Еще эта глупая клятва, которую вытребовала Юлалия перед самым рождением Раймунда. Тогда король решил, что это не более чем каприз и страх перед родами, и без возражений дал ее. Что, впрочем, не помешало ему призвать всех сильнейших целителей.
'Когда меня не станет, я хочу, чтобы ты запретил всем упоминать обо мне. Ни хорошего, ни плохого. Пусть будет так, будто меня и не было'.
Но королева говорила не о своей смерти. Это Годард понял не сразу, а лишь тогда, когда вторая часть клятвы чуть не убила его.
'Когда ты прекратишь чувствовать меня, окончи все поиски. И не ищи в дальнейшем. Просто забудь обо мне'.
Юлалия не была предсказательницей, но хорошо предугадывала события. Но не думал Годард, что бояться за жену надо не два-три года, как делал это он, а всю совместную жизнь…
— Но все же, — нарушил тишину король, — не думаю, что девочка после всего сможет нам доверять.
— А тебе так важно, будет ли она тебе доверять? — насмешливо спросила Армелия. — Как ты там говорил? Никому ненужная девчонка?
— Ты высказывалась сегодня еще резче, — заметил Годард.
— По-другому Максайм не понял бы нашего нежелания помогать, — вздохнула Армелия. — А Астор не решился бы отправиться в Джорму.
— Да, ты права, — согласился король. — И скрыть возможную войну мы также не смогли бы. Все-таки с матерью жены мне повезло, — искренне отозвался он.
— Годард, я никогда не спрашивала, — глядя прямо в глаза, начала Армелия. — Но ты ведь понимаешь, что Юлалия все это время была с другим мужчиной?
— Для меня это не имеет значения! — отрезал король, не желая больше развивать эту тему.
Конечно, он понимал все сам. Разумеется, сама мысль о любимой в чужих объятиях была невыносима. Но Годард решил, что, вернув жену, просто забудет об их разлуке, переборет в себе ревность и никогда не упрекнет Юлалию в случившемся.
— Я тебя поняла, — примирительно отозвалась Хранительница. — Не разочаруй меня.
* * *
Трудно заявлять о себе спустя полтора года отсутствия. И смешно слушать версии того, куда мог пропасть. Так думал Максайм, сидя в компании своих старых друзей. Они приняли его с теплотой, невзирая на все слухи, что доходили до них. А теперь, когда Максайм рассказал о причинах, что побудили его так поступить, еще и поддержали.
— Так, говоришь, что сестра твоя жива, но где она, не известно? — в который раз уточнил Брун.
Не потому, что не понял с первого раза — просто не верилось в это.
— Во всяком случае полтора года назад она дала о себе знать, как живая, — спокойно ответил Максайм.
Вчетвером они сидели в доме Мэтта, угрюмого стихийника, но оттого не менее надежного друга. Хотя была и еще одна причина их встречи именно здесь. Брун и Джей уже обзавелись семьями, а Мэтт даже еще задумывался об этом, как и Максайм, впрочем.
— И почему ее поисками занят ты, а не ее муж или хотя бы службы, ему подвластные? — продолжал Брун.
— Он не может, — коротко ответил Максайм.
Но друзей такой ответ не удовлетворял. Не мигая, они уставились на него.
— Если бы я знал это сам, — вздохнул Максайм.
— Странно, — отозвался Мэтт.
— Знаю, — согласился Максайм. — Но мне нужна ваша помощь, — с надеждой произнес он.
— Выкладывай, — кивнул Джей.
— По предположению короля, вскоре Дамиан Зачари должен вывести к следу королевы. Недавно за него выдали дочь Рода Целителей. Как это взаимосвязано, я сам до конца не понимаю. Но посвящать Александрин в свои планы они не желают.
— Александрин?
— Они?
Одновременно спросили Брун и Джей.
— Они — это король и Хранительница Рода Целителей, — пояснил Максайм.
— А что с девушкой? — не успокаивался Брун.
— Ее пять лет держали в монастыре, потом вернули и выдали замуж, предварительно напоив отворотным зельем. Дамиан так же отворожен от нее. Но ему нужен наследник, чтобы вступить в Род, — рассказал Максайм.
— Да, Равия сильна традициями, — протянул Мэтт.
— Теперь он намерен держать ее в Джорме, пока ребенка ему родит другая женщина, — закончил племянник Хранительницы.
— И как он сможет доказать, что дитя от жены, неужели целители не смогут определить мать? — уточнил Джей.
— Артефакт, — коротко ответил Максайм.
Его друзья кивнули, принимая ответ.
— И что нужно от нас? — спросил Брун после недолгого молчания.
— Я хочу помочь Александрин, — твердо произнес Максайм.
— Как?
— Я сам не знаю, — честно ответил он, — потому и пришел к вам.
— Ее нужна освободить, — внезапно произнес неприглашенный гость.
Все обернулись к нему. Медленной беззаботной походкой принц Астор подошел к мужчинам.
— Что ты здесь делаешь? — только и спросил Максайм.
— Нужно освободить Александрин, — повторил Астор. — Вы все не допустили варианта, что ребенка все же родит она, но не от Дамиана.
— О, Одноликий! — схватился за голову Максайм. — Зачем, вообще, нужно было втравливать ее во все это?!
— Я тоже так думаю, — согласился Астор. — И давно предлагал под пытками вытащить у Зачари всю информацию, а не плясать под его дудку.
— А почему вы так волнуетесь об этой Александрин? — поинтересовался Брун, переводя взгляд с Астора на Максайма.
— Она не обязана расплачиваться за чужие ошибки и вслепую следовать планам короля, — ответил племянник Хранительницы.
— Ну, а ты почему идешь против отца? — со скрытой насмешкой настаивал Брун.
— Я с самого начала был против, — объяснил младший принц. — А Александрин слишком чиста, чтобы участвовать в интригах отца.
— А за что, говоришь, — обернулся Брун к Максайму, — ее сослали в монастырь?
— Ты очень наблюдательный, друг мой, — хмыкнул племянник Хранительницы. — Александрин сослали якобы за неподобающее поведение.
— Вот именно, что 'якобы'! — не удержался Астор.
Он знал, о чем говорил. Ведь в ночь маскарада Астор не мог ошибиться. Пусть поведение Александрин совсем непохоже на то, как обычно ведут себя невинные девушки, но его дар это подтверждал. Возможно, не 'прочитай' он ее тогда, при случайной встрече, Астор еще сомневался бы в личности незнакомки, что привлекла его внимание сразу же, появившись из зала преображений. Но мысли Александрин не оставляли колебаний.
— Понятно, — ворвался в размышления принца голос Бруна. — Вам обоим она понравилась!
Максайм и Астор ничего не ответили на это. Племянник Хранительницы потому, что знал своего друга, если тот в чем-то уверен, то нет смысла переубеждать его словами, только действия смогут доказать ему истину. А принц и сам еще не понимал, прав ли Брун или нет.
