меня из грез глубоким баритоном.
— Никого.
Одно простое слово, а оно подействовало на меня так, будто я сиганула с утеса в море, рискуя разбиться о скалы. Трепет пронзил сердце стрелой, и я вдруг ясно поняла, что впервые ощущаю нечто подобное.
Это странно. Волнующе. Как-то уж совсем неправильно. Но чертовски приятно и притягательно…
— Твой страх вполне оправдан, — продолжил с серьезным выражением. — Я не могу утверждать, что тебя не разоблачат. Но могу заверить, что никто не посмеет тронуть тебя без моего разрешения. — Внезапно подался вперед, подцепляя пальцами подбородок. — А я не намерен его кому-либо давать.
Лица оказались так близко, что я почувствовала опаляющее губы дыхание. В груди трепетало, руки слегка подрагивали. Я сжала их в кулаки, но это ничуть не помогло подавить дрожь, возникающую всякий раз, когда он оказывался на таком ничтожном расстоянии.
По правде говоря, мне ничто не помогало взять себя в руки — рядом с ним я становилась полностью обезоруженной. И если раньше я могла дать хоть какой-то отпор и подавить эмоции, то после возрождения все шансы оставаться непоколебимой испарились. Тьма, поселившаяся внутри меня благодаря его стараниям, не уходила; казалось, она лишь крепчала с каждым днем, с каждым его касанием, с каждым брошенным в мою сторону взглядом. Она извивалась, бунтовала, кипела в крови и просилась слиться с истинным хозяином.
Это пугало. Я не понимала, к чему все приведет, если мне так и не удастся подмять под себя чужеродную силу. Вероятно, я сдамся. И тьме, и Ему.
И чудилось, что ни капли об этом не пожалею.
— Ты сегодня по-особенному красивая, — сказал тихо, скользнув пальцами к шее.
Касание обожгло, вызывая чудовищный трепет внутри, но я не посмела отшатнуться. Ждала, затаив дыхание. Ждала так, точно любое его действие или слово способно было кардинально изменить мою жизнь.
— Не знал, что у тебя в запасах есть такое чу́дное платье.
Теплая ладонь легла на обнаженную кожу ключиц, и дыхание окончательно сбилось. Я шумно выдохнула, но даже не ощутила уязвленности от мелькнувшей на мужских губах усмешки.
— Оно не мое, — шепнула глухим голосом. — Кэтрин одолжила.
Вернее, заставила надеть, пригрозив сожжением всех моих вещей…
Но платье в самом деле было чудесное. Я еще никогда не надевала нечто подобное и еще ни разу не чувствовала себя столь некомфортно. Оно, бесспорно, было удобным, но слишком открытым.
Я привыкла наглухо закрывать шею, скрывать спину, кое-где расчерченную шрамами, надевать снаряжение, штаны, не сковывающие движения. Сейчас же вместо высокого ворота было глубокое декольте и открытые плечи. Кожу жгло от изучающего взгляда принца. Благо дальше все было скрыто за черной тканью: от середины плеча тянулась сетка, талию утягивал жесткий корсет, плотная ткань юбки доходила до колен, а оттуда плавно переходила в невесомую прозрачную органзу.
Из моих вещей остался лишь кулон, скрывающий родное обличье. Но отчего-то его жутко хотелось сорвать и вновь предстать перед Рейданом такой, какая я есть.
— Хочу увидеть в этом платье тебя настоящую, — произнес, словно прочитав мои мысли. И так резко притянул к себе за шею, что я не изловчилась выставить в оборонительном жесте ладони. Грудь соприкоснулась с его, тяжело вздымающейся, и я не придумала ничего лучше, чем сжать дрожащими пальцами ткань на его талии. — Может, сбежим? Во тьму этот ужин. Не хочу сейчас ни с кем делить твое внимание.
— Сбрендил?
Как бы я ни старалась придать голосу уверенности, слово вышло больше жалким, чем дерзким.
Рей неожиданно прижался лбом к моему лбу, прикрыв веки, задышал шумно, часто, и в какой-то момент я уловила, что и сама дышу с трудом.
В воздухе повисло доселе незнакомое напряжение — все как будто заискрилось вокруг нас. Я совершенно потерялась в пространстве, забыла, где мы и какую цель преследуем. Думала только о нем, о том, как меня будоражат его касания, как ошпаривает кожу ладонь, переместившаяся на талию. О том, что не одна я страдаю от необъяснимых чувств. И о том, что еще немного — и я действительно наплюю на все, чтобы оказаться наедине с ним и наконец позволить тьме воссоединиться со своим хозяином.
— Сложно противиться, — признался между тяжкими вздохами. Оторвался от лба, заглянул в глаза. Взгляд затуманенный, пьяный. От чувств и связи, которые у нас не получалось контролировать. — Пожалуй, то, что я вернул тебя к жизни, станет моей самой большой ошибкой. Но будь я проклят и пережеван ордой отщепенцев… Я ни о чем не жалею, Элли, и сделал бы это снова, даже если ты намеревалась убить меня в угоду своему нанимателю.
Чуть не задохнулась от искренности его слов, а ответить не успела: Рей толкнул меня к стене, обхватил лицо ладонями и порывисто припал губами к губам. Крылья расправились, вздрогнули, а после укрыли, вжавшись кончиками в стену по обе стороны от нас.
Что происходило с ними дальше, я не видела…
Закрыла глаза и с небывалой жадностью ответила на Его порыв.
Больше не осталось сил терпеть.
Я хотел свою Светлую всем сердцем, всей пропитавшейся Хаосом душой. Так сильно, что сводило мышцы, трещали по швам нервы, дрожало все внутри и буянило. Источник кипел, разрываясь от силы, в этот миг жаждущей вырваться наружу. Крылья были напряжены как никогда, вжимались в стену, и я с трудом контролировал их желание расправиться и утащить нас обоих ввысь.
Оживлять ее действительно было ошибкой.
Ошибкой, за которую я обязательно понесу наказание, хоть и не представлю, каким оно будет. Но я не солгал, сказав, что ни о чем не жалею. Элин привлекла меня задолго до того, как моя тьма связала нас. Эта связь лишь усиливает искреннюю симпатию, все мои желания по отношению к ней. Всю ту неуемную жажду, бьющуюся в крови.
Жажду, вынуждающую целовать девушку исступленно и жадно, сжимать ее в руках, мечтать испепелить прямо здесь и сейчас идеально подчеркивающее ее фигуру платье.
Нет, все же ее слабая сторона, податливая и мягкая, более привлекательна, чем дерзкая. Мне нравится, когда она огрызается, дерзит и смотрит с вызовом, как бы странно это ни звучало. Но когда она теряется от смущения, когда краснеет и уводит взгляд, когда вздрагивает от неожиданных прикосновений, я испытываю невероятный восторг.
Она сводит с ума. Буквально. Это раздражает, потому что никто не оказывал на меня такого влияния, и одновременно с этим приносит не испытываемое ранее наслаждение.
Неужели всему виной несколько капель моей
