взять меня прямо у стены в туалете. Находясь в беспомощном состоянии, неудовлетворенная, я не стала бы сопротивляться. Не припомню, когда в последний раз испытывала такое сильное возбуждение. Впрочем, не помню и когда кому-то столько о себе рассказывала, а меня с таким пристальным вниманием слушали.
Ноги почти не держат, сердце в груди бьется, как сумасшедшее. Я возвращаюсь за стол и тянусь к чашке с остывшим чаем. Делаю несколько глотков, а затем непослушными пальцами пытаюсь взять приборы. Много не съем, но нужно подкрепиться, иначе и впрямь рухну в обморок. Эмиль из меня вытягивает все соки, а его отец, по-видимому, решил последних сил лишить, накидываясь с такими жадными и одуряющими поцелуями, от которых саднят губы и сводит низ живота.
Пока ем, Зен смотрит на меня пронзительным взглядом. Уверена, Дамианис захочет проверить мои слова. Возможно даже, на какие-то из своих вопросов я получу обстоятельные ответы. Пусть не сразу, но разобраться в этой ситуации необходимо, потому что я не сделала никому ничего плохого, тем более не желала зла или тюремного срока.
— Спасибо. — Отодвигаю от себя тарелку и кладу в нее приборы.
— Ты почти ничего не съела, — замечает Дамианис.
— А ты вообще не прикоснулся к еде.
— Я не кормлю ребенка и не испытываю стресс.
— Ты лукавишь. Узнать о сыне при таких обстоятельствах, согласись, тот еще удар…
— Это не одно и то же, — обрывает меня Зен с суровым выражением лица. — Ты только что призналась, что в твоей жизни все перевернулось с ног на голову. А я оцениваю это иначе.
— И каковы твои дальнейшие планы?
— На тебя или вообще?
Кожа покрывается мелкими мурашками от того, как Дамианис смотрит на меня в это мгновение.
— На меня. И вообще. Мои признания как-то повлияют на твои решения? — бормочу онемевшими от страха губами.
Ужасно осознавать, что в твоей жизни сейчас мало что от тебя зависит.
— Пока не знаю.
— Ты обманываешь. По глазам вижу.
Зен беззлобно ухмыляется:
— Хочу я тебя, Даша. С самой первой нашей встречи. Как увидел тебя тогда в кабинете у Калиничева, так и не смог больше выбросить из головы эти навязчивые мысли. Вредить тебе и разлучать вас с Эмилем я, естественно, не собираюсь. Та угроза прозвучала в порыве злости. Но брак и договор — это твоя ближайшая реальность. Причем сомневаюсь, что смогу формально отнестись к этому, учитывая свое влечение и интерес. Вопрос в другом. Ты бы хотела, чтобы брак был настоящим?
Подлив в чашку остывшего чая, я делаю глоток. Не люблю черный, но сейчас не обращаю на это внимание.
— Настоящим? Какой смысл ты вкладываешь в это слово? — решаю важным уточнить. — В этой стране и в этом месте мне все чужое. Мы с тобой ничего толком не знаем друг о друге, а единственное, что есть общего между нами, — это сын.
— И обоюдное влечение. Будем вместе воспитывать Эмиля и Лею. По закону она тоже станет твоей дочерью. Загадывать что-то наперед бесполезно.
— Ты говорил, что у тебя не все гладко с законом, а твой брат занимается какими-то темными делами…
— Я ничего не говорил про Леона и про то, чем он занимается. — Зен слегка прищуривает глаза, словно опять в чем-то подозревая меня.
— Ника обмолвилась, я упоминала об этом…
— Вообще, меня удивляет, сколько всего она знает. От кого? Кто ее информатор?
От волнения начинаю крутить чашку в руках, едва не пролив чай на стол.
— Ты у меня спрашиваешь? Может, у своего брата поинтересуешься?
— Кстати про брата. Твоего. Альберт не прилетит. По крайней мере, сейчас. Мы с ним разговаривали днем, я объяснил ему ситуацию. Он был не в курсе действий своей жены.
Тревожные мысли снова неприятно скребутся в голове. Боже, Ника!.. Сколько же проблем ты всем создала! Зачем? Для чего? Я так запуталась!
— Ты же никак не станешь ей вредить? Уверена, Ника уже жалеет о том, что сделала…
— Пока я не буду трогать никого, кроме Калиничева. На днях собираюсь полететь в Россию.
Все во мне сжимается от подобных новостей.
— Разве Егор не здесь сидит?
— Ты совсем ничего не знаешь?
Отрицательно качаю головой.
— И даже не пыталась узнать?
Я не хочу усложнять ситуацию и понимаю, что в ближайшее время надо бы поднапрячься и вспомнить, через какие счета Егор мог проворачивать свои аферы. Сейчас в голове пусто, ничего не могу сообразить. Да может, и нет в том надобности, но это моя личная инициатива — во всем разобраться.
— Как-то не до того было. Своих проблем хватало.
Зен озадаченно смотрит на меня, затем переводит взгляд на тарелки и подает знак официанту, чтобы подошел. Расплачивается за ужин и встает из-за стола. Я делаю то же самое.
— Ты не ответил про поездку в Россию и Егора, — говорю уже в машине.
— Тебе об этом ничего знать не нужно.
Ну а что еще я ожидала услышать? Дамианис обещаний не давал, что откроется в ответ.
— Настоящий брак, говоришь? — выталкиваю из себя, вздергивая подбородок. — А ты сам-то в него веришь? Или как ты представляешь нашу семейную жизнь?
Зен молча выезжает с парковки.
— Хороший секс и обоюдное желание — это, безусловно, неплохо, но, на мой взгляд, этого недостаточно, — продолжаю вполголоса, так и не получив от Дамианиса отклика. — Я, наверное, хотела бы попробовать. Вот только что потом? Снова собирать себя по кускам? Не легче ли оставить все как есть и каждому заниматься тем, чем он занимался? На разных территориях.
Замечаю, что мы приехали на пляж. Через открытое окно доносится шум и запах моря.
— Не легче. — Зен глушит двигатель и поворачивается ко мне.
Зрительный контакт между нами длится от силы несколько секунд, но не секрет, что за этим последует. Словно в подтверждение моих мыслей губы начинает покалывать, а низ живота требовательно ноет.
Знаю же, что если соглашусь на условия Зена, то в этот
