на школьных шутников. Но, когда это насыщенный цвет от корней до кончиков волос…
Так, надо прекратить паниковать и подумать логически. Болезней с такими симптомами я не знаю. Родители так подшучивать не будут, пробраться на последний этаж не так то и легко, так что покраска ночью отменяется. Что еще может быть? Краска с отсроченным действием? Притянуто за уши, но другого варианта я пока не вижу. Ладно, любую краску можно смыть, и среди шампуней у меня случайно затесался такой, смоет все, даже сами волосы.
Увы, после двадцати минут сосредоточенного оттирания головы, цвет остался на месте. Что делать дальше, представлялось плохо. Родителям врать не люблю, но объяснить такое даже не представляю как. Ладно, допустим, поверят, что это я сама покрасила. Мой бунтарский дух так себя проявляет. А как мне объяснить это Розе? Хотя, в принципе, она тоже мне может поверить. И помочь.
Ладно, каким бы ярким и неожиданным новый имидж не оказался, стоит признать – синий мне идет.
Вновь взглянула в зеркало, стараясь не залипать на цвет волос, и осмотреть свое тело. Почему же меня все-таки так корежило ночью? Если бы боль была острой, можно было бы определить очаг заболевания и, наконец, обратиться к врачу. Но, отражающая поверхность не показала ничего нового. Все такое же худое тело, острые ключицы и чуть выпирающие ребра. Так посмотреть, меня будто голодом морят. На самом деле, ем я достаточно, и никакими заболеваниями не страдаю. Просто обмен веществ такой – почти все уходит в энергию, не откладываясь на боках. С одной стороны хорошо, а с другой – часто приходится объяснять, что меня не мучают, я не болею и не помешана на диетах. Уже отвернувшись от зеркала, я осторожно потянулась. И наконец, поняла, что было не так.
О своем удочерении я знала. Знала и особо не заморачивалась. Родители взяли меня из детдома в пятилетнем возрасте. Но есть кое-что, вопрос, ответ на который мы так и на нашли.
Отметины начинались почти от шеи, с внутренней стороны лопаток и спускались до поясницы. Две белесые полосы, точно шрамы, только гладкие. Как будто родимые пятна, разве что белые. Неудобств они мне не доставляли, внутри изменений и патологий доктора не нашли. Просто другой цвет кожи на спине. Подумаешь…
Я коснулась припухших полос и зашипела. Точно болезненного синяка коснулась. Отметины чуть покраснели по краям и уплотнились. Больно так было из-за них что ли?
Что я там говорила про суицидальные наклонности и благоразумие? Забудьте. Родителям я точно ничего не скажу. И к доктору вряд ли пойду. Это не было прихотью, скорее какой-то странной интуицией. Отчаянно хотелось, чтобы о подобном никто не узнал.
Внутри поселилось нечто странное. Словно… ожидание? Предвкушение?
Кажется, я все же схожу с ума.
***
Завтрак прошел в ошарашенном молчании. Наконец, мама отложила приборы и я с ужасом сообразила, что оправдание так и не придумала.
– Ма, слушай, тут такое дело… – никогда не мямлила, а тут, будто слова в глотке застревают.
– Знаешь, а тебе идет… – вдруг задумчиво протянула она.
Я опешила.
– Ты правда так считаешь?
– Конечно. – мама улыбнулась и ласково посмотрела на меня. – Если этот твой способ самовыражения, я ничего не имею против. Я же знаю, что ты не станешь общаться с неформалами и наркоманами. Твой прошлый опыт научил тебя. Да и многие ребята сейчас ходят, кто с пирсингом, кто с мелированием цветным. У них нет ни вкуса, ни мозгов. У тебя есть и то и другое, потому что цвет вышел просто замечательным.
Отец лишь хмыкнул, но кивнул.
Я
