принять помощь Янфы. Кочевник взялся за обучение Хранящего и рассказал ему о том, как молодых фаррисов учат сражаться на мечах с помощью песен и музыки; как долгие медитации расслабляют их тела, позволяя очищаться от суеты мира. Все это позволяло кочевникам оставаться спокойными и невозмутимыми воинами, принимавшие удары судьбы как неизбежные испытания, закаляющие дух и разум.
— Мы — фаррисы — видим мир иначе. Наша жизнь скрыта в наших детях, которым мы передаем знания о кузнечном искусстве и лечении болезней. Мы странствуем по Хильмарии и помогаем тем, кто сбился с пути. Иначе в этих суровых краях не выжить. Мы — это большая семья, пусть мы и не видим друг друга каждый день. Ты — часть этой семьи, Рубин. За твоей спиной стоят твои предки, стою и я.
Янфа просил его вспомнить какие-нибудь песни, взять клинок и, вникая в каждое пропетое слово, сражаться. Ритм песни позволял вести бой непринужденно, напевая Рубин отвлекался от тяжких дум о матери и отце. После месяцев тренировок с мечом, Рубин решился опробовать новые навыки с голосами. Конечно, первые разы не увенчались успехом, однако, упорно продолжая предпринимать попытки призвать голоса, Рубин очень скоро добился успеха. С легкостью разжигая в ладонях пламя, он, наконец, смог остановить его, погасив его едва слышным приказом. За два года, проведенных в лагере фаррисов, Хранящий многому научился. Овладев своими мыслями, он отыскал долгожданное успокоение своей души. Из дерзкого мальчишки Рубин превращался в сдержанного юношу, сила которого угадывалась во взгляде его изумрудных глаз. Долгие вечера Хранящий проводил в кузнице, восстанавливая меч отца. Янфа, заметив усердие, с которым работает друг, спросил кому принадлежал этот меч ранее.
— Это меч моего отца. — Ответил Рубин, опуская клинок в воду. — Я буду носить его с собой, как напоминание о содеянном. Тяжесть совершенных проступков никогда не оставит меня.
Янфа видел душевные метания друга. Быть может, поддержка кочевника сотворила чудо, избавив юношу от большей части страданий, но глубокая рана день ото дня кровоточила, причиняя Рубину боль. К тому же, работая на равных с другими молодыми фаррисами и охотясь вместе с Янфой, Хранящий все равно ощущал себя чужаком. Сердце рвалось в дальние странствия. Его друг, заметив грусть на лице Рубина, приступил к поиску приемной семьи и вскоре юношу передали на попечение одинокой вдове из Хоэля.
— Мои мысли и душа с тобой, Рубин. — Улыбнулся Янфа, обнимая друга.
Поблагодарив кочевника за доброту, Рубин забросил сумку на плечо и вновь, как и два года назад, не оглядываясь за спину, переступил порог дома немолодой вдовы Эдле — благодушной, хозяйственной женщины средних лет, с небывалым гостеприимством принявшей нового сына в стенах пустой усадьбы.
Жизнь Рубина в ее доме была недолгой. Проникнувшись к мальчику материнским теплом, обеспеченная женщина приняла решение отправить своего приемного сына учиться. Рубин, пользуясь случаем, признался женщине в своем даре Хранящего и через полгода Эдле, отправила мальчика в Алморру. Поступив в Имперскую Академию, избранник Файро принял судьбу Хранящего, прошел испытание в пещере и, встретившись с Перворожденным, покорно благодарил его за дар, которым тот наделил его.
В ту памятную встречу Файро предстал перед своим избранников в обличье алого дракона. Глубоко вдыхая, ящер разглядывал юношу и изумлялся коварным переплетениям судьбы.
— Нечасто Хранящие удивляют Перворожденных, — признался он. — Тебе же удалось удивить меня дважды.
Рубин спросил у Перворожденного чем тот был так поражен и Файро, улыбнувшись, покачал головой.
— Будь моя воля, я даровал бы тебе тело феникса. Ты сгорал и снова возрождался из пламени своих чувств.
— Я изменился, — мягко возразил Хранящий, — моими благодетелями стали сдержанность и спокойствие.
— О-о, мой дорогой Хранящий, — вздохнул Файро, — даже благодетели могут привести к яркому пламени чувств. Ты играешь с крайностями, подвергая себя риску. Крайности — вот противники твоих благодетелей. — Заметил дракон.
От Файро Рубин узнал о том, что он не только Хранящий, но и Странник. «Перед тобой открыты все миры, Рубин. — Произнес Перворожденный, прощаясь с избранником. — Исследуй их, наслаждайся свободой, но… — дракон ненадолго замолчал и, наклонившись к Рубину, тихо добавил, — помни об Айре». Подчиняясь наставлению Файро, Рубин потратил годы на изучение иных миров. Благодаря ему в библиотеке Империи появились карты расположения миров и множество книг из разных уголков Вселенной, сотворенной Создателями и Перворожденными. Рубин прославился как искатель приключений, исследователь и умелый воин.
В атласах Сентория сияющий Харес именовался «Альрамех» и хильмарийское имя Хранящего осталось тайной для всех его новых знакомых. На приеме в честь Хранящего Огненного змея, Император, коснувшись плеча юноши лезвием золотого клинка, провозгласил: «Да прославиться имя Альрамех-Рубина на всю Айру как имя избранника Файро и Странника миров!». Услышав эти слова, Хранящий облегченно вздохнул, навеки прощаясь с образом испуганного, бессильного сироты Хареса, потерянного средь гор Хильмарии.
Окончив обучение в Академии, завершив учебу у наставницы Атары, он всецело посвятил себя странствиям. Рубин не ведал покоя, он был вечно в пути и это давало ему мимолетное чувство счастья.
Как-то раз, обнаружив на своих картах пробел, Рубин отправился в новый мир. Там, на заснеженных улицах неизвестного города он встретил Цефею, которая подарила ему чувство, неведомое ранее. Он не желал покидать Айру, не желал уезжать из Алморры. И как бы это ни пугало его, не настораживало — чувство это заставляло его улыбаться.
— Я бежал от себя, — тихо промолвил Рубин, стряхивая наваждение воспоминаний, — но ты заставила меня вспомнить обо всех, кто был рядом со мной в Айре.
Как странно Цефее было глядеть на знакомого человека, осознавая, сколь мало она знает о нем. Хранящая, нередко мысленно упрекала его за страх перед чувствами, осуждала нерешительность его действий и сдержанность характера. Теперь, причины тревог друга стали понятны Цефее и она смогла восхититься его силой и мужеством. Рубин был воплощением природы огня. Если иным избранникам Перворожденных, приходилось сдерживать свои силы для управления голосами, то Рубин был вынужден владеть своими страстями из-за связи его могущества с Айрой. Соглашаясь со словами Файро, Хранящая была вынуждена признать, что Рубин, словно феникс, раз от раза возрождался из пепла своего поражения, совершенствовался, рос, копил силы и продолжал сиять. Неудачи были неизбежны и Рубин стойко принимал удары судьбы. Нелегкое детство воспитало в нем чрезмерную осторожность и осмотрительность. «Крайности», упомянутые Файро в разговоре с Рубином, воплотились в избыточной внимательности к поступкам и страху причинить вред ближнему. Будто обретя новые грани, Рубин предстал перед Цефеей, иным Хранящим, существование которого до настоящей минуты оставалось тайной.
— В судьбе иных людей ты не встретишь жизни
