Ой, не факт, потому как когда конверты стали подписываться привычным нам образом? А ещё раньше конвертов вовсе не было. К счастью, моё бормотание про обратный адрес мужчина то ли не расслышал, то ли пропустил мимо ушей.
– И даже если мы успеем покинуть этот… эм-м… Глос, то она всё равно сможет вас… нас догнать.
– Оттого, любовь моя, нам и следует поспешить, – настойчиво повторил он. – Отец мне свидетель, я на всё готов ради тебя, ради нас. Мне жизнь не жаль отдать во имя тебя, но и твоя сестра не отступится. Она сделает всё, лишь бы ты исполнила свой долг.
Страшно представить какой.
– Ладно, – не стала я спорить.
Новые гениальные озарения не торопились посетить мою дезориентированную происходящим головушку, поэтому я выбрала несколько вещей и отправилась одеваться. Да-да, за всю ту же многофункциональную ширму.
* * *
Предположение касательно простоты и удобства одежды Доры оправдалось. Трудностей в процессе облачения не возникло, всё прекрасно наделось и застегнулось без посторонней помощи. Даже на юбке рядок мелких пуговиц располагался сбоку, а не сзади. То ли мода тут такая, что уже дозрела до более практичной женской одежды для разных слоёв населения, то ли Дора собирала вещи с полным пониманием ситуации. И, что резко бросалось в глаза, её экипировка походила на женскую одежду начала двадцатого века, в то время как фасон рубашки её мужчины навевал ассоциации с более ранними эпохами.
Пока я попеременно то шуршала за ширмой, то прыгала на одной ноге, пытаясь попасть сначала в чулки, затем в юбку и при том не снести горшок, мужчина успел собраться. Надел верхнюю одежду, извлёк откуда-то заплечный мешок грязно-зелёного цвета, закрыл окно и потушил свечу. Выйдя из-за ширмы, я запихнула ночную рубашку в саквояж, закрыла его и натянула серый жакет. Подхватила саквояж, и мы с «любовью» покинули комнату. Миновали полутёмный коридор с дверями по обеим сторонам, спустились по деревянной лестнице на первый этаж и вышли в зал. Сравнительно небольшой, освещённый свечами, выглядел он ровно так, как положено выглядеть условно средневековому трактиру. Деревянные столы, стулья и скамьи, невысокие закопчённые окна, на стенах косички из увесистых луковиц и пучки сухих трав, на полу смешанная с грязью солома и кругом бородатые мужики неопрятного вида. После тишины второго этажа гомон голосов и стук посуды оглушили на секунду-другую, а в носу защипало от запахов жареного мяса, кислой капусты, пива и духоты, щедро сдобренной амбре немытых тел. Наше появление не привлекло внимания посетителей заведения, зато заметно оживило немолодого кряжистого мужчину за барной стойкой возле лестницы. Мой спутник мягко оттеснил меня за спину, шагнул к стойке и отдал ключ, присовокупив к нему пару монет. Сказал здешнему бармену и по совместительству администратору что-то потонувшее в общем шуме и гаме, затем повернулся ко мне, осторожно приобнял за плечи, и мы направились к двери. Посетители проводили нас на диво ленивыми, равнодушными взглядами.
На улице было ощутимо прохладнее, особенно для нынешней моей экипировки, зато и дышалось свободнее. Хотя какая тут улица? Двор, обнесённый тем же низким забором, что по другую сторону здания, только без ям и мусорных куч, пара-тройка чахлых деревьев и перекладина коновязи. Слева и справа от трактира лепились друг к другу с полдюжины неказистых двухэтажных домишек, дальше, покуда хватало глаз, тянулась жухлая степь. Небо по-прежнему тонуло в мглистой серой пелене, не позволявшей прикинуть, который нынче час дня.
Едва дверь с тяжёлым буханьем закрылась за нашими спинами, как мужчина убрал руку и огляделся.
Я тоже.
Коновязь пуста, ничего похожего на конюшню не видно. И как предполагается покидать это, вне всякого сомнения, дивное местечко? Пешком?
Мужчина пересёк двор, я старалась не отставать. По ту сторону ограды начиналась пыльная дорога, обозначенная двумя колеями, ведущая куда-то через степь. Из одного из соседних домов вышла женщина в длинном коричневом платье и чепце, мрачно покосилась на нас и скрылась с глаз. Подул холодный ветер, пригнул желтеющую траву с белёсыми метёлками. Мужчина стоял рядом и задумчиво смотрел вдаль, то ли ожидая чего-то, то ли попросту пейзажем любуясь. И торчали мы, аки столбы верстовые, минуту… две… три…
– Что дальше? – наконец задалась я резонным вопросом, потому как стоять неподвижно было холодно и не покидало раздражающее ощущение, будто из окон окрестных домов за нами нет-нет да наблюдали.
В ответ получила крайне удивлённый взгляд.
– Что дальше? – повторил мужчина тоном, подразумевающим красноречиво, что мне-то должно быть виднее, что там дальше.
– Мы чего-то ждём? – не сдавалась я. – Поезд… когда карету попадут или… ну, не знаю… лошадей приведут?
– Каких… лошадей? – изумление во взгляде и голосе росло и крепло.
Может, здесь нет лошадей? Или уже появился транспорт с хоть каким-то двигателем? Я и на паровой согласна, лишь бы в седло не лезть.
Я ж не залезу.
Особенно в такой узкой юбке.
– Тогда автомобиль? – предположила я со слабой надеждой. А слаба она потому, что ни одежда здешних обитателей, ни вид домов не наводили на мысль, что где-то за углом пряталась парковка.
Или гараж.
– Ав… что?
Ясно. Машины до пункта назначения не будет.
– Дора, ты уверена, что с тобой всё хорошо? – напряжённо поинтересовался мужчина. – Ты действительно в добром здравии?
Кажется, пора разыграть амнезию. Выборочную. То есть что-то да помню, но не всё!
Внезапно налетел новый порыв ветра, сильнее предыдущего, бросил волосы мне в лицо, дёрнул за край юбки. Мужчина отчего-то нахмурился, в который уже раз огляделся и вдруг схватил меня за руку.
– Поспеши, Дора. Или сейчас, или…
Что следовало за вторым «или», выяснить не удалось. За считанные секунды вокруг сгустился невесть откуда взявшийся туман, уплотнился в кажущуюся непроницаемой стену, зажал в кольцо, отрезая нас от домов, трактира и степи. Резко потемнело, в глубине белёсой пелены то тут, то там засверкали серебристые зигзаги молний, и отчего-то возникло странное ощущение, будто стоишь на станции метро перед прибытием поезда к платформе. Пальцы на моём запястье сжались сильнее, до боли, но я едва отметила это краешком паникующего сознания. Завертела головой, однако вокруг лишь подмигивающий кокон, даже сверху и снизу, словно мы с «любовью» висели в пустоте без земли и неба. В тумане что-то хрупнуло, скрипнуло и кольцо отхлынувшей волной разошлось в стороны. Вспышки молний исчезли, стало светлее и из стремительно тающего, рвущегося на лоскуты тумана степенно выплыла… карета Золушки. Никак иначе и не назовёшь это округлое охряное сооружение на четырёх колёсах, ехавшее прямиком к нам. Двигалось оно само, без тяговой лошадиной силы и не производило шума, характерного для работающего мотора. И я уверена, что несколько минут назад его здесь не было, оно появилось… вместе с туманом?
Из тумана?
Мужчина помрачнел, с открытой неприязнью рассматривая приближающийся диковинный транспорт. Тот доехал до нас и ограды и остановился. Открылась дверца с небольшим окном, изнутри вывалилась и разложилась подножка. Мужчина с досадой покосился на меня и, будто спохватившись, разжал пальцы. Я машинально потёрла запястье.
Из салона, придерживая края длинной юбки и надетого поверх плаща с меховым воротником, вышла женщина. Старше меня, хотя нельзя сказать точно, насколько именно. Чёрные волосы убраны в причёску, незамысловатую на вид, но всё равно понятно, что это не простой, наспех затянутый пучок. В голубых глазах тень неодобрения, полные губы брезгливо поджаты. Осмотрев степь и скромные дома, она повернулась к нам и осуждающе покачала головой.
– Вот, значит, куда он тебя завёл, Феодора. В глушь на перепутье, которую не найдёшь просто так, разве что случайно пальцем попав. Ещё и чуть не убил!
