не отступающие серые тучи, будто зацепившиеся за верхушки гор и грозившие в любой момент пересечь море, Рен надеялась, что шторм не разразится раньше заката. И у солнца хватит времени осветить грядущую церемонию.
На самом же деле ее волновало лишь то, что она выходит замуж за лучшего друга. И без разницы, приласкают ли их лучи или обдаст ливнем.
Рен потянулась, взяла маму за руку, и они, обходя болота, направились к крепости, маячившей вдали. Спустя некоторое время они добрались до маленькой хижины пастуха, и из дымохода повалили клубы дыма, из-за чего на Рен накатили воспоминания.
– Как думаешь, Роуэн понравился бы Алеку? – В ее мысли внезапно ворвался первый мужчина, которого она когда-то звала отцом. Да и практически не сомневалась, что он бы испытал симпатию к ее будущему мужу. В конце концов, оба мужчины были добродушными, славными людьми.
– Хотелось бы так думать, – тихо проговорила ее мать. – У него было большое, доброе сердце. И не верится, что Алеку мог хоть кто-то не понравиться.
– Жаль, что я так мало о нем помню.
– Ты была слишком мала, когда он умер, – утешала ее мама. – Когда я перебралась в это королевство, он первым проявил ко мне доброту, невзирая на мое верлантийское происхождение. Алек предложил мне работу, позволил жить с его семьей и забирать травы, найденные на его территории. Он никогда не просил ничего взамен. – Губы Анаки тронула улыбка. – Я и так в него влюбилась, так он еще ухаживал за мной во время тяжелейшей болезни и не осуждал, не презирал, когда беременность стала очевидной. Нам повезло его встретить и провести вместе время, которое было отведено. Без него этот мир утратил часть своих красок. – На мгновение она замолчала. – Ты была совсем маленькой, когда он умер, но я все равно вижу в тебе его черты.
– Как это? – спросила Рен. Она очень долго мечтала, чтобы именно он оказался ее истинным родителем. Но вскоре осознала, что кровное родство ничего не значит – на протяжении тех прекрасных четырех лет, что они провели вместе, он относился к ней по-отечески. Рен, Анака и Алек жили счастливо. Были единым целым.
– Ты переняла кое-какие его повадки. По всей видимости, четыре года жизни с ним оставили на тебе отпечаток.
– Ты скучаешь по нему?
– Боль от утраты прошла. Но я тоскую по его компании и с нежностью берегу память о нем. – Мама сильнее сжала руку дочери. – Благодаря ему я снова научилась верить мужчинам. Без его любви и щедрости я бы не встретила твоего папу.
Рен до сих пор не знала, от чего Алек скончался, но все произошло слишком быстро. Еще вчера он чувствовал себя прекрасно, на следующий день захворал, а к третьему жизнь ушла из его глаз. Рен уяснила, что мама не любила говорить о его смерти. Алека и Анака разделили множество приятных моментов, и о его последних мрачных днях вспоминать она не желала.
– Вот бы он был здесь, – произнесла наконец Рен.
– И мне бы этого хотелось, – согласилась Анака, печально глядя перед собой. Она искренне любила Алека, но ей пришлось научиться любить и папу.
Рен обожала приемного отца, его широкую улыбку, ясный смех, но она ощутила укол боли из-за того, что Алека больше нет и он не сможет присутствовать на ее свадьбе.
Подул легкий ветерок, и Рен подняла взгляд на маму. Шарф Анаки чуть сдвинулся и явил шрам, опоясывавший ее шею. В голову тут же полезли мрачные мысли, и Рен предпочла сосредоточиться на дороге.
Ненависть отравляла душу, но ей не удавалось испытывать к людям, сотворившим подобное с ее матерью, иные чувства. Из-за верлантийцев ее мать настолько боялась за свою жизнь, что была вынуждена бежать из королевства. На северных темных эльфов требовалось найти управу. Их народ славился жестокостью, довериться им мог лишь глупец, а их языки и мечи по остроте не уступали их ушам. Своей алчностью они заражали все, к чему прикладывали руку. И когда они захотят развязать войну с островами – лишь вопрос времени.
Рен стиснула зубы.
Им не заполучить моих драконов.
Острова Лорн никто бы не назвал крупными, но это не мешало им богатеть и расцветать, отчасти благодаря водившимся здесь – и только здесь – водяным драконам. Но в большей степени благодаря черным алмазам, добывавшимся на подводных вулканах, затвердевшая лава которых позднее и превратилась в земли Лорна. Потому, несмотря на скромные размеры, Драконьи Острова изобиловали плодородными зелеными лугами и темной вулканической почвой. Черный же как ночь песок поражал торговцев, причаливали они к берегам в первый раз или сотый.
Но на самом деле эльфам не давали покоя торговые пути.
Воды, омывавшие острова, были слишком опасными для переправы, потому судам, желавшим вести торговлю, приходилось плыть через Лорн, который контролировал лорд Лорна.
Папа Рен.
Его считали справедливым человеком все, кроме северян и южан; тех возмущало, что он обладает такой властью над торговыми путями. И оттого Драконьи Острова постоянно становились мишенью для врагов.
Ни для кого не секрет, что родство с лордом Лорна – незавидная участь. Рен сбилась со счета, сколько раз покушались на их жизни или пытались нападать на острова.
Именно тогда папа начал платить десятину, и все прекратилось. По крайней мере, явные нападения. Если ей предоставится возможность поставить камнелюбов на место, она…
– В чем дело, Рен? – забеспокоилась мама. – Я почти слышу, как ты о чем-то думаешь.
– Пустяки.
– Перестань. Не припомню, когда это ты стеснялась о чем-то спросить.
Рен еще раз покосилась на шрамы, опоясывающие шею Анаки. Сама она лишь догадывалась о причинах их возникновения, возможно, они появились в результате наказания за какой-то неизвестный проступок, но ее мать никогда не признавалась, что стряслось на самом деле. Отпустив мамину руку, Рен потерла ладони друг о друга и облизнула губы; одна мысль о том, чтобы задать терзающий ее вопрос, заставляла нервничать. И на счет этого мама не ошибалась: Рен не боялась выдавать, что у нее на уме, и требовать ответа.
– Твои шрамы, – тихо начала она. – Что… что с тобой случилось? Наверняка это произошло до твоего прибытия в Лорн. Что же…
– Не все мужчины благородны, – вздохнула Анака. – Верлантийцам нравится владеть рабами. И ошейники тогда были своеобразной данью моде.
Руки Рен непроизвольно сжались в кулаки, и ей захотелось по чему-нибудь ударить. Рабство по своей сути омерзительно. Никто не имеет права владеть другим разумным существом.
– Тебя сажали на цепь, как животное? – возмутилась она.
– Что-то лучше забывать, дочь моя.
