не уничтожая всех вокруг.
— Черт, он выглядит взбешенным. Мы оба влипли, Связная, — бормочет Гейб под нос, и я снова открываю глаза, чтобы увидеть, как Сейдж корчится и в ужасе смотрит на ад, который надвигается на всех нас.
Норт начинает наступать на нас, но его шаги замедляются, когда он видит разрушения, лежащие вокруг нас на полях, все девяносто две мои жертвы корчатся и дергаются на земле, кровь льется из их глаз и ушей, а их мозг начинает разрушаться в черепе.
Атлас не упускает ни секунды, его ноги несут его ко мне без единого взгляда в другую сторону. Только в последнюю секунду он, кажется, замечает Гейба и то, как мы обхватили друг друга, но он не комментирует это, поскольку врезается в меня с силой, достаточной, чтобы выбить из меня дыхание, и отрывает меня от Гейба, заключая меня в свои объятия и прижимая к своей груди.
— Что это было, Оли? Какого хрена ты удрала без меня? Я бы пошел с тобой, чтобы найти Сейдж, — бормочет он мне в волосы, и мои руки словно весят тысячу фунтов, когда я поднимаю их, чтобы ответить на его объятия.
Я испустила прерывистый вздох, позволяя себе просто раствориться в его объятиях, слишком измученная тем, что использовала свой дар в такой огромной степени после многих лет его сокрытия. Уткнувшись лицом в его шею, я пробормотала в ответ: — Не было времени. Она уже была у них, и я не могла отпустить ее без поддержки, я не такая, Атлас.
Его руки сжимают меня еще сильнее, сдавливая до тех пор, пока я не могу дышать, но в этом есть что-то настолько чертовски утешительное, что я готова просто умереть здесь, чем просить его ослабить объятия. Его рука обнимает мой затылок, когда он шепчет в ответ: — Я ни на минуту не сомневался ни в этом, ни в тебе, сладкая. К черту всех остальных, я уже сказал тебе, что это мы против всего мира.
Я принимаю, что умру здесь, завернувшись в него, и никогда не пожалею об этом, даже когда буду гнить на глубине шести футов и гореть в адских ямах за все свои грехи.
— Бэссинджер, слезь с нее, нам нужно убрать ее с глаз долой, пока не начались беспорядки, — огрызается Норт, но его слова не имеют смысла.
Беспорядки?
Почему, черт возьми, должны быть беспорядки и какие именно люди их начнут? Но Атлас медленно убирает свои руки с меня, что очень хорошо, потому что мои ноги уже начинают отказывать мне.
Парень ловит меня и возвращает в свои объятия, огрызаясь на Норта: — Ей нужен целитель, ты не подумал привести одного? К черту Ардерна, он может подождать. Только через мой труп кто-нибудь из вас получит помощь раньше моей Связной.
И затем он идет вперед, надежно обхватив меня, пока не достигает Сейдж, опуская одну руку, чтобы предложить ей помощь, если она в ней нуждается. Когда она качает головой, он просит ее следовать за ним к самолету, обеспечивая безопасность моей подруги без единого слова с моей стороны, потому что даже за то короткое время, что он меня знает, он понял, как добраться до моего сердца, окутанного льдом.
Я закрываю глаза, бормоча тихие слова благодарности, даже когда выныриваю из сознания.
***
Я снова погружаюсь в полубессознательное состояние, когда Атлас занимает свое место и прижимается ко мне, немного перемещая, пока я не оказываюсь в его объятиях.
Я чувствую, как рука Сейдж опускается на мой лоб, когда она говорит с Атласом о поиске целителя для меня, но мне удается прокричать: — Я в порядке. Отведите меня к Феликсу, когда мы вернемся домой, я не хочу, чтобы кто-то еще прикасался ко мне, пока я не в себе.
Атлас снова сжимает руки, и на секунду мне кажется, что он злится на меня, но потом я чувствую, как Гейб занимает место рядом с нами, слегка толкая меня, когда разваливается там. Когда Атлас рычит на него, он огрызается: — Дай мне, блядь, передохнуть, меня только что накачали наркотиками и выбили из меня дерьмо.
Моим узам это совсем не нравится, и мой дар вырывается из меня прежде, чем я успеваю его остановить.
Гейб вскрикивает, когда он ударяет его, вскакивает на ноги, словно думает, что я собираюсь разорвать его разум на части. У меня нет сил расстраиваться из-за этого. Они ведь не знают о других вещах, которые я могу сделать.
Они вообще ничего не знают.
Гейб выясняет это первым. — Моя головная боль и головокружение прошли.
Я слышу шаги, и мои узы узнают Грифона, когда он подходит к нам, его голос низкий и гравийный, когда он кричит: — Что это, блядь, было? Что, блядь, только что произошло?
Я чувствую, что братья Дрейвен приближаются, и даже в парализованном состоянии я немного напрягаюсь, и тогда Гейб снова говорит, более жестко, чем я когда-либо слышала его раньше: — Не делай больше ни одного гребаного шага к моей Связной, иначе я вырву твою гребаную глотку зубами.
Я задаюсь вопросом, кто из команды был настолько глуп, чтобы попытаться подойти к нам, потому что он не может так разговаривать с одним из Дрейвенов, но затем Нокс говорит, с ехидством в голосе: — Она также и моя Связная.
Атлас насмехается. — Нет, она – твоя груша для битья, твоя любимая жертва. Она – злодей по умолчанию в каждой из твоих историй. Если ты приблизишься хоть на дюйм, я выведу весь гребаный самолет из строя, чтобы остановить тебя. Больше никаких предупреждений.
Я пытаюсь открыть глаза, чтобы подготовиться к войне, которая вот-вот начнется, потому что Нокс Дрейвен не отступит, но я чертовски устала.
Может, оно и к лучшему, что я просто умру в бою того, что сейчас произойдет.
Снова раздается шаркающий звук, а затем Нокс огрызается: — Отведите ее в спальню. Нам нужно поговорить. Сейчас же.
В спальню?
Конечно, в самолете Норта есть гребаная спальня. Конечно.
Пока Атлас бережно поднимает меня на руки, как будто я ничего не вешу, прижимая к груди, как будто я драгоценная, я слышу звуки самолета, наполняющегося людьми, и приказы, которые выкрикивают повсюду, готовясь к взлету.
Я не знаю, почему он считает меня драгоценной, я только что погубила десятки людей, и все же он ведет себя так, как будто сейчас я для него еще
