— На сей раз ты не больна. Ты входишь в мой дом по собственной свободной воле? — спросил он со всей серьезностью, от его обольстительного голоса у нее растаяло сердце.
По какой-то причине она заколебалась, продолжая стоять снаружи. Она могла видеть холл, выложенный мрамором. Он манил ее, притягивал своим убежищем. Почему он спросил так официально? Почему он не стоит спокойно и не позволяет ей войти? Джексон прокрутила его слова у себя в голове. В этом была какая-то формальность, чувствовался какой-то ритуал. Люциан продолжал сохранять молчание, нагнетая дурное предчувствие, что было что-то, чего она не понимала.
Джексон повернулась к нему лицом, отбрасывая голову назад, чтобы заглянуть в его глаза. Бездушные. Потерянные. Одинокие. Он стоял в полнейшей тишине, высокий и прямой, его лицо скрывала тень.
— Если я войду по собственной свободной воле, это даст тебе какую-нибудь власть надо мной? — она не могла скрыть дрожь в голосе.
Он не рассмеялся над ней, что, как она опасалась, он может сделать. Он просто наблюдал, не моргая, не отрываясь. Джексон облизнула свои внезапно ставшие сухими губы.
— Ответь правдиво. Это как-то свяжет нас или сделает так, что я окажусь здесь пленницей?
— Если ты так сильно меня боишься, то почему думаешь, что я открою истину лишь потому, что меня об этом просишь ты?
— Просто знаю, — она деликатно пожала плечами. — Я знаю вещи, и ты никогда не лгал мне. Так что говори.
— Я уже связал нас воедино особыми ритуальными словами. Ты больше не сможешь покинуть меня, точно так же, как я тебя.
Она моргнула.
— Ритуальные слова? — прежде, чем он смог ответить, она встряхнула головой. — Не продолжай. Я не позволю сбить себя с толку. Буду ли я пленницей?
— Что касается положения пленницы, то ты можешь приходить и уходить, когда тебе заблагорассудиться, — она продолжала смотреть на него. Люциан слегка улыбнулся, его озорная мальчишеская улыбка, похоже, часто выручала его из всяких бед. — Если только, тебе не грозит опасность.
— Не могу дождаться, чтобы услышать, кто решает, что представляет собой опасность. И ты не облегчаешь мне этого. Не понимаю, почему я позволила тебе войти в мою жизнь и взять ее под контроль. И, Люциан, — она сладко улыбнулась ему, — я не такая, как ты. Кем бы ты ни был, а я не готова еще это выяснить, твои ритуальные слова не могли связать нас. В вопросах взаимоотношений, я сама принимаю решения. Да, я вхожу в твой дом по собственной свободной воле.
Она переступила порог и чуть не впала в панику.
Что-то внутри нее пошевелилось и ожило. Оно было таким сильным, что она чуть не развернулась и не выбежала наружу, неспособная определить, что это такое, но, тем не менее, ее тело, ее сердце и ее душа узнали это место, этого мужчину. Дверной проем загораживало большое тело Люциана. Он поймал ее за талию и запросто удержал ее. Сила в его руках была огромной, но, тем не менее, он был так нежен, что не смог причинить ей боли.
— Что случилось?
— Я не знаю. У меня такое чувство, что я больше не я. Словно ты каким-то образом потихоньку завладеваешь мною. Ты это делаешь? — она не пыталась освободиться. Она даже не была уверена, что хочет освободиться. Ее большие глаза серьезно всматривались в выражение его лица.
— Я бы никогда не завладел тобою. Ты именно такая, какой тебе и предполагается быть. Просто мы слишком много времени провели порознь, каждый сам по себе, поэтому, возможно, довольно странно разделить с кем-то столько всего и так быстро. Но мы — Спутники жизни и мы приспособимся.
Она прислонилась к нему, одновременно поворачиваясь лицом к огромной комнате.
— Я чувствую, словно здесь мое место, словно я знаю его.
— Ты действительно принадлежишь этому дому. Иди, исследуй. Если захочешь, что-нибудь изменить, то не стесняйся делать это, — он разжал руки, позволяя ей отойти от него.
Дом оказался намного красивее, чем Джексон помнила. Она старалась не озираться в полнейшем благоговении. За время свой работы в полиции ей пришлось побывать более чем в одном особняке, но этот был нечто. В некотором смысле он вызывал ассоциации с элегантностью Старого Света, с забытым временем. В доме даже был бальный зал с паркетным полом. Но ее любимой комнатой оказалась громадная библиотека с большим камином, перед которым стояло два удобных стула и антикварный журнальный столик между ними. Три стены от пола до потолка были заняты книжными полками, единственным способом добраться до верхних была передвижная лестница. Разнообразие книг потрясало воображение — от фантастики до науки, от старых до новых. Она отметила, что книги, в основном старые, были на других языках. Это была настоящая сокровищница. Джексон чувствовала, что могла бы провести добрую часть своей жизни в этой комнате и быть счастливой.
Дом был намного больше, чем она предполагала, даже больше, чем казался снаружи. Одна кухня превосходила своими размерами всю ее квартирку. К ней сзади подошел Люциан, да так тихо, что она чуть не подпрыгнула от испуга.
— Квартира больше не твоя. Я сказал твоей домовладелице, что она может сдать ее, — тихо проговорил он, доказывая, что все еще молчаливой тенью присутствует в ее сознании.
— Ты не сделал этого, — Джексон развернулась и, уперев руки в бока, смело уставилась на него, заставляя сказать правду.
— Конечно, сделал. Это было не твое место. Никогда не было твоим, — самодовольно ответил он.
— Ты бы не осмелился отказаться от моей квартиры. Ее не так-то легко найти, особенно на мою зарплату, — Джексон уставилась на Люциана, пытаясь прочитать выражение его лица. — Ты не мог, Люциан, — она старалась убедить себя в той же степени, что и его. — Несомненно, домовладелица будет настаивать, чтобы аренда была оплачена полностью.
Он пожал плечами, ни капельки не взволнованный.
— Она согласилась принять наличные. Я давно обнаружил, что в большинстве случаев лучше них ничего нет. Разве ты не пришла к аналогичным выводам?
— Не может быть, ты действительно сделал это? О, мой Бог, мне нужно позвонить ей. Где, в этом доме телефоны? Ты не можешь просто взять и сделать это. Не можешь, — она уставилась на него. — Тебя даже не мучают угрызения совести. Я смотрю на тебя и не вижу ни одного намека на раскаяние. Ты никогда его не испытывал, я права?
— Не вижу смысла испытывать такие эмоции. Ты в нашем доме, где тебе и полагается быть. Старуха была более, чем довольна, получив наличные в качестве откупных, и теперь она сможет немедленно найти нового арендатора. Это прекрасное решение для всех.
— Но не для меня. Мне нужен мой собственный уголок, Люциан. Действительно нужен, — раздраженная, она покачала головой. Какой в этом смысл? Он, казалось, не понимает, что натворил.
