предмет на правом указательном пальце. На ощупь это был тот самый перстень, который я стянула, перед тем, как потерять сознание.
– А почему вы не сделали этого сами, ваше благородие? – озадаченно спросил паренек. Расстроился, видать, что пилить ничего не нужно.
– Я не прикасаюсь к людям, – пафосно, с нотками брезгливости и превосходства.
Захотелось дать этому аристократу мафиозного разлива в нос. Вот мудак!
– А-а-а, – понимающе протянул врач и зашагал по плиточному полу. И направлялся этот Эдвард руки-ножницы к камерам с трупами.
Каюсь, но паренька с электропилой я боялась гораздо больше, чем пафосного недотрогу-мудака, а посему начала неистово извиваться, пытаясь хоть как-то выбраться.
На мою удачу боковая стенка поддалась и открыла проход в соседнюю камеру. Кажется, я сдвинула ее еще тогда, когда нечаянно ударилась локтем.
– Только бы не жмурик, – прошептала и смело вползла в чужую камеру.
К несчастью, у меня был сосед. Однако это как-то отошло на второй план, когда мою недавнюю "тюрьму" открыли и забрезжил свет, ослепив меня. Некоторое время все молчали, но это продлилось не долго.
– Ким, девушку с дырой в животе точно положили в седьмую? – спросил пугающий врач.
– А что написано в медкарте? – откуда-то издалека послышался чарующий женский голос. Заслушалась бы, если бы не мое положение.
– Седьмая. Но она пуста.
– Тогда не знаю, Эдвард. Может, ошибка разгрузки?
Господи, Эдвард! Чтоб у меня язык отсох! И как они говорили о человеке, пусть и мертвом? Как о разгрузке мяса в лавке. Жуть!
Платформа медленно начала возвращаться на место, урезая полоску проникающего в холодильник света, пока полностью не закрыла его. Нас с патологоанатомом посетила одна и та же мысль: проверить соседнюю камеру. Только я рвалась познакомиться с очередным жмуриком, а он проверить камеру, где находилась я. Я уже даже выбила очередную перегородку, когда платформа резко двинулась наружу, не давая мне возможности для маневра.
Кажется, поймали. И пальцем я не отделаюсь.
– Ты что здесь делаешь? – удивленно спросил блондин с симпатичным лицом и голубыми глазами. Пусть глаза все еще не привыкли к свету, но этот врач ослеплял лучше любого прожектора. Однако я помнила про его замашки по части расчленения.
Патологоанатом сместил взгляд чуть ниже, как раз на покойничка, в чью камеру я бестактно ввалилась. Я сделала тоже самое. Нужно же рассмотреть своего соседа, раз уж так неуважительно с ним поступила.
– Что ты делаешь? – повторил вопрос блондин.
– Искусственное дыхание, – это первое, что пришло мне в голову. – И массаж сердца.
Я пришла к выводу, что лучше продемонстрировать непрямой массаж сердца, чем искусственное дыхание на трупе. Первого не выдержала бы моя душа.
Я уже положила ладонь на ладонь, переплела пальцы и собиралась начать реанимационные действия для спасения трупа (играть, так играть), как случилось невероятное.
– А я не против, – и жмурик подо мной вскинул руки, с целью прижать спасительницу к сердцу.
– А-а-а!!! – тому, как я спрыгнула с платформы, обзавидовался бы чемпион по прыжкам в длину. Я за один раз преодолела расстояние от холодильника до секционного стола.
– Сама так и просится в руки, – и блондин широко улыбнулся, обнажая острые зубы. При чем у него все зубы были похожи на клыки.
Только после его слов я поняла, что сама переместилась на стол для вскрытий, облегчив Эдварду-маньяку работу. Здесь даже инструментарий был под рукой на специальной подставке.
– Сколько раз говорил не спать в свободных камерах. Это мое отделение, вали в свое! – раздраженно бросил блондин ожившему трупу.
– В реанимации скучно, – и мужчина, на котором я недавно лежала, слез с платформы. – Все время что-то пищит, сирена орет, нужно куда-то бежать. То ли дело в морге, тишь и благодать. Хоть выспаться можно.
Он был жив и даже бодр. Русые волосы до плеч, серые глаза и простецкий вид, вот только мускулатура, как у легкоатлета. Это было хорошо видно, ведь кроме халата и больничных штанов на враче ничего не было.
Как он вообще умудрился заснуть в холодильнике! Да еще в таком виде. Удивительно, что остался жив и даже проснулся.
– Я тебя когда-нибудь закрою в камере, – пригрозил Эдвард.
– Да ради бога, – фыркнул реаниматолог и направился прочь из морга. Причем высокий брюнет, коим был мой незнакомец, не привлек его внимания ровно до того момента, как не заговорил блондин.
– Приветствуй короля душ, неотесанный левиафан! – вспылил патологоанатом.
Эта отповедь заставила соню не просто проснуться, а вытянуться в струнку и низко поклониться. Он явно опасался того, кто был перед ним. Благоговейный страх и уважение.
– Приветствую, ваше благородие. Прошу прощения за неподобающий вид и спешку. Мне пора вернуться к своим прямым обязанностям.
Брюнет сверкнул на него зелеными глазищами, слегка кивнул, отпуская врача, и перевел взгляд на меня. Стало поистине страшно. Я все еще помнила, что меня планируют расчленить и закопать, поэтому схватила ближайший к себе инструмент со столика и направила на того самого "короля душ", чтобы это не значило.
– Стоять на месте! – потребовала, а у самой затряслись коленки.
Врача позади я старалась тоже не упускать из вида. На него направила какую-то железную тонкую трубку с острым концом, тогда как главарю достался странного вида нож.
Мой враг был силен, и не только внешне, но и духом. Хмурый взгляд из-под густых бровей, ровный нос, тонкие, хорошо очерченные губы, острый, но волевой подбородок – все это вместе делало лицо незнакомца строгим и внушающим опасение. Дорогой костюм, золотые запонки, кожаные туфли и трость в правой руке делали образ бандита из тридцатых реалистичнее. Он будто вышел из другой эпохи.
– Ваше благородие, девушка была мертва, я сам констатировал ее смерть, а сейчас… – блондин не закончил, растерянно продолжая меня рассматривать. – И дыры в животе нет. Может, вызвать охрану?
– Просто отними у нее кольцо, – оборвал парнишку брюнет королевских кровей.
Он что, типа отпрыск главной мафиозной семьи? Или реальный потомок какого-то короля с гипертрофированным чувством значимости?
– Слушаюсь, – снова поклон. – Девушка, не могли бы вы опустить трубку для сливания
