расшатанной половицы, чтобы другая приподнялась.
Урсула сунула руку внутрь с бешено колотящимся сердцем, молясь, чтобы ее тюремщики не обнаружили тайник, где лежал украденный бумажник. Ее пальцы коснулись чего-то гладкого, и она вздохнула с облегчением, вытаскивая кожаный кошелек. Она протянула его Оливеру.
— Вот он.
Оливер открыл его и перебрал карточки внутри.
— Идеально.
Затем помог ей подняться.
— Давай выбираться отсюда. Я вижу, что ты чувствуешь себя здесь неуютно. — Он указал головой на место, где когда-то стояла кровать. — Должно быть ужасно возвращаться в то место, где тебя насиловали.
Она уставила на него с открытым ртом. Он думал, что ее насиловали?
— Прости. Мне не следовало напоминать.
Прежде чем она успела даже подумать о чем-то, Оливер вывел ее из комнаты и здания. Когда она снова села в фургон и посмотрела, как она вставляет ключ в замок зажигания, то положила руку ему на предплечье, останавливая.
Он удивленно повернул голову, но ничего не сказал.
Она не знала, почему чувствовала себя обязанной исправить его заблуждение. Возможно его нежность и понимание, проявленные им в ее бывшей камере, что-то с ней сделали. Или она сама смягчилась.
— Нас никогда не насиловали.
Изумление промелькнуло в его глазах.
— Но вампиры… кусали. Ты должна была испытывать возбуждение. И с кем-то настолько красивым, как ты…
Он считал ее красивой?
— Мне жаль такое говорить, но я вижу, что вампир не смог бы устоять. Мне не следовало совать нос в чужие дела и упоминать то, о чем ты не хочешь говорить. Просто забудь.
Он казался смущенным. И таким человечным.
— Я знаю о сексуальном возбуждении и проходила через это много раз, но охранники заботились о том, чтобы пиявки никогда не прикасались к нам подобным образом. Они говорили, что это снизило бы эффективность нашей крови.
— Что? — В его голосе прозвучало замешательство.
— Они утверждали, что, если девушка испытает сексуальное удовлетворение, это сведет на нет наркотический эффект ее крови. Вот потому нас никогда не насиловали. Не хотели портить товар. И поэтому мы были прикованы к своим кроватям в дневное время. Чтобы не могли к себе прикоснуться.
У Оливера отвисла челюсть, когда до него дошел смысл новости.
Урсула медленно кивнула, вспоминая бессонные часы, в течение которых боролась со своими сексуальными позывами.
— А ночью использовали над нами контроль сознания, чтобы мы не пытались мастурбировать, когда были одни.
— Ты хочешь сказать?.. — Оливер замолк.
Она отвела взгляд, внезапно смутившись своей откровенности. Не нужно было рассказывать ему об этой части своего заключения, но по какой-то причине Урсула хотела, чтобы он понял, через что она прошла.
— За все три года у меня ни разу не было оргазма.
После своего признания она услышала, как он резко вдохнул.
— О, Боже!
Она почувствовала, как щеки покраснели.
— Но ты такая страстная.
Оливер потянулся к ее руке, заставляя посмотреть на него.
— Я бы хотел загладить свою вину перед тобой. — Казалось, он мгновенно понял, что сказал. — О, нет, я совсем не это имел в виду.
Она точно знал, что он имел в виду. И это должно было заставить ее отшатнуться, но этого не произошло. Несмотря на то, что Оливер был вампиром, за последние несколько часов она увидела его с другой стороны. Он заботился. Выслушал и отбросил недоверие в сторону. Приложил усилия, чтобы ей помочь. И его поведение, когда она побоялась войти в свою бывшую камеру, выглядело откровенно чувствительным. Словно понимал ее чувства. Неправильно ли искать в нем поддержку? Источник тепла?
— Может быть ты сможешь… — Ее голос дрогнул, но Урсула продолжила. — Я хочу, чтобы ко мне прикоснулись.
Чтобы он прикоснулся. Вампир, который ее спас.
Оливер потянулся к ней и коснулся щеки.
— Хочешь, чтобы я к тебе прикоснулся?
Урсула закрыла глаза и прислонилась к его ладони.
— Это настолько трудно?
Она ощутила, как он покачал головой.
— Ты действительно считаешь меня милый, ну, для вампира?
Она открыла глаза и улыбнулась ему. Милый? Это даже частично не описывало ее чувства к нему.
— Милый не совсем верное слово.
— А какое тогда верное? — спросил он и пододвинулся ближе.
Ее взгляд опустился на его губы.
— Что бы ты сделал, если бы сказала, что нахожу тебя… горячим?
Оливер застонал.
— Ты играешь со мной, Урсула? Если да, то должна остановиться, или я сделаю то, чего ты, возможно, не хочешь.
Она придвинулась ближе.
— И что же это?
Нет, она не играла с ним. Она действительно его хотела. И теперь была уверена, что это не из-за остаточного возбуждения после укуса вампира. Прошло слишком много времени. Нет, ее чувства сейчас были совсем другими. Она хотела Оливер. И хотела забыть.
— Я думал, ты ненавидишь вампиров, — парировал он.
— Да. — Но не могла вызвать в себе такое же чувство к Оливеру.
— Тогда почему хочешь переспать со мной?
Урсула проела пальцем по его нижней губе.
— Когда ты поцеловал меня в твоем доме, то заставил хотеть большего.
Намного большего, чем она надеялась получить за последние три года.
— Так просто?
Она кивнула.
— Нет. Ничего простого. Но я хочу снова почувствовать себя живой. Сможешь сделать это для меня? Можешь помочь ощутить себя живой?
Лицо Оливера приблизилось, и его губы оказались всего в дюйме от ее.
— Все, что ты захочешь, детка.
Оливер накрыл ее губы своими в поцелуе, сначала нежно, если она вдруг передумает, но, когда сопротивления не последовало, притянул ближе и углубил.
Он не мог поверить в такой поворот событий. С того момента, как Урсула зашла в заброшенное здание, он инстинктивно понял, что она говорит правду. Оливер почувствовал ее страх. Обнаружение кошелька клиента кровавого борделя… как бы он это назвал… было для него достаточным подтверждением для появления доверия.
Но новость, что ее не насиловали, что никто из этих презренных вампиров не наложил на нее свои грязные лапы, заставила его возрадоваться. И в то же время проклинать их, что они отказали ей в плотском удовольствии.
Он прервал поцелуй и посмотрел на нее.
— Поехали домой.
Затем он затащит ее в постель и убедиться, что Урсула получила разрядку, в которой так нуждалась.
К его удивлению Урсула покачала головой.
— Я не могу ждать. Прошу.
Она бросила взгляд на лавку в задней части фургона.
Сердце Оливера пропустило удар.
— Здесь? Сейчас? В фургоне?
Еще больше крови прилило к его члену, делая его тверже лома. В то же время его захлестнул голод. Ему нужно поесть и поскорее, иначе не сможет контролировать свои
