Приказ его был адресован лимнийцам, но смотрел он только на Беатрикс. Причем он держался, словно мог одолеть всю толпу одним лишь взмахом руки.
— Я сказал, отпустите мою невесту, — сказал незнакомец.
Лимнийцы таращились на него, раскрыв рты. И никто из них не произносил ни слова, как будто все они лишились дара речи.
И тут незнакомец наконец приблизился к Беатрикс, и толпа в страхе попятилась. А он, все такой же невозмутимый, снял с ее шеи петлю. И в тот же миг Беатрикс вдруг уловила исходивший от него запах — то был цветочный аромат, к которому примешивался легкий запах гари, щекочущий ноздри. Окинув Беатрикс взглядом, он развернул ее спиной к себе, чтобы развязать веревки, стягивавшие ей запястья. И она невольно вскрикнула, когда пальцы его прикоснулись к ее рукам — ее словно огнем обожгло.
В этот момент Дунстан откашлялся и, обращаясь к незнакомцу, проговорил:
— Невеста, говоришь?
Было ясно, что он отнесся к заявлению чужака с недоверием.
— Да, Беатрикс Левенах — моя невеста, — подтвердил незнакомец. — А меня зовут Олдер, — добавил он, чуть помедлив.
— Ах, Олдер, наконец-то!.. — воскликнула Беатрикс. Повернувшись лицом к незнакомцу, она спросила: — Почему же ты не появлялся так долго?
— Я задержался. — Олдер с презрительной усмешкой окинул взглядом толпу. — Да, задержался. Непредвиденно. Прости меня, дорогая. Если бы я знал, что тебе придется жить среди таких варваров, я бы поспешил к тебе, бросив все прочие дела.
— Подожди-ка… — Дунстан приблизился к белоголовому мужчине. — Мы ничего о тебе не знаем, парень. И нам не нравится, что ты помешал нам расправиться с ведьмой. Она убийца. Она нападает на добрых людей, ни в чем не повинных. Люди, которые ей доверяют, а она убивает их в их собственных домах!
Мужчина, назвавший себя Олдером, повернулся к Дунстану. И в тот же миг в ушах Беатрикс как будто прозвучал странный и жуткий хохот — во всяком случае, ей так почудилось.
— Если ты сделаешь еще хоть шаг к Беатрикс Левенах, — проговорил незнакомец, я вырву тебе обе руки и ими же забью тебя до смерти.
Дунстан покраснел от возмущения и досады.
— Меня зовут Олдер де Уайт, — продолжал белоголовый мужчина, обращаясь уже ко всем собравшимся, — а Беатрикс Левенах была обещана мне…
— Шесть лет назад, — пропищала Беатрикс.
— Верно, шесть лет назад, — кивнул Олдер. — Обещана ее отцом…
— Моим отцом Джералдом.
Белоголовый выразительно взглянул на нее, словно сказал: «Довольно».
— Так вот, Джералд Левенах обещал мне свою дочь шесть лет назад, но я не мог все это время заявить на нее свои права ввиду… ввиду непредвиденных обстоятельств. Неотложные дела в моем поместье в Англии задержали меня. И пусть чума падет на головы тех, кто стремится причинить зло главе вашего клана. Что бы сказал на это Джералд?
Мать Тома вышла вперед и заявила:
— Она не глава нашего клана, она ведьма! Она убила моего сына!
Олдер взглянул на труп юноши, потом тихо и с сочувствием в голосе он сказал:
— Милая, подумай: смогла бы женщина, пусть даже женщина Левенах, одолеть такого молодца, как твой Том?
У Беатрикс возникло странное чувство: казалось, она готова была вечно слушать этот голос. Она даже поймала себя на том, что ее тянет положить голову на плечо Олдеру де Уайту.
— Да, он у меня был крепким парнем, — согласилась мать Тома. — Но ведь Левенах — ведьма! А Том ей доверял. Мы все ей доверяли!
Олдер пожал плечами.
— Да, а почему бы ей не доверять? Ведь очень может быть, что она не сделала вам ничего дурного.
Олдер окинул взглядом толпу, и Беатрикс заметила, что многие лимнийцы приблизились к нему; причем лица у них сделались задумчивые и отрешенные.
— Скажите, кто-нибудь из вас видел, как она напала на Тома?
Никто не ответил.
Олдер пристально посмотрел на Дунстана и спросил:
— А может, у тебя есть личные причины для мести?
— Что?.. — Глаза Дунстана расширились.
— Может, ты добивался руки моей невесты, а она тебе отказала? Может, своим отказом она задела твою гордость, поэтому ты хочешь ей за это отомстить? Хочешь драться со мной за честь Левенах?
— Я ведь женатый мужчина! — закричал Дунстан. — Это все из-за убийства Тома, незнакомец! Я тревожусь за людей, с которыми у тебя нет ничего общего, так что…
Но тут Олдер, взяв Беатрикс за локоть, вновь обратился к толпе:
— Сегодня ночью постоялый двор будет закрыт, чтобы у вас было время остудить свои головы и внять доводам рассудка. По вашей милости у моей леди выдался трудный вечер, и я уверен, что ей надо отдохнуть.
Беатрикс раскрыла рот, но что именно ей хотелось сказать, она и сама не знала. Олдер же взглянул на нее, и она отчетливо услышала: «Не говори ничего». Эти слова словно прозвучали у нее в голове.
— В любом случае, — продолжал он, — у меня есть желание поговорить с моей нареченной наедине.
Потащив Беатрикс к дому, он бросил через плечо:
— Мы с вами встретимся утром, при более благоприятных обстоятельствах. А пока…
Он поклонился толпе и с улыбкой сказал:
— Всего вам доброго!
Взглянув на Беатрикс, проворчал:
— Ты не пригласишь меня в дом?
Беатрикс кивнула и с радостной улыбкой воскликнула:
— Олдер, дорогой, заходи же!
— Спасибо, миледи. Я войду. С удовольствием.
Олдер в последний раз взглянул на толпу и прокричал:
— Мы желаем вам всем доброй ночи!
Он подтолкнул Беатрикс к двери, вошел следом за ней и тотчас же закрыл дверь на засов. После этого они молча прошли в пустой зал. Со вздохом опустившись на стул, Олдер сказал себе: «Как удачно все получилось, даже не верится…» Снова вздохнув, он взглянул на женщину Левенах, стоявшую всего в нескольких шагах от него. Рот ее был чуть приоткрыт, а между бровями цвета ржавчины пролегла складка.
— Добро пожаловать, — подсказал ей Олдер. — Ты ведь это хотела мне сказать?
— Ты пришел… — пробормотала Беатрикс. — Ты действительно пришел, Белый Волк.
Олдер смотрел на нее в задумчивости. Догадывалась ли она, кто он такой на самом деле? И если она действительно была такой сильной колдуньей, как говорили о ней люди — а Олдер подозревал, что так оно и было, — то он с тем же успехом мог бы запереться в доме со своим злейшим врагом. На редкость красивым врагом…
Да, она была очень красива, — но когда перед тобой смертельный враг, то, наверное, не так уж и важно, что он предстает перед тобой в облике столь роскошной женщины.
— Белый Волк? — переспросил Олдер. — Что ж, некоторые действительно так меня называют.
