Но, ок, это было бы дуростью, трусостью и уже его слабостью. А Алхимик имел силу и мог дать своей женщине этот момент боли пережить, Катя имела на него полное право. Лучше пусть так, сразу, чем загонит внутрь себя, а потом сломается. Гриша всегда был за быстрые и радикальные решения!
Перетянул ее к себе на колени, чуть не перекинув стакан с кофе, но по фигу на все! Пробрался ладонями под пальто, в которое сам ее укутал, под ту безразмерную гребаную кофту, чтоб до кожи добраться, заземлить Катю, на себя переключить, на тепло его тела, как на непоколебимую опору… Но и самому почувствовать, что горячая, живая, закончить этот долбанный цикл страха за нее, пожирающего изнутри с момента, как смс то прочитал.
— Все нормально, ангел мой, все теперь будет нормально! Я решу все. Даю слово! — шептал ей в ухо, будто в голову забраться пытался, напрямую в мозги вложить это понимание… Буквально на ощупь, на вкус ее запах и текстуру кожи в себя втягивая.
Губами скользил по шее, надышаться не мог, особенно теперь, после такой силы страха, которого от себя не ждал и не думал. И своими руками, пальцами, касаниями пытался на себя забрать, впитать, украсть этот страх и истерику. Укачивает…
Минут десять сжимал в своих руках так, что у самого мышцы скрутило спазмом, но не ослаблял захвата. Уже и до дому доберутся скоро, а он все шепчет какие-то мелочи Кате на ухо, мягко гладит по волосам, целует эти синяки, треснутую губу, ощущая соленый привкус ее слез и крови. Растирает щеки и холодные пальцы, которые и сейчас еще не до конца отогрелись, потому как дело явно в нервном спазме.
Наконец, Катя утихла немного. Всхлипывания почти прекратились, сменились тихими сиплыми вздохами. Провел с мягким надавливанием еще раз по спутанным волосам. Достал точно остывший уже кофе, прижав нежно к губам, с которых стер выступившую кровь.
— Выпей, ангел. Сладкое, теплое, чуть легче станет. И поесть стоит, с голодухи все острее и жестче кажется, — попытался перевести в чуть более легкую плоскость ситуацию, бросил короткий взгляд в окно, убедившись, что уже в его двор заезжают. — Сейчас закажем что-то более толковое, если тебе эта вредная еда не по вкусу, со всем разберемся, обещаю! — может, и тихо, но с твердой уверенностью заявил, как клятву дав.
И Катя поверила. Ощутилось, что в этот раз действительно восприняла и осознала, услышала его. Медленно сделала глоток, потом второй, уже сумев вернуть себе контроль над нервами.
Глава 20
Было как-то очень странно сейчас оказаться здесь, в квартире Алхимика… Собственно, за последнее время это пространство Катя уже понемногу подсознательно и для себя убежищем и местом силы ощущала… Пусть и не признавала этого открыто для Гриши. Больше того, каждый раз с кучей возражений и отговорок пыталась отказаться остаться у него на ночь… Хотя у нее тут уже даже запас вещей имелся, но ее все еще коробило от того, насколько безапелляционно мужчина пытался решать все за них двоих.
И все же позволяла себя уговорить, не могла категорически отказаться. Да он и сам это заметил, казалось. И словно наслаждался каждым раундом таких уговоров, в то время как Катя искренне ужасалась происходящему с ней, крушением тех защитных барьеров и стен, которые с детства вырабатывала, чтобы ни к кому не привязываться…
Еще страшнее отчего-то, что Алхимик и это понимал. Не так давно просто и незатейливо спросил в лоб, с припрятанной усмешкой во взгляде:
— Чего ты так боишься, ангел мой?
А она… ну как бы тогда была не в лучшем настроении, и все еще не очень одобряла то, что он в ее жизни без спросу копается. Вот и буркнула:
— А сам не знаешь?! — может, больше, чтоб пристыдить за эту бесцеремонность, что ли.
— Понимаю, ангел, и даже не виню. Сложно, если с детства доверие растоптал самый близкий человек. Но я никуда не уйду. Никогда. Ты потихоньку привыкай к этой мысли, Кать, — и не думая отрицать, что продолжает ее жизнь «препарировать» своими методами и собирает всю информацию, даже ту, которую она в силу протеста или характера не готова пока вслух произносить, отозвался Гриша.
И обнял ее, явно же видя, что нахохлилась, пытается отстраниться… Иногда бесило то, что он не учитывает ее мнение и отношение! Но ведь прав же…
Слишком больно было, когда мать ушла, а отец замкнулся. Катерина и сейчас помнила то гулкое ощущение брошенности и детской беспомощности, хоть и старалась жить и развиваться. А доверия к чувствам так и не сумела вернуть. Ни за что не хотела бы вновь подобное испытать. Самый жуткий ужас.
Но Алхимику было совершенно без разницы до ее страхов и комплексов, он планомерно и настойчиво пробивал себе брешь…
Хотя, господи! О чем она думает?! Разве сейчас стоит размышлять о подобном?! Когда совершенно другая, глобальная и кошмарная проблема нависла над головой, а все тело болит и ломит, не позволяя и на секунду забыть о пережитом за эти несколько часов кошмаре?!..
Мозг абстрагироваться пытается? Или дает ей возможность выдохнуть, концентрируясь на мелочах? А может, намекает, что теперь не выйдет характер выпячивать — сама его о помощи попросила, сама отдала себя в полную власть, лишившись возможности спорить и отстаивать хоть какие-то личностные границы… И вроде бы крушение столпа ее основ и личностной уверенности, один из самых ужасных дней за жизнь, а Катя о странных и неважных ныне нюансах думает. Цепляется глазами за окружающее, словно в первый раз изучает. Разум себя и ее от срыва защищает, не иначе.
Огромное пространство, полное воздуха, спокойные белые стены, серая плитка на полу, который может быть таким теплым и удобным — она точно знает. Силуэт уже обожаемой кофемашины на столешнице…
Это ли причина, что Катя облегченно выдохнула, стоило порог переступить? Или все дело в мужчине, стоящем в шаге и наполняющем настоящей жизнью, бешеной энергией своей харизмы пространство вокруг?
Странно, когда полупустое, обставленное в критическом минимализме, жилое помещение невероятно уютным и комфортным вдруг воспринимается.
Правда… под конец такого такого дня, что ж странного? Да и это не впервые ее накрыло неким робким осознанием. Просто сейчас, после всего пережитого, поглотило с головой. Опять затрясло мелкой дрожью, накатив новой волной гормональной встряски, на которые сегодня ее организм оказался излишне щедр. Не мудрено, конечно, учитывая происходящее.
Переступила с ноги на ногу, отчего-то застыв на входе, словно не решалась войти дальше. А Гриша тут же уловил, смерил ее внимательным, пронзительным взглядом. Непривычным, наглядно выдающим, что он и сам на взводе сейчас… Но выдерживает паузу, дает ей адаптироваться, не требует немедленно подробностей… А Катя и не уверена, что смогла бы рассказать, язык, как онемел. В голове шумит, закладывая уши, едва пытается подумать обо всем… Шок, да.
— Сейчас принесут что-то из еды, тот бургер уже вряд ли спасем, но парни в ближайшем ресторане затарятся. Послал еще из гаража, — он снял с нее свое же пальто и мягко подтолкнул Катю проходить дальше.
На ходу щелкнул выключателем, включив подогрев пола. Быстро прошел вперед, включив и ту самую кофемашину… Черт! Как же хорошо Гриша ее изучил за эту неделю с небольшим! Точно знал, какие мелочи будут внушать покой и дадут ощущение возвращения контроля над ситуацией.
Но Катя все равно чувствовала себя так, будто под анестезией. Странное чувство «ваты» в голове и мышцах, тело почти не слушается, с трудом переставляет ноги, мышцы каменные.
Во рту так и остался противный, приторно-сладкий привкус после того кофе, который он ей в машине дал, но Катя не могла не признать, что облегчение почувствовала. А еще голод… Сейчас действительно жалела, что не доела гамбургер: тот бесславно погиб на полу машины, когда на нее нахлынуло откатом от стадии торможения. Но желудок терзали жестокие спазмы… Голода ли? Нервы… нервы. Да, периодически ее в стрессовых ситуациях на дикий голод пробивало. Спасало только то, что обычно у Кати дома особо и нечего было поесть.
