ей руку в белой перчатке, принимая Розамунду в свои объятия.
А я…
Как бы я хотела, чтобы он хоть раз в жизни так обнял меня.
Так посмотрел на меня!
Чтобы подарил хоть толику этого восхищенного взгляда…
И вдруг я почувствовала, как на мою шею опустилась толстая пеньковая веревка.
Она терлась о кожу моей шеи, грубо, царапающе и тяжело терлась.
Сначала я даже не поняла…
Я правда не могла осознать, что все по-настоящему.
Но это…
Это была петля.
Виселица.
Я стояла на виселице, но не могла в это поверить.
Как молитву, тихо прошептала внезапно пришедшие на ум слова: это не я, не мой мир, не мое тело, меня зовут по-другому, я выгляжу по-другому…
Верните меня домой.
Верните меня!
Я — не она! Не Бьянка, нет!
Но какой-то благоразумный голос из тьмы сказал: конечно же, ты Бьянка.
Прими свою судьбу.
Мою судьбу?!
ПОВЕСИТЬ.
Они хотели меня повесить!
— Я не совершала всех этих преступлений, клянусь, — заверещала я. — Пощадите!
И тогда мой муж, великолепный и беспощадный муж взошел на помост.
— Я пощажу тебя, — холодно сказал он, глядя на меня сверху вниз. — Ты будешь жить.
— Что? — взвизгнула Розамунда. — Невозможно, любимый! Нельзя оставлять ее в живых!
Она не сдержалась и впервые явила свое истинное лицо. Жаль, что на это никто не обратил внимания.
Лианс бросил на нее взгляд. Один только взгляд и она заткнулась.
Железный коннетабль Его Величества, что тут еще сказать?
Муж склонился надо мной.
В его холодном взгляде было презрение, отвращение и гнев.
— Ты будешь жить, дефективная, если признаешься в своих преступлениях. Просто признай их — и я сохраню твою жалкую жизнь. Ты получишь метку прокаженной связями с демонами, и уедешь в Гиблые земли, где, в нищете, разрухе и нужде будешь прозябать до скончания твоего века.
Я смотрела в его синие глаза.
Великолепные синие глаза мужчины, которого я изо всех сил любила и мечтала родить ему ребенка…
Я?!
Я ли любила?
Я ли мечтала родить?
Ошибка. Произошла чудовищная ошибка!
— Просто сознайся, Бьянка, и я пощажу тебя. Прощу измену стране, прощу даже покушение на свою любимую женщину и нерожденное дитя. Я великодушен — я понимаю, что на самом деле ты просто дура. Завистливая дура. Черная зависть застила тебе глаза. Признайся сейчас, прилюдно, и будешь жить. Я ведь не зверь, Бьянка. Ты знаешь это…
Какой же он был сейчас красивый, ректор Академии полицейского ковена.
Какой беспощадный.
Эта строгая, безупречная форма. Этот взгляд.
Я знала, что он не обманывает. Нет, Лианс не лгал. Я должна признаться в том, чего не совершала.
Взять на себя жуткую, тяжелую, страшную вину…
Чужую вину.
Преступление моей семьи и сучки Розамунды.
Жизнь или честь? Я должна была выбрать в ближайшие пару секунд.
Я решила!
Я готова была сказать мой ответ.
Мое слово.
И тогда я с гордостью бросила ему прямо ему в лицо страшные для меня слова…
Я открыла глаза в своей постели.
Господи, ну и сон мне приснился!
Какие-то страсти-мордасти!
Казнь, красавчик — полицейский офицер и эта лицемерная ведьма с пшеничными космами…
Брр, аж передергивает!
Вот что бывает, когда на ночь перечитаешь фэнтези с любимого сайта…
Попыталась потянуться и быстро подняться, но…
Не смогла.
Слабое больное тело отказывалось меня слушаться.
— Бьянка, не надо резких движений, милая… Забыла, что произошло на силовой подготовке? А я ведь говорила, зря ты полезла на полосу препятствий. Она не для тебя, дурашка. Только всю группу насмешила и тренера заодно.
Этот голос, мелодичный голос, который я хорошо запомнила из своего сна.
Над моей кроватью во всем своем великолепии стояла Розамунда Саксес, улыбаясь сочувствующей и насквозь фальшивой улыбкой.
Так, Даша, успокойся.
Кажется, дурацкий сон продолжается.
Сейчас ущипну себя и проснусь.
Я с трудом подняла руку — незнакомую пухленькую руку с широким запястьем и толстыми пальцами и ущипнула себя изо всех сил.
Не помогло.
— Бьянка, ну что ты делаешь? Похоже, взрывное яблоко повредило тебе не только глаз, но и мозги. Глотни-ка чаю, бедняжка. Я заварила его специально для тебя.
Розамунда с заботой гремучей гадюки протянула мне белую фарфоровую чашку с золотистым ободком.
Напиток приятно пах кисло-сладким, свеже-пряным бергамотом.
Но я почему-то точно знала, что в этой красивой чашке не только чай.
Своим мысленным взором я четко увидела картинку, как внизу, на кухне Розамунда сервировала поднос вазой с печеньями, заварочным чайником и чашкой.
А затем, достав из корсажа пузырек с мутным зеленым содержимым, добавила в чайник несколько капель этой жидкости.
Я даже откуда-то знаю, как она называется и какой эффект дает.
Это «Смех дурачка» — зелье, которое подавляет в человеке волю, делает ведомым, послушным, вызывает физическую слабость. В общем, напрочь отбивает критическое мышление и туманит мозг.
Но Розамунда не знает, что зелье нужно отмерять строго. Если переборщить с дозировкой, то оно может вызвать сопутствующий симптом в виде обратного эффекта. Может вызвать…
Ясновидение.
Она поит меня «Смехом дурачка» уже не первый день, наливая его в чай лошадиными дозами.
Я со страхом смотрю на блондинку с пышной челкой, а затем перевожу взгляд на ее живот. Он плоский. Розамунда не беременна.
Пока еще не беременна.
Жуткий сон, в котором я стояла на коленях посреди площади, никакой не сон, а видение из будущего, вызванное передозировкой зелья!
Все это произойдет со мной.
Всеобщий позор и презрение, отказ семьи, казнь.
Произойдет, если я позволю.
Эти мысли вихрем пронеслись в голове.
— Странно, — нахмурилась Розамунда. — Ты какая-то не такая, Бьянка. Выпей скорее чаю, и тебе полегчает.
Единственное мое желание — швырнуть эту чашку в ее умильную морду.
Но самое жуткое, что эта Мунда подавляет мою волю не только зельем, но и своей собственной огромной силой менталиста.
Прямо вижу тянущиеся от ее рук клейкие нити магии, которыми она плетет вокруг меня свою паутину.
Не могу ей сопротивляться!
Не могу даже слова наперекор сказать.
— О, спасибо, Рози. Ты такая добрая. Единственная, кто так добр ко мне в этой дурацкой академии…
Я беру из рук этой Мунды чашку и выпиваю до дна.
— Ну что ты, помочь тебе освоиться и наладить отношения с другими курсантами — мой долг, — хищно улыбается Пшеничка. — Выпила чай — вот и молодец. Теперь отдохни. Скоро ты поправишься и наберешься сил. Ну, а я пока пойду к Лиансу.
— Зачем к Лиансу? Зачем ты пойдешь к моему мужу?
— Как зачем? — невинно
