— Даже если на цыпочках топает! — убеждал меня Эдинброг.
Итак, мы легли. На животы. Бок о бок. Уложив подбородки на локти и замерев.
Кругом шумели, постукивали и мягко мерцали галианские камыши. В воздухе над нами носились ночные стрекозы — пронзительно зеленые, тоже горящие, будто факелы с турбодвигателем.
Говорить было также нельзя, поэтому я только легковесно думала о том и о сем, вслушивалась в мерное дыхание Эдинброга и немного обижаясь: он не похвалил мою тигрицу! Он вообще ничего не сказал про мое превращение на боевке! Как так? Может, ему не понравилось? Или я смутила его? Или он хотел от меня больше экшена? А вдруг у него вообще амнезия? Непоня-я-ятно…
И в этот момент у меня прямо под носом вырос туманный цветок. Действительно колокольчик! Нежно-розовый и очень грустный, опустивший голову едва ли не до земли. Я тревожно скосила глаза на Артура: как ловить-то? Артур интенсивно моргнул. Это можно было интерпретировать, как угодно. Я решила, это значит: я сам разберусь, отдыхай.
Эдинброг стал ме-е-е-едленно, по миллиметру в три секунды, двигаться вперед. Когда их разделяло уже всего ничего, парень вдруг крикнул заклятье и бросился на цветок, как кошка. Тот попробовал улепетнуть, втянувшись в землю, но Артур ее заморозил своим колдовством.
Тогда цветок, ничтоже сумняшеся, сам себя оторвал от корней (ничоси!!) и стремительно полетел мимо меня вбок, явно намереваясь нырнуть в почву чуть дальше, за пределами льдины. Но студент оказался быстрее: кинулся вперед и схлопнул его в ладонях, сопроводив очередным заклятьем.
Правда, для этого Артуру пришлось напрыгнуть на меня — откатиться я успела ровно на пол-оборота и теперь тихонечко сипела под его весом.
— Поймал? — проворчала я глухо.
Мой нос был расплющен о грудь Эдинброга. Артур осторожно приподнялся на локтях, чуть сполз в обратном направлении, тем самым уровняв нашу вертикаль, и триумфально потряс кулаком:
— Поймал!
Ох уж эти его фантастические глаза — то ли мед, то ли кофе, то ли коньяк… Я снова зависла, глядя на них. Ну что ж такое-то.
Моргай, Артур. Пожалуйста, моргай, я так не люблю гипнозы…
Но он тоже выпал куда-то из привычной обоймы времени. Задорная улыбка победителя на его лице сменились каким-то задумчивым выражением, может, немного грустным, немного мечтательным, как бы размышляющим: пора? Не пора?
«Пора», — подумала я. И он, будто услышав, потянулся ко мне.
Танцевал ночной ветер и шумел камыш, в кулаке Эдинброга туманный колокольчик превращался в волшебные лепестки.
Ближе, еще ближе…
Я замерла, когда Артур слегка — почти невесомо, хотя и невероятно приятно — коснулся моих губ своими теплыми губами, пахнущими цветочной пыльцой и кофе.
Не успела я так же осторожно ответить, как он проскользил вдоль моей щеки, отмечая свой путь пунктиром легчайших, трепетных касаний, от которых все внутри у меня замирало и рушилось каскадами огненых искр.
Черт, а он умеет распалить… Даже такой мелочью.
Эдинброг дотянулся до моего уха, прикусил мочку. Слушая его размеренное, как у ночного хищника, дыхание, я запустила пальцы ему в волосы, мечтая их взъерошить, но… Артур вдруг жестко и быстро перехватил мои руки.
— Вилка, — шепнул он мне в ухо. — Подожди. Позади тебя стоит фейри. Из тех самых. Чучельник.
…Мне будто душу бейсбольной битой из тела выбили, когда до меня дошло.
Я ничего не ответила, но сердце мое подпрыгнуло так яростно, что Артур еще раз коснулся губами моего виска — очень нежно, успокаивающе, все будет хорошо, доверься мне.
А потом продолжил на ушко таким же интимным и все же приказным шепотом:
— Он пока наблюдает. Мне нужно подготовить заклятье. После третьего поцелуя — беги. И не оглядывайся. Что бы ни случилось.
— Но…
— Никаких но, — он крепко сжал мои задрожавшие пальцы.
И такой же сумасшедшей дорожкой нежных касаний вернулся к моим губам.
Глава 35. Идеальный целовальщик
Я ожидала, что не почувствую ни один из означенных поцелуев, потому что буду слишком увлечена слушаньем шорохов и посвистов летней ночи — попытками угадать в них присутствие фейри.
Однако нет!
Уж не знаю, что за боевое плетение готовил там Эдинброг, но колдовство не помешало ему оказаться невероятным, потрясающим, идеально подходящим мне целовальщиком.
Я отсчитала необходимые три раза с трудом, потому что поцелуи были долгие и сопровождались активным катанием по траве. Либо Артур пытался в процессе уточнить диспозицию противника, либо тоже просто увлекся — он то обводил мое лицо нежным касанием, то крепко обхватывал за шею, то царапал ключицы… Восторженные мурашки группой фанаток сопровождали каждое его движение. Примятая нами трава расправлялись и шуршала, как помпоны чирлидерш, а луна светила стадионном прожектором.
В какой-то момент я тоже увидела фейри. Краем глаза: высокий, удлиненный силуэт, нездешно-тонкий, с длинными золотыми волосами и прозрачной кожей. Я не поняла, мужчина это или женщина. Наверное все-таки мужчина, хотя больше всего фигура напомнила Офелию на полотнах прерафаэлитов. И только ножи, зажатые в изящных пальцах, подсказывали — персонаж недобрый.
Но пока что фейри не нападал. Склонив голову, он с жадным интересом смотрел за увлеченными людишкиными кувырками… Фейри-вуайерист. С ума сойти.
И вот он третий поцелуй.
Мы переглянулись (и не то чтобы на таком расстоянии это оказалось легко). Глаза у Эдинброга были серьезные, отчаянные, но подернутые звездной дымкой влечения. Мои, наверное, казались совсем поехавши-томными.
На прощанье, прежде чем отстраниться, Артур осторожно вложил мне в руку пойманный нами цветок… И тотчас ночь потеряла всю свою тишину и благость.
Эдинброг, оттолкнувшись от земли, вскочил на ноги, на ходу швыряя в фейри какое-то сложное геометрично-трехмерное заклинание. Чучельник, не ожидавший подвоха, взвизгнул высоким тонким голоском, но успел… превратиться в разноцветное облако бабочек. Они легко пролетели сквозь грани колдовской решетки и собрались в фейри вновь — уже на несколько шагов ближе к Эдинброгу.
Артур швырнул еще заклинание…
Мне показалось, что лучше будет, если я останусь и помогу. Я же все-таки фамильяр, нет? Но Эдинброг рявкнул еще раз:
— БЕГИ!
И я послушалась. Бросилась с холма, как и велено. Сзади гремело, взрывалось и хлопало. Ночь созерцала битву с прямодушной холодностью бесконечности.
Я добежала почти до осиновой рощи, за которой начиналась территория Форвана, как вдруг из волшебных зарослей рогоза мне навстречу поднялся еще один фейри. Такой же невыносимо прекрасный в своей грациозности. С такими же убийственными ножами в руках…
О-оу. А своей-то — чисто своей — магии у меня и нет.
Или есть?.. Борис же как-то колдует? Что он там говорил — любое заклятье сначала дает эффект взрыва?
Столбом встав перед фейри — он молчал, глядя на меня уверенно и насмешливо, как на жертву, — я вспомнила самое простое заклятье из тех, что при мне применял Артур. Обычный легкий щелчок со словом “paguar!”, от чего в помещениях гасли лампы.
Фейри шагнул ко мне… Я попробовала погасить несуществующий свет. Ничего не вышло: лицо существо стало еще более издевательским.
Я вновь упрямо щелкнула пальцами:
— Paguar!
Ничего, лишь новый шаг существа.
— Paguar! Paguar! PAGUAR!
И вот когда фейри одной рукой уже ухватил меня за горло, щелчок сработал. Яркий огонь вспыхнул над моими пальцами, опалив нам обоим брови и ресницы, заставив отпрыгнуть в разные стороны.
УРА! Я могу колдовать!
Но не успела я обрадоваться и кое-как протереть слезящиеся глаза, как фейри превратился в этих дурацких бабочек… Их стая налетела на меня, и когда существо вновь приняло обычную форму, получилось, что оно обхватывает меня со спины, прижав один из ножей к горлу.
— Сладкая человечечка! — пропел фейри голосом, напоминающим звон колокольчиков, и осторожно поиграл лезвием на моей коже. — Я сделаю из твоих внутренностей паштет и поставлю твое чучело на пороге моего дома… Я буду переодевать тебя, как куколку, семь раз в неделю, а по ночам — раздевать, я буду вешать тебе на руки плащи и зонтики и мерить на тебя мои шляпы…
