За пару секунд до официального начала поединка Юджин всё же объявился в компании с Иоландой, оба чем-то серьёзно озабоченные. По трибунам прошёлся любопытный шепоток, Кайла подняла одну бровь, вопросительно глядя на Рихарда, тот промолчал. Мне же совсем не интересно, чем он занимался. Совершенно не интересно.
Иоланда устроилась с левой стороны от Кайлы, с особым тактом не задев её платья, но и себе не причиняя дискомфорта, усаживаясь на самый край, — скамейка с помощью магии удлинилась.
А я наконец рассмотрела Юджина, которого первый раз видела в форме, сперва его наряд вызвал у меня смех. Чёрная прилегающая броня, цветом слегка отдающая металлом, похожая на очень плотный спандекс — двубортная короткая шинель с золотыми пуговицами и брюки, заправленный в высокие сапоги, широкий меч в золотых ножнах, тщательно убранные со лба волосы. На плечи наброшена накидка с эполетами из крупных иссиня-чёрных перьев. Когда первый порыв рассмеяться прошёл, у меня горло сжало от какого-то непонятного мне пока чувства. Светящаяся корона отбрасывала глубокие тени, сильное, резко очерченное лицо Юджина выглядело почти неживым, как профиль на монетах или статуя в тронном зале. Почему я постоянно забываю, что он не просто парень, в которого я имела неосторожность немного влюбиться, а самый настоящий, «всамделишный» правитель огромного государства. «Вороний принц», с почтением шептали обычные люди.
Он сел рядом со мной, хотел что-то сказать, но передумал, немного поёрзал, потом замер и просидел в одной позе слишком долго для того, чтобы это могло быть удобным, и всё же, не выдержав, заговорил:
— В вашем мире много воинов?
— Как бы тебе сказать…
— Но у Вадима же есть боевой опыт?
— Если размахивание деревянной палкой в компании других задротов считать боевым опытом, то несомненно.
Юджин рассмеялся и сокрушенно покачал головой.
— Это закончится катастрофой.
Вот не надо говорить таких вещей. Никогда!
— Серджиус не станет никого калечить на виду у всего Города.
— Ну-у, — с сомнением протянул Юджин.
— Уже были прецеденты?
Ответа я не услышала, потому что раздался громовой рокот фанфар. Усиленным с помощью магии голосом регент Рихард объявил о начале поединка, попросил Кайлу подойти к краю трибуны и подарить участникам по поцелую наудачу. Принцесса кокетливо чмокнула обоих в щёку под одобрительный рёв толпы, Вадим смутился и слегка покраснел, у Серджиуса это событие не вызывало никаких эмоций, как будто его поцеловала пожилая родственница, а не молодая красивая девушка. Кайла тихонько хихикнула и, гордо задрав подбородок, села на своё место.
Юджин перестал дёргаться и ёрзать, застыл в одном положении с выпрямленной спиной и задранным кверху подбородком, прямо как у сестры, но для меня его присутствие рядом, в такой близости, само по себе было чем-то слишком осязаемым, как будто каждый его вздох отзывался во мне. О чём бы я ни пыталась подумать, на чём бы ни старалась сосредоточиться, все ощущения сводились, как в точке фокуса, на нём, на его полыхающих волосах, тяжёлом профиле, вздымании и опускании стиснутой бронёй груди. Может быть, эта мука и есть то, что называют любовью?
Серджиус вышел в центр арены. Он был без крыльев, с одной парой рук (видимо, чтобы уравнять шансы), в каждой из которых он держал по мечу с белым лезвием, в своей серебристой военной форме с погонами из белых кристаллов, возвышающимися над его плечами небольшими башенками. К нему подошёл Вадим, подстриженный, гладко выбритый, в болтающейся броне — тёмно-серой, новичковой, сшитой не на него, с длинным мечом в нетвёрдой руке. Классические мечи в Эйа были относительно коротким — они ковались для каждого воина лично в зависимости от длины руки от локтя до кончиков пальцев. Прозрачный шлем на голове у Вадима делал его похожим на начинающего роллера, который боится размозжить голову об асфальт, но упрямое, практически злое выражение его лица убивало желание рассмеяться. Их с Серджиусом разница в росте и телосложении выглядела комичной, как в басне про слона и моську, однако в данном случае моська вполне могла покусать слона.
Они коснулись ладонью об ладонь в знак взаимного уважения. Рука Серджиуса в тонкой белой перчатке задержалась в контакте с нетвёрдой рукой Вадима в чёрной кожаной перчатке. Он волновался или, может быть, пребывал в том приподнятом возбуждении, которое обычно преследует человека перед важным событием, способным изменить его жизнь.
Гонг возвестил о том, что можно начинать побоище. Не дожидаясь первого хода от противника, Серджиус взмахнул мечами, которые выглядели продолжением его рук, Вадим с трудом блокировал выпад, отклонившись назад. Он явно держал меч не в первый раз, но до мастерства Серджиуса ему было далеко. Слева от меня Рихард скучающе вздохнул, Кайла строила глазки кому-то на противоположной трибуне, Юджин вообще не смотрел на арену, напряженно вглядываясь в небо (чего он там не видел?), когда случилось кое-что, намертво приковавшее внимание даже самых безразличных зрителей. Вадим выставил вперёд ладонь, как будто хотел остановить Серджиуса с помощью магии (он, как и я, пока не научился колдовать без помощи рук), и… Серджиус замер. Никогда не забуду его взгляд, одновременно испуганный и удивлённый. Ещё секунда и остриё меча оказалось бы у него под подбородком, но он вовремя высвободился из транса, и отбил удар. Вадим взмахнул руками, и оба меча отлетели на пару метров. Кто-то на трибуне громко охнул. Юджин чуть было не встал, он испугался за лучшего друга. Может быть, зря я не сказала про то, что Вадим что-то задумал. Само по себе заклинание левитации легче некуда, тем более что мечи тяжёлые и хорошо поддаются воздействию, но боевое оружие, особенно используемое солдатами королевской армии, специально для таких случаев защищается всеми возможными щитами против магических атак. То, что сделал Вадим, невозможно. Юджин впился в своё колено железной хваткой, от напряжения его челюсть образовала прямой угол.
Мотая головой, чтобы сбросить заморозку, встряхивая плечами, Серджиус еле-еле поднял руку с браслетом, в котором был чёрный кристалл, вызывающий дополнительные конечности, посмотрел на него как на предавшего друга, и тяжёлым движением — таким тяжёлым, что казалось, сейчас скрип послышится — взял висящий на спине арбалет (я ещё подумала — он что, собирается стрелять в упор?), размахнулся и со всей силы ударил Вадима по лицу. Это был грязный ход, ненужное проявление жестокости. Его можно было понять: Серджиуса тренировали с раннего детства, каждый бой для него — на смерть, сработали рефлексы, когда противник загнал его в угол. Но ход был всё равно грязный — арбалет тяжёлый, удар, нацеленный не остановить, а изуродовать. Голова Вадима дёрнулась, словно и не была прикреплена к телу, на чёрный песок закапала кровь. Он упал на колени, ощупывая одной рукой пострадавшую щеку, а другой останавливая Серджиуса. На этот раз заклинание сработало в полную мощь, Серджиус не мог пошевелить ни одним мускулом — застыл его рот, искривлённый злобой, яростный взгляд повис в воздухе кинжалом. Мне вдруг стало невыносимо его жаль. Лучшего солдата обезоружил какой-то нелепый чужеземец в броне с чужого плеча. Так опозориться перед людьми, защите жизни которых он посвятил всего себя!
