— Ты… чувствуешь какую-то особенную симпатию к Летиции? — осторожно уточнил Валлиан. — Она значит для тебя больше, чем другие женщины?
— Не могу утверждать, что это так, — Гэбриэл обернулся к Валлиану, уставился на друга тяжелым взглядом. — Но я восхищаюсь Летицией. Её стойкостью. Мужеством. Тем, как долго, с самого детства, она сопротивлялась влиянию темной твари. Она — исключительная женщина.
— Это правда, — согласился младший Светоч. — Летиция уникальна и удивительна.
— И вот уже вторая уникальная и удивительная женщина оказывается возле тебя, Долгожданный. Доверяет тебе свою судьбу. Приносит Клятвы. Ведь, предложи ты ей полную Клятву Тени — и она произнесла бы ее, не задумываясь и не сомневаясь ни минуты!
— Это по неопытности, Гэбриэл. По незнанию.
— Да в том-то и дело! Она знает меня не один год, она плакала в мои ладони, получала от меня любовь и поддержку, а когда встал вопрос о выборе Наставника — доверилась тебе! Меня мучает вопрос: почему она выбрала тебя, а не меня?
— Ответ на этот вопрос можно получить только у самой госпожи Аль Гуирн, — покачал головой Картадель Долгожданный. — Но подумай вот о чем: почему тебя так задел сделанный девушкой выбор?
— Почему? Может быть потому, что я поверил тебе, твоим словам о том, что необходимо рискнуть и довериться женщине, чтобы познать таинство разделенной любви. Может, потому что мне показалось, что Летиция — та женщина, которой я смог бы вручить свое сердце… Но обнаружил, что по какой-то причине она не готова принять меня даже в качестве Наставника. И уж тем более вряд ли захочет принять меня как мужчину. Как мужа.
Гэбриэл взволнованно прошелся от одной стены до другой, вернулся к окну, уперся руками в оконные откосы, проговорил с мучительной тоской в голосе:
— Быть может, все дело во мне? В моем собственном недоверии к женщинам, которое лишь недавно пошатнулось?
— Вера вдохновляет. Недоверие — убивает, — раздумчиво заметил Валлиан. — Ты ведь и сам знаешь, друг, что люди чувствуют, кто и как относится к ним. А женщины намного чувствительнее мужчин. Моя жена с первого дня ощутила твое настороженное отношение к ней, хотя общались вы совсем немного.
— Ощутила? — недоверчиво обернулся к Валлиану старший Светоч.
— Ощутила, — подтвердил Долгожданный. — У нее сильный эмпатический дар. От нее вообще трудно что-то скрыть.
— А я-то гадал, почему она так сдержанна со мной, почему не открывается, как другие…
— Потому что ждет в ответ такой же открытости, Гэбриэл. И видит, что ты к этому не готов.
— Да. Ты прав. Не готов. Пока — не готов.
— Тогда не удивляйся, друг, что среди твоих учеников-Теней пока только мужчины. Ведь с ними-то ты открыт, искренен.
Гэбриэл еще с минуту стоял у окна, потом обернулся к Валлиану.
— Спасибо, друг. Удивительно, что ты меня почти на пятнадцать лет моложе, но во многом мудрее. Мне есть, о чем подумать. Но думать я буду уже в самолете.
— Принимаю твою благодарность, Гэбриэл. Пойдем, я провожу тебя хотя бы до ворот. Через тридцать минут меня ждет госпожа Аль Гуирн на очередное занятие. Так что до посадочной площадки пройтись с тобой не смогу, извини.
— Да это и не нужно. Жду тебя в резиденции, как только закончишь тут.
Мужчины обнялись, похлопали друг друга по плечам и вместе отправились к выходу.
26. Мелисента Кавейрос
Четыре года до заговора на Левконии
Планета Несогласных
Мелли как преступницу доставили на Левконию специальным рейсом. Высадили в закрытой части космопорта. Без ее участия оформили всю необходимую документацию. Снабдили паспортом, из которого она узнала, что стала гражданкой государства Монте-Оронеро, расположенного на северо-востоке Западного Континента — одного из двух материков Левконии.
Усадили в транспортную капсулу с автоматическим управлением, сообщили, что этот транспорт доставит ее, Мелисенту, в столицу Монте-Оронеро — город Оронеро-Сити. Где она будет вольна строить жизнь по собственному усмотрению. Ей выдали на руки пять тысяч базедов — сумму, которой при разумном расходовании должно было хватить на месяц жизни.
Помимо паспорта, Мелли снабдили только свидетельством о полученном среднем образовании. «Ваш диплом о высшем образовании аннулирован, — сообщили ей. — Кроме того, он не действителен ни в одной из стран мира Левкония, потому что в местных университетах другая программа обучения».
Для госпожи Кавейрос это означало, что из дипломированного специалиста с уникальной профессией она превратилась в человека без образования, способного претендовать только на низкоквалифицированный труд. А на Левконии, как очень скоро обнаружила Мелли, любой труд оплачивался скудно. Зато образование, особенно престижное, было платным для всех без исключения и стоило весьма серьезных денег. Таких, какие Мелисенте, видимо, не заработать честным трудом и до пенсии.
Оронеро-сити оказался непривычным для Мелли городом-миллионником, разделенным на деловые и спальные районы, переполненным автотранспортом, кишащим людьми, прибывшими в столицу в поисках лучшей доли. Женщине удалось снять койку в простеньком хостеле на окраине города. Там же, в хостеле, нашлось несколько компьютерных терминалов, которыми можно было воспользоваться за умеренную плату.
Первые пять дней госпожа Кавейрос провела у одного из терминалов: старалась понять, как и чем живет общество, в которое ее насильственно переселили. Раздумывала над тем, как ей вписаться в это новое для нее общество.
Главной проблемой было трудоустройство: в Монте-Оронеро царила безработица. Почти все мужчины либо служили в армии и силовых структурах, либо занимались противозаконной деятельностью. Женщины имели возможность трудиться только в социальной сфере: в детских садах, школах, университетах, в медицине и — в качестве обслуги — в любых частных и государственных компаниях.
Мелли с ее дипломом о среднем образовании могла рассчитывать только на низшие обслуживающие должности: уборщицы, официанта, санитарки, помощницы воспитателя в детском саду. Впрочем, в детские учреждения ее точно не приняли бы: в ее паспорте значилось, что она лишена Гражданства Конфедерации как преступница. Уборщицей и санитаркой Мелисента становиться не планировала. Оставалось искать вакансию официантки. Только кто ее примет на эту работу — с ее-то непривлекательной внешностью?
Она прошла не менее полусотни собеседований, начиная с престижных, пафосных ресторанов и постепенно понижая планку требований к предстоящему месту работы, пока не докатилась до самых низкопробных забегаловок для беднейших слоев населения. В одну такую забегаловку, гордо носившую название кафе-бар «Эргофобия», ее и приняли на должность помощницы администратора зала.
Звучало наименование должности красиво, но на поверку оказалось, что Мелли превратилась почти в чернорабочую. Ей поручали самые неприятные дела: убирать грязную посуду, менять скатерти, обслуживать самых пьяных и неприятных клиентов, у которых едва хватало базедов на кружку пойла и не хватало на чаевые.
Мелли запретила себе злиться. Запретила вступать в споры с начальницей, с официантками, барменом и клиентами. Ей слишком нужна была хотя бы такая работа: в отличие от коренных жителей Монте-Оронеро, она не могла рассчитывать на помощь и поддержку государства, а друзей и родственников у нее не было.
Жизнь научила женщину принимать как должное пренебрежительное отношение, тихо и незаметно втираться в доверие, молча и терпеливо ждать счастливого случая, чтобы оказать кому-либо услугу, после которой человек почувствует себя обязанным перед ней. А уж как стребовать должок с тех, кто ей обязан — она сообразит!
Первым, кто попался в цепкие ручки госпожи Кавейрос, оказался бармен. Он был ленив, работу свою ненавидел, зато увлекался азартными играми и революционными идеями. Однажды в «Эргофобию» каким-то ветром занесло состоятельного и очень взыскательного клиента, который начал требовать, чтобы ему приготовили коктейль, которого не было в меню заведения. Немолодой бармен нервничал, потел, краснел всем своим одутловатым лицом и не мог признаться, что понятия не имеет, что входит в состав заказанного коктейля и сколько такой напиток может стоить.
