- Вот это я и хочу узнать. На что копим силушки?
- А если ни на что? – Я облизала губы.
- А не лопнешь, деточка?
Я засмеялась, качая головой. Потом вздохнула, опуская голову. Подняла взгляд на женщину, снявшую очки и смотрящую на меня бездонными, словно небо, глазами. Весь мир тонул в этих глазах. Сколько лун ради нее были готовы достать с неба мужланы прошлого века...
- Я хочу вернуть маму.
Потухшая звезда открыла файлик. На первой странице были даты, абзацы текста, моя фотография. На второй - газетная вырезка, что прислал мне Марк в сентябре.
- Ты хочешь оживить ее? На кладбище? Как в фильме «Восставшие мертвецы»? Чтобы она ходила за тобой по пятам и радовала оголенными костями, запахом разложения и не успевшими сгнить окончательно кусками плоти?
Я мгновенно отодвинулась от нее, сжимая челюсти. Почему она показалась мне другом? Почему мне показалось, что я могу ей довериться?
- Не злись, девочка. Я пытаюсь понять степень твоей нормальности... У тебя в руках сейчас слишком много, чтобы я, все мы, спокойно спали по ночам. Если ты решишь кого-то оживить, я должна об этом знать.
- Нет. – Тряхнула я головой. – Я хочу вернуть прошлое. Я хочу... попытаться... вернуться. Предупредить себя, предотвратить их смерти.
- Если бы это было возможно... Если бы ты в будущем, не важно когда, сделала бы это... То ты помнила бы свой визит в двенадцать лет и твои мама и отчим были бы живы. А если это не так, значит это – невозможно.
Я отвернулась. Не потому ли, что вы пытаетесь воспрепятствовать даже попытке?
Женщина пододвинулась ко мне и сжала ладонь в своих теплых пальцах.
- Век за веком, тысячелетие за тысячелетием мы теряем родных и любимых. Если бы мы только могли их вернуть, девочка... Даже она... – Указательный палец покоящейся на спинке руки поднялся и безвольно опустился. Но я поняла, кого звезда имела ввиду. – Даже она не может вернуть свою маму...
Я сглотнула слезы и посмотрела на переносной аналой. Пробежала взглядом по кафедре. Подняла лицо к массивным золоченым фигурам отцов церкви.
- Мы можем притянуть луну, но мы не можем вернуть любимых и изменить прошлое.
Нахмурившись, я притронулась рукой к переносице.
- Как это ни больно, но это правда, девочка. Но мы можем влиять на текущие процессы и подлатывать грядущее.
Я подняла к ней взгляд.
- Что мне делать? Я могу что-то сделать?
- Ну, дел полно... – Вздохнув, она переключилась на деловой покровительственный тон. Перевернула страничку моего досье. Там была вырезка с одной крупной фотографией Дани и восемью мелкими. «Трагедия на выпускном вечере. Один школьник погиб. Восемь не приходили в сознание двое суток». Текст под фотографиями я знала наизусть. – Насколько я могу судить, ты необыкновенно сильна в прямом влиянии. Программками не увлекалась?
Я помотала головой. Не то, чтобы увлекалась. Больше останавливала и выживала...
- Не думаю, что ты готова для работы чистильщицы...
Я сглотнула.
- Знаешь, девочка. – Решила она. – Если хочешь помочь, присмотри за вымирающими особями. У вас там в тайге тигры, в Африке львы. Если будет время. А нет, так копи. Через три года нам понадобятся все силы, какие можно собрать.
- А что будет через три года?
Я наблюдала, как женщина поднимается. Идет к аналою. Задумчиво складывает повестку дня. Собрав оборудование и сложив стремянку, осветитель пошел между рядов.
- Я хочу дать тебе настоятельную рекомендацию в виде просьбы и предостережения. – Вернула она ко мне взгляд. – Умерь свой аппетит, девочка. Во-первых, акцентируя такие объемы внимания на себе, ты лишаешь средств производства остальных. Во-вторых, при сохранении сегодняшнего накала через пару лет тебе будет сложно выжить физически. На тебя начнется охота. И спрятаться будет негде. Ты вошла в азарт, но с силой твоего... «таланта» это опасно, прежде всего, для тебя самой. Сейчас ты прячешься за спиной телохранительницы и отбрыкиваешься короткими командами. Через год тебя не защитит весь женский состав израильской и американской армии. А мы – не убийцы.
Я сглотнула и отвернулась. Что-то заставляло ей верить...
- И последнее. Эти собрания не обязательны, но желательны для посещения. Как ты понимаешь, мы не секта, чтобы к чему-то принуждать. О силах каждой из нас ты можешь судить по себе. Мы свободны, но иногда жизнь заставляет координировать намерения и действовать сообща.
Я поднялась.
- Я могу об этом написать? – Спросила я тихо, с улыбкой. Потухшая звезда засмеялась в голос и сделала жест: валяй.
- Кто тебе может помешать? – Она обернулась влево, громко крикнула: Мы закончили.
Наверно, именно это повторила по-итальянски. Откуда-то издалека послышался ответ. Опять же по-итальянски. Я удивленно улыбнулась, взглядом моля о переводе. Она смеялась.
- Он сетует, что никого нет в исповедальне. Пойдем. – Подняв свою огромную сумку, она взяла меня под руку и неторопливо направилась к огромным дверям. – Возможно, у тебя получится развеять миф о нашей исключительно отрицательной роли в истории. Девочки из правой половины всегда перегибали палку с визуальными эффектами. Все-то им театрального действия, все-то декораций. Даже сейчас... Да... Совсем недавно видела пленку. Я познакомлю, если хочешь. Перепончатые крылья, когтистые лапы: полный набор. Иногда мне кажется, что Валеджио рисует с натуры... Но правые не признаются.
Я засмеялась. Мы вышли в свежую римскую ночь.
Потухшую звезду тут же вежливо взяли под руку. Она махнула мне ладошкой на прощание и направилась к выходу с площади. Рядом замаячила Гриша, пытаясь амортизировать напор мужика, обнаружившегося на собрании Суккубата. Вблизи он был самым натуральным мужчиной. Без вариантов. Черная стильная бородка, зачесанные назад ухоженные волосы. Вполне спортивный и аккуратный вид. В летнем фисташковом костюме и легких кремовых туфлях.
- Ты ждал меня? – Засмеялась я удивленно.
- Да. – Сказал он. Гриша успокоилась. Мы направились к машине. – Я не гей.
- То есть, если ты меня трахнешь, я буду считаться лесбиянкой?
- Бисексуалкой. – Поправил он, заставив смеяться даже Гришу.
- Акцент у тебя знакомый. Ты русский? – Улыбалась я не-мужчине.
- Нет. Я не русский. – Тряхнул он головой.
- Ну, хорошо не русский, не гей. Что же ты хочешь мне поведать?
- Иди ты... – Фыркнул он и быстро направился прочь.
Мы с Гришей прыснули со смеху, остановившись посреди площади. Вокруг - ни души. Вокруг – тишина и покой. Лишь спина не русского не гея, по-женски обидевшегося и шагающего прочь.
- Пару часов можно будет поспать. – Посмотрела я на часы. – Или лучше не ложиться?
- Сама решай...
