из-за границы, и мне ещё предстоит многое сделать в этом году.
«А также в следующем, и в следующем, и лет через сто, — добавила я про себя. — Уж столицы-то точно во всех мирах одинаковые. И мне там делать нечего».
— Но… Но… — проблеяла баронесса, отодвигаясь от меня подальше. — Но это же измена!
— Измена? — вздёрнула бровь я.
— Нет… Ну… — баронесса окончательно смешалась и, наткнувшись на дальний подлокотник дивана, поднялась. — Решать вам, это древнее право Хранителей рубежей. Мы понимаем и…
— И никаких больше «и», — перебил барон, крепко прихватив жену под руку. — Благодарю за оказанное гостеприимство. Жаль, что девочки не смогут посетить столицу в вашем обществе. Где они, кстати? Я вспомнил, что у них сегодня ещё назначены уроки с учителем хороших манер.
— Наверное, бродят по замку с Леоной, — отозвалась я, окончательно потеряв нить разговора.
Ещё пару минут назад я готова была поклясться, что от «чести» отправиться в столицу в обществе капризных девиц мне придётся отбиваться тяжёлой артиллерией. А тут такая внезапная капитуляция.
— Соблаговолите позвать их. Мы подождём у кареты, — отрезал Руллон и пошёл к двери, таща на буксире свою супругу.
— Позовите, — я переадресовала приказ слуге и задумчиво забарабанила ногтями на спинке кресла какой-то бравурный марш: «Чего так испугался Руллон? И почему Руллониха пищала про измену?»
— Вы действительно не собираетесь ехать в столицу на присягу? — спросил вдруг служитель, о котором я успела начисто забыть.
— Присягу? — переспросила я, медленно оборачиваясь.
Очень медленно. Мне понадобилось время, чтобы обругать себя последними словами за глупость. «Надо же, как быстро человек привыкает к хорошему. Ещё недавно я и знать не знала, что владею каким-то там замком с крестьянами и слугами. А сейчас уже успела вообразить себя первой после бога. Пардон, Единого! Идиотка. К самой же скоро припрутся вояки присягу приносить. Можно было догадаться, что и я чей-то… Как это там называется? Вассал? Или вассалка? Или весталка? Хотя, нет, это уж точно из другой оперы…»
— Разумеется, я поеду на присягу, — кивнула я, оказавшись со служителем лицом к лицу. — Но я не думала, что это действо займёт всю зиму.
— Нет. Всего два дня. На день зимнего равновесия собственно присяга, на следующий день — традиционный пир-приветствие верных.
— И так каждый год? — поморщилась я.
— Нет, конечно. Один раз для каждого, пока жив монарх.
— Ну, это еще можно пережить, — расслабилась я.
— Вы многого не знаете, госпожа баронесса, — проронил служитель, рассматривая меня, как диковинную букашку.
Я отвесила себе мысленную оплеуху: нашла с кем поговорить по душам!
— Зато вы, я смотрю, знаете слишком много для скромного провинциального служителя, — я постаралась вернуть изучающий взгляд сторицей.
С минуту мы смотрели друг на друга, изображая двух змей, в принципе не умеющих моргать. Наконец мужчина отвёл взгляд.
— Благодарю за урок смирения, — неожиданно сказал он.
— Обращайтесь, — хмыкнула я.
На издёвку он по своему обыкновению не отреагировал. Отпил глоток из бокала и поднял голову.
— Так зачем вы хотели меня видеть, госпожа баронесса?
«Ну, тебя, шкатулка с секретами, я точно видеть не хотела», — проворчала я себе под нос. Но вслух, разумеется, сказала совсем другое.
— По воле родителей я воспитывалась очень далеко отсюда. А вернувшись, обнаружила просто вопиющую разруху и запустение.
— В отсутствие хозяина дом всегда ветшает.
— В отсутствие хозяина и преданных слуг, — поправила я. — Очень хорошим примером может послужить храм при моём замке. Впрочем, сомневаюсь, что в городах картина намного лучше. О деревнях предпочту и вовсе не упоминать.
— Я наслышан.
— Вот поэтому вы здесь, — не стала растекаться словоблудием я.
— Я здесь, потому что меня прислал иерарх, — медленно покачал головой он.
— Объяснитесь, госпо… служитель. Не забывайте, я воспитывалась далеко отсюда и могу многого не знать из того, что вам кажется очевидным. Как, впрочем, и знать то, что вы храните за семью печатями или не знаете вовсе.
— Хм-м-м… Хорошо. Мой иерарх получил письмо из замка баронессы Бельфор. Баронесса пожелала видеть служителя для своего замкового храма. Некогда это было обычным делом: в каждом храме был свой служитель. Но сейчас храмы оживают лишь по большим праздникам, и то не все.
— И от чего это зависит? — заинтересовалась я, заподозрив, что опять рубанула с плеча, не учтя какие-то местные особенности.
— От желания феодала, — пожал плечами служитель. — Как выяснилось, аристократам не нравится, когда обличают их грехи и пытаются наставлять на путь истинный.
— Ну… Смотря, что вы подразумеваете под истинным путём, — поморщилась я.
— Лишь то, что велел нам Единый, — служитель сжал ножку бокала так, что побелели костяшки.
«Чёрт… Таки фанатик. Не сработаемся…»
— А поточнее?
— Милосердие. Скромность. Забота о тех, кого он поставил нас беречь, о тех, кто ниже нас по рождению, но равен нам перед его лицом. И ещё многое. Но эти три пункта почему-то больше всего раздражают высокородных господ.
— Та-ак…
Я снова принялась выстукивать на резной деревяшке подлокотника какие-то ритмы.
— Да. Так, — припечатал мужчина. — Поэтому иерарх не знал, что делать с этим посланием. С одной стороны, столь высокородной госпоже требовался очень покладистый духовник…
Мужчина презрительно фыркнул.
— А с другой, — поторопила я.
— А с другой, она потребовала самого лучшего служителя для своего личного храма. Баронесса. Хранительница рубежа. Одна из возможных наследников трона, буде наш король умрёт бездетным. Как ей угодить?
Он снова поморщился, наглядно демонстрируя, как относится к подобной угодливости, и продолжил:
— В результате здесь появился я с письменным требованием иерарха «не раздражать госпожу баронессу».
— То есть, он решил, что вы лучший? Или покладистый? — не сдержавшись, усмехнулась я.
— Смею надеяться, что лучший, — вернул ухмылку мужчина.
— Отчего же такие выводы? Не вы ли только что ратовали за скромность.
— Есть две причины, и они ничуть не вступают в конфликт с требованием скромности. Во-первых, я бывший духовник короля, и в своё время действительно считался лучшим. А во-вторых, в покладистости я еще ни разу замечен не был.
— Даже так, — я расхохоталась. — И где же вы были до
