больше провоцировать этого уродливого монстра.
Только спустя несколько минут замечаю, что Икран не только одну меня ведет. Вероятно, сегодня у него был очень удачный выторг на рынке, так как он тащит еще нескольких девушек, явно купленных на том же базаре. Все мы связаны между собой тяжелой цепью, пронизывающей наши кандалы, и жутко скрипящей при каждом шаге.
Я не знаю, сколько мы проходим, минуя сотни деревьев, но от слабости меня совсем покидают силы, и в какой-то момент я просто сваливаюсь на колени, тормозя этим всю колонну. Осознание того, что я попала в какой-то жуткий плен в другой стране, не дает даже вздохнуть нормально. Слезы страха и обиды душат меня, а надежда кажется такой призрачной, что я не вижу даже ее проблеска.
– Я не могу больше. Я очень устала. Дайте мне воды.
Сглатываю, пытаясь хоть как-то смочить свое сухое горло, но толку мало. Я слишком долго не пила, потому сейчас ощущаю лишь едкую горечь во рту.
Видя, что колонна остановилась, Икран быстро подходит ко мне, недовольно окидывая взглядом.
– Чего ты не идешь, шармута?
– Я пить хочу. И я не знаю, что значит “шармута”.
– Это значит шлюха, которой ты будешь работать.
– Что?! Я никакая не шлюха!
Вскакиваю на ноги, сжимая руки в кулаки. Еще более мерзкого существа я в жизни не видела, и если Икран думает, что заставит меня быть чей-то подстилкой, то очень в этом ошибается.
– Ты товар, человеческая шармута, поэтому помалкивай, пока я добрый. Ты просто тело, которое очень скоро будут трахать мои клиенты.
– Нет, прошу. Вы не можете так поступить со мной!
– У тебя больше нет права голоса. Мой товар только ноги умеет раздвигать. Хочешь пить? Пей. Вон вода.
Он показывает мне обшарпанной рукой на какую-то ближайшую лужу, которая настолько грязная, что я даже дна ее не вижу. От подступающих слез мне трудно говорить. Услышанное просто лавой меня обливает. Он же не серьезно это, да?
– Я не буду эту воду пить. Вы что не видите, какая она грязная?
Едкий противный смех раздается над самым ухом.
– Значит ты еще недостаточно подыхаешь от жажды. Пошла!
– Подождите, стойте! Скажите, где я нахожусь, что это за страна?
Икран останавливается, окидывая меня пренебрежительным взглядом.
– А люди и правда умом не отличаются, вижу я теперь. Оглянись по сторонам. Знаешь ли место получше? Ты в округах Ширеза, человечка, уже к самому городу скоро подойдем. Вы, людишки, почему-то любите звать это место адом, но мы называем наш мир Хамадан.
Он произносит это с невероятной гордостью, а у меня спирает дыхание. Я не верю в это. Этого просто не может быть. Ад. Я что, в аду?!
– Шевелись, у нас мало времени.
Икран больно толкает меня вперед, и я молча ступаю дальше, сцепив зубы и роняя горькие слезы. Вокруг стоит такая холодина, что мне приходится все время обхватывать себя руками, чтобы хоть немного согреться. В некоторых местах мороз настолько сильный, что я вижу обледенение ручьи, однако почему-то они не синего, а зеленого или темно серого цвета.
Мои босые ноги очень быстро замерзают и я даже не представляю, как буду продолжать ступать дальше, при этом не стерев стопы до крови и не отморозив их напрочь.
Мы идем дальше, кажется, еще несколько часов. От усталости я уже едва ноги волочу, пить хочется еще сильнее, но я даже не думаю больше окликать Икрана. Мне с головой хватило воды, предложенном им из лужи.
Я замираю на месте, когда издалека вижу целую свиту каких-то воинов, которые выходят из-за гор и направляются прямо к нам. Они похожи на какой-то большой сбор дикарей, вооруженный до зубов различными мечами, копьями и топорами. Этих мужчин так много, что я невольно назад отступаю, насколько еще позволяют мои кандалы.
Икран тоже замечает дикарей и заметно нервничает. Он дергается бежать в сторону, но уже слишком поздно. Свита заметила его, ему не скрыться, поэтому он так и застывает на дороге, произнося тихо какие-то неизвестные мне причитанья.
Уже через минуту мы все оказываемся захваченными в большое кольцо. Дикари обходят нас со всех сторон, перекрывая любые попытки побега огромными лошадьми. Эти животные какие-то ненормально крупные, от чего я едва ли смогла бы дотянуться до длинной гривы хоть одной из них.
Оказавшись в этом захвате, я невольно прикладываю руки к груди. Мне хочется закрыться от диких глаз этих воинов, которые с жадностью смотрят на всех девушек, но на меня почему-то глазеют больше всех, словно я какое-то редкое животное, которое они нашли в лесу.
Внезапно свита расступается, пропуская вперед самого крупного воина из всех на черной лошади, и я замираю от увиденного. Этот мужчина просто огромен, словно какая-то гора из мышц. Он точно будет больше двух метров ростом, и это как минимум. У него темная бронзовая кожа и черные как смоль волосы, вплетены по бокам в какие-то узоры. На широких запястьях виднеются черные отметины, словно татуировки с неизвестными мне знаками.
У него совсем нет рубашки или хоть какой-то накидки, хоть по ощущениям на улице точно минусовая температура. На дикаре надеты только штаны с черными огромными ботинками и очень широкий пояс, на котором виднеется блестящий меч.
Мощными руками великан сжимает кожаные поводья лошади, которая слушается его безукоризненно, выдыхая серые клубы воздуха на этом морозе. Сглатываю от страха, когда вижу на широкой груди дикаря целое ожерелье из каких-то острых клыков. На некоторых из них отчетливо виднеются капли крови, будто это совсем еще свежий трофей.
Но страшнее всего вовсе не ожерелье этого воина, а его лицо. У него мощный подбородок, прямой нос и тонкие губы. Густая черная борода перекликается с такой же черной растительностью на груди, уходящей прямо под пояс. Страшные зеленые глаза обрамлены черными ресницами и бровями с острым изгибом. На одной брови виднеется крупный рваный шрам, который тянется практически до виска, рассекая кожу.
При виде этого воина Икран тут же на колени падает, кланяясь его лошади в самые ноги. Мы же с остальными девушками быстро переглядываемся, непонимающе смотря на такую реакцию того, кто еще минуту назад вел себя как настоящий король перед нами.
– Мой Господин, как я рад встретить вас.
Не узнаю голос Икрана. Вместо громкого и мерзкого сейчас он тихий и умоляющий. Этот обрюзгший мужик просто дрожит перед этим воином как заяц, стоящий перед волком.
– С нашей последней встречи ты так и не научился врать, Икран. Я
