не зря она мне сразу понравилась. Изучая ее досье, понимал, что все больше и больше склоняюсь к ее кандидатуре. Осталось, только чтобы при личной встрече не разочаровала. Подготовил для нее два варианта контракта.
Первое, что я увидел, это потрясающие ноги на тонких шпильках. Ненавижу шпильки, переобуть бы ее в обычные лодочки. Большинство девиц, которых приводили сестры, носили именно такую обувь. Не знаю, специально или нет, но тонким каблуком по пальцам мне топтались не раз и не два. Даже лапа заныла при виде оружия против оборотней.
Второе, костюм. Мне захотелось, чтобы она носила нечто более сексуальное и приятное глазу, а не типично офисное. Но это я уже придираюсь. Хотя нет, не придираюсь, почему у нее все пуговицы застегнуты?
Я не планировал тащить ее в постель, но приодеть ее мне захотелось уже сейчас. Быть может, поэтому я все время провоцировал девчонку и наши диалоги скатывались к интиму.
Главное, что мне понравилось: ее запах, приятный, спокойный и никакой аллергии. На любые духи я начинал дико чихать. Хорошо, в окружении оборотней редкий смертник решит побрызгаться. Все знают, что резкие запахи мы не переносим, а я еще и аллергик.
Пусть разговор удалось построить не совсем так, как я планировал, но своего я добился. У меня есть помощница с интересными полномочиями.
Я все-таки подписала этот странный во всех отношениях контракт. Руководствовалась я вовсе не здравым смыслом, а какой-то детской обидой на весь мир. День рожденья, а я вновь на работе. Почему-то в прошлом году меня это совсем не волновало и воспринималось в порядке вещей, но не сегодня, не сейчас.
Хотелось перемен, какого-то драйва. Хотелось, в конце концов, вытворить нечто эдакое. Знала, что буду жалеть, и все равно поставила любимую закорючку.
Это было вчера. Голову пеплом еще не посыпаю и даже не ворчу за опрометчивый поступок. Более того, пока что мне все нравится. Ровно девять и я цок — цок шпильками к кабинету гендиректора, к двери уже спешила секретарь с подносом, где в прозрачном заварнике красиво плавали раскрывающиеся листики, а на самой поверхности большой белый цветок распахивал тонкие лепестки, словно крылья. Чашек на подносе было две.
— Здравствуйте, Юлия Александровна! — тихо, но так, словно это я здесь биг босс, поздоровалась Аня. — Юрий Константинович приказал и для вас чай принести, а я помню, вы по утрам кофе любите.
— Здравствуй, Анюта. Пока неси чай, а потом сделай мне все-таки кофе. Без кофеина и утро не утро.
Я улыбнулась девушке и открыла ей дверь в кабинет. Подождала, когда секретарь войдет и только после шагнула следом. И чуть не врезалась в остолбеневшую девушку. Было отчего впасть в ступор. Я легонько пихнула ее бок.
— Анюта, чай остынет.
Секретарь вздрогнула, поспешила опустить глазки долу, поставить поднос и быстро удалиться из кабинета.
Наш директор раздевался. Он снял пиджак, именно этот момент застала Аня, и теперь закатывал рукава белоснежной рубашки. Галстук аккуратным рулончиком лежал на краю стола, а верхние пуговички демонстрировали несомненную мужественность нашего с Анечкой босса.
— Доброе утро, Юрий Константинович.
— Обращайся ко мне без отчества, Юля.
Заметив, брошенный на мои туфли хмурый взгляд, решила, что испачкались, но, нет, с ними все в идеальном порядке.
Обожаю шпильки: качественная обувь и летящая походка обеспечена. Сегодня туфельки с зеленой подошвой, в цвет делового костюма. Летом вообще удобно, льняные юбки и пиджаки офисного кроя хорошо спасают от уличного зноя и от прохлады кондиционированного воздуха. Одна беда — сильно мнутся.
Я уже поняла, что за стриптиз происходит, по пути на работу прочитала расписание, скинутое мне Аней. Наш оборотень решил не дожидаться вечернего корпоратива и поздравить всю женскую часть коллектива по-модному, то есть в прямом эфире.
Сейчас три курьера раздают цветы во всех кабинетах, где есть хоть одна женская особь. Рыбки не считаются. Вроде филиал у нас небольшой, а женщин сто пять вместе со мной.
Стоило еще немного пройтись по кабинету и снова этот недовольный взгляд. В контракте ни буковки про обувь не сказано и менять в этом отношении ничего не позволю. Сам вообще в кроссовках.
Босс настроил камеру и кивнул мне на чай. Я уж думала, выскажется о туфельках, но нет — молчит. Пришлось разливать по ароматный напиток чашкам.
Оборотень удобно устроился в своем кресле, отпил глоток из чашки и, поставив ее, включил камеру.
О да, бедные наши девушки и женщины. С его голосом и этими хриплыми, мурлыкающими нотками только в сексе по телефону работать. А этот его небрежный вид. Перед праздниками и так особо не работается. Но теперь точно перемоют все его косточки, окончательно разденут и будут гадать, женат гендир или нет. Горячий у меня босс, что ни говори.
Поймала себя на неподобающем залипании на его пальцах, что держали стильную черную ручку. Ему бы плеточку или стек вместо ручки. И фотографа в офис. Я бы озолотилась на фотографиях. Эх, мечты, мечты.
Опять воображаемый аксессуар мне не дает покоя. Не к добру это. Никогда не замечала за собой странных наклонностей.
Пока босс говорил красивости с самым серьезным выражением лица, я решила отвлечься от своих непристойных мыслей и добавить в кадр романтики, а, точнее, цветов.
Свежий букет весьма талантливого флориста стоял на небольшом столике у дивана. Я взяла вазу и направилась к столу начальства, на ходу вынимая цветы и продумывая, как положить их красиво на стол и самой не попасть в кадр.
В этот момент произошло сразу несколько событий. В дверь поскреблись, она открылась, показав, уже привычно слегка напуганную секретаршу с чашкой кофе.
Я ей улыбнулась и, запнувшись на ровном месте, красиво выплескиваю всю воду из вазы на Юрия Константиновича.
Успела увидеть испуганные глаза Анюты, спешно испарившуюся из кабинета. Потом стало не до девушки и не до кофе.
Рубашка шефа сексуально облепила всю рельефность торса, на радость всем женщинам офиса. Вид несколько портили синие колокольчики, повисшие на ухе босса. Весь остальной букет так и остался в моей руке, но ненадолго. Стоило мужчине взглянуть на меня дикими, звериными глазами и подняться со своего кресла, как я поняла: конец мне, моим шпилькам и моей карьере. Флора грустно выпала из ослабевших пальцев.
Босс навис надо мной, придавив бедрами к столешнице, а руками ограничив пространство. С его одежды капало на меня, но суровый, негодующий взгляд завораживал.
