— Ой… — девчонка смутилась. — Прости, господин мой… Я просто… Следуй за мной!
Она быстро пересекла тёмную прихожую, освещённую лишь скупо горящими светильниками, и по массивной лестнице провела гостя наверх.
Коридоры были пустынны, лишь в стенных нишах безмолвно стояли копейщики, и блики светильников скользили по металлу их поясов, шлемов и копий.
То была гвардия царевны. Официально — её защитники, на деле — тюремная стража…
Рабыня откинула красный занавес, пропуская своего спутника в комнату царевны.
Не успели его сандалии ступить на густой ворс роскошного ковра, как юная пленница оказалась у груди старика. Она кинулась к нему, сорвавшись с дивана, и нежный шёлк её платья смешался с грубой домотканой тканью его одежды.
— Мена!.. Боги, Мена! Наконец-то…
Он с улыбкой отстранил девушку и почтительно поклонился ей.
— Приветствую тебя, о царевна.
— Мена! — она сжала его руки. — Я уже отчаялась… Не верила, что ты сможешь прийти сюда… Не верила, даже когда рабыня передала мне тайком письмо… О боги, если узнают, если донесут царице?..
— Тш-ш… — мягко ответил Мена. — Без сомнения, царице донесут. Завтра. А завтра, дадут боги, мы с тобой будем уже далеко отсюда…
— Почему завтра? Почему мы будем?.. — девушка не закончила и отступила на несколько шагов. — Боги, Мена… ты принёс недобрые вести?.. Ты меня пугаешь…
— Ну вот, глупый старик, — добродушно хмыкнул её гость. — А ещё советник… Не успел прийти к своей госпоже, как сразу её напугал…
— Не говори так, Мена… — прошептала девушка. — Если бы не ты, я бы не выдержала… Ты мне заменил отца… сколько я себя помню, ты всегда был рядом… ты, а не фараон…
Старый советник ласково поцеловал склонённую голову девушки, эту медовую роскошь струящихся прядей.
— Агниппа, я ведь тоже люблю тебя как дочь. Глупый одинокий старик! Девочка… Ты готова выслушать то, что я скажу?
Царевна вздохнула и, движением головы отбросив за плечи тяжёлые пряди, опустилась на диван. Сгустилась тишина, нарушаемая лишь потрескиванием пламени в кадильницах, освещавших плотно зашторенную комнату, куда не проникал ни единый луч солнца.
Мена молча смотрел на девушку. Такая юная! И такая красавица.
И так похожа на мать…
Египтянин вздохнул.
Как сказать этому ребёнку?.. Конечно, царевна-полукровка привыкла к косым взглядам придворных, высокомерному отношению родных… к самодурству сестры и безразличию брата. Но весть, что он принёс… Слишком. Это уже слишком…
И от решения царевны будет зависеть её жизнь.
Их жизнь.
Если учитывать, что царице донесут…
Он ещё раз внимательно посмотрел на Агниппу. Изящные сандалии на белоснежных ножках, колечки на руках… По крайней мере, содержат её, как и подобает содержать царевну. В этом здании хранится даже её собственная казна. Осмелится ли девочка всё бросить?.. Справится ли?..
— У твоей сестры родилась дочь, — вздохнув, сообщил он. — Сегодня утром.
Агниппа безмолвно смотрела на него, ожидая продолжения.
Советник молчал.
— Я рада, что у меня появилась племянница, — наконец вымолвила девушка.
— Ты не знаешь, что это означает?
Она чуть побледнела. Рука, унизанная браслетами, стиснула нежный шёлк платья.
— Мои глаза и уши ты, Мена… — прошептала царевна.
Значит, всё же придётся… придётся об этом сказать. Он надеялся до последнего, что Агниппа знает. Что поймёт по намёку… Что ж.
Со вздохом переодетый вельможа извлёк из складок плаща туго перевязанный свиток папируса и протянул госпоже.
— Прочитай, девочка.
Она несмело протянула руку.
— Что это?..
— Дополнение к завещанию твоего отца.
Пленница, стараясь не показывать волнения, развязала папирус.
Взгляд её скользил по строчкам — а лицо бледнело.
Царевна встала.
Дополнение к завещанию фараона Египетского, властителя Верхнего и Нижнего Египта, сына бога Ра, Аменхотепа III.
Мы, Аменхотеп III, блистательный сын бога Солнца Ра, прежде чем присоединиться к отцу Нашему Осирису в справедливейшем из миров, пишем это дополнение к завещанию, дабы через жрецов, буде в том возникнет надобность, объявить волю Нашим детям: сыну Нашему, царевичу Аменхотепу, и дочерям нашим, царевне Неферт и царевне Агниппе. Ибо дыхание прерывается у ноздрей Наших от тревоги за судьбы великой Та-Кем, и сердце не позволяет Нам предстать перед судом Осириса, не выполнив долг властелина обоих Египтов.
Итак, по завещанию престол переходит к дочери нашей, царевне Неферт, вместе с титулом Царицы и Владычицы Египетской, Нефертити, а также супругу её, господину и наставнику, сыну Нашему, царевичу Аменхотепу, вместе с титулом Фараона и Владыки Египетского, Аменхотепа IV. Младшая же дочь Наша, царевна Агниппа, должна жить одиноко и уединённо, и не имеет права замужества прежде рождения сына-первенца у Аменхотепа и Нефертити. Когда же родится сын, тогда Агниппа может выйти за кого пожелает, с согласия брата своего и венценосной его супруги. Если же первой родится дочь, то, дабы не ввергнуть Нашу страну в пучину раздора, царевна Агниппа лишается всех прав на престол Наш и должна быть принесена в жертву Осирису, ибо надо лишать все творения Сетха даже возможности творить смуты и зло, а известный признак бога Зла и его служителей — рыжие волосы.
И да будет так.
Папирус с шелестом упал на пол.
Девушка стояла, закрыв руками лицо.
— Нет… — прошептала она. — За что, Мена, за что?.. Что я сделала дурного, почему боги так карают меня?..
— Ты дочь наложницы, — мягко ответил советник. — Чужеземки…
Агниппа всхлипнула и отвернулась, чтобы старик не видел её слёз.
— Не надо было царице Тэйе вступаться за меня, — наконец тихо произнесла она. — Пусть бы меня убили бессмысленным младенцем. По крайней мере, я была бы с мамой…
Она украдкой стёрла слезинку в уголке глаза.
Мена тяжело вздохнул. Как осуждать девочку за такие слова?.. В восемнадцать ли лет бежать из темницы, спасаясь от родных брата и сестры, из-за завещания собственного отца?..
От бедняжки даже и не скрывали, что её жизнь и титул царевны — лишь милость солнцеподобной Тэйи. А когда Тэйи не стало…
Дочь чужеземки!
Башня.
Заточение.
И завещание фараона…
Ах, если бы двадцать лет назад он не подарил красавицу-рабыню фараону! Ах, если бы знать!.. Он бы оставил Электру в своём доме. И, возможно, Агниппа родилась бы его дочерью…
По крайней мере, сейчас Электра была бы жива…
Мена прикрыл глаза. Он так и не создал семью. Но что толку, если не сможет уберечь дочь, как не смог уберечь мать?..
— Ну вот, жизнь и расставила всё по местам… — прошептала Агниппа.
Как ещё могла бы сказать дочь Электры?.. Старик невесело усмехнулся, вспомнив белокурую синеглазую девушку, воздушную, как порыв ветра.
Бесконечно терпеливая и покорная. Возможно, это её и сгубило.
— Подобает ли так говорить дочери фараона?.. — строго спросил он. — Пусть отец не любил тебя, но ты его дочь. Ты воспитана на ступенях трона. В тебе кровь владык Египта. И ты собираешься взойти на жертвенник, как бессмысленная лань?
Агниппа медленно обернулась. В глазах её затеплилось нечто, похожее на надежду.
— А у меня есть выбор?
Мена невольно улыбнулся. Пламя в кадильницах всё так же ровно вздымалось и опадало…
— А как ты думаешь?..
— Ты сказал… завтра мы будем далеко отсюда? — Лицо её просияло. — Ты предлагаешь бежать?..
— Да, о царевна.
— Бежать… да, бежать! Сегодня ночью… сегодня же! А меня не схватят днём?.. Не заточат в другом месте?..
— Без приказа царицы — нет. А царица разрешилась только сегодня на рассвете, после мучительной ночи. Сейчас она спит, жрецы никого не допускают к ней. Вряд ли она займётся делами раньше завтрашнего дня… хотя, зная Нефертити… думаю, к вечеру опасность возрастёт. Уповай на богов, о царевна.
