Эберин слушал с большим вниманием рассказ Теодезинды. Судьба этой женщины не могла не взволновать его: ведь она была связана с Ирис кровными узами, а ещё она могла увидеть то, что было скрыто от них, обычных людей, не знакомых с магией.
- Верите ли вы в предчувствия? – обратился он к Теодезинде, как только та умолкла, подбрасывая хворост в огонь очага.
- В правдивость тайного голоса сердца? – Прорицательница повернулась к нему лицом. – Конечно, верю.
- Мой тайный голос сердца, как вы это называете, говорит мне, что человек, которого многие считают погибшим, жив, - продолжал Эберин, глядя Теодезинде в глаза. - Прошу вас, помогите нам найти этого человека. Речь идёт об Ирис…
Теперь пришёл черёд Эберина рассказывать, а Теодезинде – внимательно слушать его.
Потом прорицательница достала из тайника большую деревянную шкатулку с красивыми резными узорами, похожими на тонкое кружево, аккуратно открыла её и извлекла тусклый стеклянный шар. Водрузила его на стол, зажгла веточку от пламени очага, а когда та сгорела, высыпала пепел в крошечное отверстие на шаре. И тут уже над шаром неожиданно затрепетало пламя, а стекло изнутри обволокло молочно-белой пеленой.
Теодезинда начала взывать к богу Заповедных Видений, чьё истинное имя было известно лишь избранным магам и никогда не произносилось вслух. Пламя горело всё слабее и наконец погасло, а над стеклянным шаром, мерцавшим мириадами разноцветных искорок, поднялось белое облако дыма, совершенно скрывшее прорицательницу от зрителей. Когда оно рассеялось, Теодезинда казалась спящей и точно в бреду произносила отрывистые слова:
- Я чувствую… Она жива. Я ощущаю вокруг неё запах камней и железа… слышу звон доспехов, топот копыт… Но я её не вижу… Вокруг неё темнота, как будто наложено заклятие, – я не могу до неё добраться…
- Ты можешь ответить на другие вопросы? – склонившись к прорицательнице, спросил Эберин, охваченный небывалым волнением.
- Спрашивай, - глухо проговорила та.
- Когда Аремору будет грозить смертельная опасность?
- Когда король призовёт чужаков…
- Удержится ли Рихемир на троне Ареморского королевства? А если нет, то к кому перейдёт его власть?
- К тому, кто станет… невидимым.
Едва проговорив эти слова, Теодезинда вдруг широко распахнула глаза.
- Вот и всё, - прошептала она. - Я сделала всё, что было в моих силах…
Теодезинда тяжело вздохнула и пожелала гостям доброй ночи, потому что давно настала пора ложиться спать. Фризы уснули, но Эберин долго не смыкал глаз и много передумал в ночной тишине под храп товарищей, пытаясь сопоставить ответ прорицательницы с тем, что он слышал от Тарсиса. Великий мастер-приор опасался, что гибель Аремору и династии короля Клодина может принести смена власти – когда трон захватит один из Монсегюров: Розмунда или её брат Раймунд. А Теодезинда предрекает крушение королевства в том случае, если Рихемир в борьбе за обладание ареморским престолом обратиться за помощью к чужеземным племенам. Вместе с тем Теодезинда в своём видении допускает переход власти от Рихемира к кому-то другому. К кому? Что значат её слова: «К тому, кто станет невидимым»? Может быть, она хотела сказать: к тому, кто стал невидимым?.. Эберин верил в правдивость тайного голоса сердца, и этот голос говорил ему, что Ирис жива, просто исчезла из виду и, значит, в каком-то смысле превратилась в невидимку для тех, кто её искал. А если он всё же ошибается в своих рассуждениях? И прорицательница вложила в свои слова иной смысл? Что и говорить, обещания прорицателей всегда загадочны и непостижимы; они испытывают терпение тех, кто стремится заглянуть в будущее.
Заснув позже всех, Эберин раньше всех проснулся. Он встал, стараясь не разбудить своих товарищей, но, опоясывая меч, громко звякнул им о стол, стоявший посредине дома.
- Ваше сиятельство, - недовольным голосом окликнул его Дван, подняв лохматую рыжую голову, - ты чего гремишь?
- Я встаю.
- Так ведь ещё рано, темно…
- Чем раньше тронусь в путь, тем быстрее достигну цели.
- И какова же твоя цель? – забеспокоился Дван. – Ты собираешься достичь её в одиночку?
- Дальше нам придётся ехать разными путями. – Эберин шагнул к фризу. – Послушай, друг, я думаю, что Ирис следует искать в двух возможных местах: в Ареморе и в горах Тревии. Из слов прорицательницы я понял, что девушка окружена рыцарями в доспехах и что она находится в замке. Ирис удалось каким-то чудом выбраться из реки, но, к несчастью, она тут же снова попала в руки врагов. Вряд ли маркиз Гундахар действует по своей воле: либо он отвёз девушку ко двору Рихемира, либо удерживает её в своём замке.
- Куда отправишься ты?
- В Тревию. Я предложил бы это путешествие тебе, но, боюсь, ваши с Гундахаром переговоры закончатся кровопролитием. Зная горячий нрав Чёрного Вепря и твою вспыльчивость, нетрудно предположить, что в какой-то момент вы оба возьмётесь за мечи. В Ареморе же у тебя будут союзники: можешь рассчитывать на поддержку Великого мастера-приора. Я уверен, Тарсис будет очень рад встрече с тобой!..
После этих слов Эберин склонился, чтобы обнять друга на прощание, а потом, хлопнув его по спине своей широкой крепкой ладонью, прибавил:
- Ах, да! Отправь кого-нибудь из своих людей в Туманные Пределы: пусть фризы узнают, что их королева жива!
Глава 21
Напрасно Ирис полагала, что Адальрик не искал возможности увидеться с ней. Два или три раза он поднимался по лестнице на башню, где томилась девушка, но, к его огорчению, у дверей её комнаты днём и ночью стояли на страже преданные маркизу, неподкупные воины. Юноша пытался передать узнице записку с утешительными словами, но служанка, которой он доверился, донесла о его намерении своему господину.
И когда понадобилось отправить к фризам гонца с посланием, Гундахар принял решение без малейших колебаний. Любой верный рыцарь мог передать Альбуену письмо и получить ответ, но маркиз остановил свой выбор на собственном сыне. У него были на то особые соображения. Во-первых, он опасался, что Адальрик, влюблённый в узницу со всем пылом легкомысленной юности, не упустит случай показать ей своё благородство, и тогда ему придётся со всей суровостью поставить сына на место. А во-вторых, Гундахару совсем не понравилось пристальное внимание Розмунды к Адальрику: тогда, во время пиршества, в глазах любовницы маркиз прочёл благоволение к его сыну и едва скрытое пренебрежение к себе самому. Женский интерес Розмунды к давнему любовнику, пусть ещё крепкому телом, но всё же заметно постаревшему, угас, и она, представься ей удобный случай, с лёгкостью перебралась бы из постели отца в постель к его сыну. Ревность, позабытое чувство молодых лет, жгучей волной затопила смятенную душу Чёрного Вепря. Отправляя Адальрика гонцом к фризам, он избавлялся одновременно от возможного соперника в любви и от источника неприятностей, связанных с заложницей.
- Не медли в пути, - с суровой заботливостью говорил Гундахар сыну, провожая того в дальнюю дорогу, - а когда передашь письмо фризскому вождю, возьми у него ответное послание и тотчас садись на коня. Знай, что я буду ждать твоего возвращения с нетерпением…
Зашив послание бывшей королевы Аремора в подкладку одежды и набив серебряными скеатами кожаный пояс, на котором висел меч, Адальрик быстро собрался в путь. Подковы его коня звонко простучали по камням замкового двора. Натянув поводья, юноша придержал коня и поднял глаза к окну в самой высокой башне – сейчас, когда за ним не следили со всех сторон любопытствующими взглядами, он надеялся увидеть Ирис. Но, увы, было слишком рано: вероятно, девушка ещё спала, а сырой утренний туман, поднимавшийся из горных ущелий, окутывал башню густыми сизыми клубами.
Вскоре всадник спустился по дороге в долину, а достигнув перевала, снова оглянулся на замок. Каменный исполин, уже ставший розоватым от лучей восходящего солнца, молчаливо и грозно стоял на возвышенном месте. Вздохнув и мысленно послав Ирис прощальный привет, Адальрик пришпорил коня…
