«Мокошьградский вестник» за прошлый год информацией его не обогатил. Волков посвятил пролистыванию около получаса, и уже собирался признать поражение, когда библиотекарь, скользя войлочными подошвами туфель, подошел к его столу.
— Извольте, господин пристав, — положил он перед Волковым пухлую, оклеенную цветами и купидонами папку, — знакомая одна «Чижика-пыжика» обожает, я расстарался, для вас одолжил.
— Благодарю.
Парнишка помялся.
— Старунов я, Павел, вашего приказного письмоводителя брат.
Григорий Ильич кивнул, прослеживая в чертах библиотекаря фамильное сходство с подчиненным, тот же скошенный подбородок и близко поставленные серые глаза.
— Я это… — Старунов Павел поправил на переносице проволочные очки. — Ежели будет в вашем присутствии какая вакансия, вы уж про меня…
Волков пообещал. Просто чтоб его наконец оставили одного.
«Чижик-пыжик» был классическим желтым листком, можно сказать, эталонным. Это разочаровывало. Тратить талант на сплетни столичного света и полусвета будущей любовнице Григория Ильича было недостойно. Ну право слово, что за безобразие: «Недавно овдовевшая графиня Г., по слухам, собирается вскорости поражать общество заграничными траурными модами. Предполагается, что черный шлейф из бомбазина (да, да, и это абсолютно точно! Бомбазин лидирует в траурных туалетах, как сообщает нашему изданию заграничный конфидент!) носить за нею будет не кто иной, как наш завидный холостяк, господин К., начальник чародейского приказа». Какая пошлость. То есть само существование в столичной полиции чародейского департамента есть афронт всему управлению, но статейка вообще за гранью добра и зла. И его Ева к этому причастна?
Он раскрыл стопку наугад. Серпень прошлого года. «Суфражистка на службе правопорядка». «О мой бог! — Волков закатил глаза. — Еще и девицы, будто чародеев не довольно. Кто потом? Гнумы? Неклюды?» Но статейку прочел. «Во исполнение императорских указов… выпускница Вольских сыскных курсов…»
Григорий Ильич ощутил холодок под кожей черепа, «…коллежский асессор барышня П… вишенка на лакомстве драгоценным читателям, барышня чародейскими силами не обладает… благодаря прочим своим талантам, нам пока неведомым…»
Он вытряхнул из папки все газетки. Разложил их по датам, отложил в сторону те, что вышли до серпеня, методично просмотрел. «Чижик-пыжик» о чародейском приказе писал много и со вкусом.
«„Дело паука-убийцы“, злодей обнаружен в присутствии, ниточки тянулись к самым верхам столичного управления, великолепная работа начальника, повышение в чине всем сыскарям, кроме известного широко, но в узких кругах, любвеобильного господина М. Господина же 3. отныне положено будет именовать „ваше высокородие“».
Дальше.
«Разорение притона на Костоломной улице. Надворная советница П. останавливает разбойника револьверным выстрелом в ногу и производит арестование». «Новости чародейского приказа. Драгоценные читатели помнят еще историю обручения князя К. с барышнею А…»
Не то. Последняя газетка была от конца сечня.
«Известную чиновницу П. наблюдали выходящей из меблированных комнат на Мясниковой улице. Драгоценный наш читатель скажет — и что такого? Мало ли где означенная барышня по служебной надобности бывает? А мы ответим ему, что вослед чиновнице П. меблированные комнаты покинул… Нет, этого тишайшего имени мы никак указать не можем. Но ежели в ближайшее время наша проказница сменит чародейский приказ на тайный, драгоценный читатель сам обо всем догадается».
Григорий Ильич сложил стопку, спрятал в папку, тщательно завязал золотой шнур. Лицо его, по обыкновению, не выражало ничего.
Чиновная барышня, сыскарь, суфражистка, интриганка. Пазл сложился полностью и лаково блестел перед мысленным взором Волкова. Допросы, расследование, рукопашный бой, бесстрашие перед навским артефактом, профессиональный вокабуляр.
Он поднялся, проигнорировав попытки библиотекаря подольститься, вышел на улицу.
Чародейский сыск осмелился на чужой территории свои делишки обстряпывать. На его, Волкова, территории. Да еще, будто глумясь, девку для этого отрядил. Девку! Даже не чародейку!
Нет, девка, конечно, хороша. Иначе таких высот не достигла бы. Чем ей для этого поступаться пришлось, особо не важно. Каждый отдает то, что имеет, цель оправдывает средства. Она цели достигла. Браво!
Григорий Ильич хищно улыбнулся. Соблазнение барышни Попович становилось делом чести.
Ведь она и его морочить вздумала, чертовка! И кто же из газетной буквицы наш ненаглядный Семушка? 3., М. или К.?
Так уж сложилось, что неназванное «тишайшее имя» Волков знал, это, без сомнения, канцлер тайного приказа Юлий Францевич Брют. Хорошо, что Евангелина Романовна в своей страсти не Юлика звала. Переходить дорогу своему покровителю Грине совсем не хотелось.
ГЛАВА ПЯТАЯ,
в коей прием в солидном купеческом доме перетекает в прилежное разыскание
Карта Гроб имеет негативное значение. Она связана со смертью, болезнью, крушением надежд, неудавшимися планами, потерей чего-либо или кого-либо.
Таро Марии Ленорман.
Руководство для гадания и предсказания судьбы
Бальное платье для барышни вещь первой необходимости, а для сыскаря — тоже иногда не последней. Но, пакуй я багаж сама, бального наряда прихватить бы не догадалась. Счастье, что собирал меня в дорогу Эльдар и что он попросту переместил в сундук все содержимое гардероба. Выглядеть нынче ослепительно мне не требовалось, лишь прилично, чтобы, не дай боже, никого из местных барышень не затмить, но и внимания лишнего затрапезностью не привлечь. Поэтому облачилась я к вечеру в серый с серебром нарядец, дополнила ансамбль белыми чулками (так отчего-то положено), белыми же перчатками до локтей и атласными туфельками на низком каблуке.
— Перфектно, — решил Мишка, за что получил легкий подзатыльник, нечего чужие паразитные словечки присваивать.
Настроение было паршивым, но это от голода. Перед балом девицам питаться строго-настрого запрещалось, а запахи из кухни доносились весьма аппетитные. Хозяйственный Мишка успел к моему возвращению накошеварить.
— Теперь самое главное, — вздохнула я тяжко, — с волосами что-то сделать надобно. Я попыталась к куаферам за прической бальной заскочить, но там ни одного мастера свободного не оказалось, всех уже клиентки по домам растащили.
— Так, а чего тебе на голове накрутить?
Я пожала плечами.
— Да что угодно, лишь бы туда цветов натыкать, девицам так полагается.
Кивнув на столик, где в чайной чашке мокли стебельки желтых бутонов, я исторгла новый вздох. Цветы пришлось хватать те, что остались. «Храм Флоры» после полудня походил на разоренное гнездышко садовых нимф.
— Садись, — велел Мишка, хватая волосяную щетку. — Шпильки какие брать? Обычные?
— Нет, блестящие, с серебряными головками, они должны с отделкой платья сочетаться. В коробочке с украшениями посмотри.
— Сочетаться еще все должно? — шерудел Мишка в шкатулке. — Так чайные розы тогда вообще ни к селу ни к городу. Погоди!
Он сбегал на кухню и щедро плеснул в чашку из пузатой бутыли.
— Это что?
— Синька. Цвет по жилам цветочным сейчас поднимется, лепестки… — Он нагнулся над столиком, стал бормотать какую-то рифмованную дребедень, простецкий огородный заговор. — Вот! Позеленели.
Я посмотрела и рассмеялась.
— Капуста! Чисто капуста. Сам такое носи.
Мишка смутился и покраснел. Отсмеявшись, я решила:
— Ладно, без цветов обойдемся, на эксцентричность столичной барышни и не такое спишут.
Присев на пуфик к зеркалу, я отдалась на волю самоназначенного куафера. Щетка размеренно двигалась, волосы потрескивали, шпильки занимали положенные места.
— Директриса там точно будет, — сказал Мишка задумчиво. — Ты с ней, Геля, поосторожнее, хитрая она баба.
