— Ты не простишь себе, если сделаешь мне больно.
— Я никогда не сделаю тебе больно. — Его голос звучал гортанно, будто между человеческой речью и звериным рыком. — Прикоснись ко мне.
Фейт хотела было отказаться, но остановилась. Почему он просит об этом именно сейчас? Она же умная, она сможет понять. Подавив инстинктивное сопротивление своего тела, она закрыла глаза и заставила себя дышать в ритме, очищающем сознание. В ноздри ворвался запах Вона — дикий, природный, и каким-то образом это помогло ей собрать воедино хаотичные мысли. Зачем еле владеющему собой веру просить прикосновений? Вполне логично, что это поможет ему обрести контроль. Но что если она ошибается?
— Я тебе доверяю.
Остро ощущая близость выпущенных когтей, она медленно наклонилась и прижалась к его губам. В нем ощущалось нечто горячее, первобытное и совершенно мужское. Голова сразу же опасно закружилась — сегодня вечером Вон и так зашел слишком далеко еще до того, как выпустил своего зверя. Разум завопил, что Фейт на грани. Какая жалость. Она не позволит Вону сорваться. Он вытащил ее из кошмара — она должна отплатить ему тем же.
Она случайно задела зубами его нижнюю губу, и Вон тихо зарычал. Фейт застыла. И тогда в отместку острые зубы соблазнительно впились в ее губу. Внутри Фейт начало разгораться дрожащее пламя, сплетаясь с огнем, уже бушевавшим в ее сознании.
Живот у нее скрутило, на коже выступил пот, а руки сами собой сжались в его волосах. Тепло и прикосновение, жажда и желание, сила и ярость — все это поднялось в ней тяжелой волной, сокрушающей самые сокровенные щиты. Удовольствие вдруг обернулось болью, а перед глазами поплыли темные пятна.
Вон ощутил, как она сломалась. Давным-давно втянув когти, он оборвал поцелуй, потому что Фейт, казалось, не способна это сделать.
— Фейт.
Тяжело дыша, она открыла глаза, которые заволокло непроглядным мраком.
— Это сильнее меня. — Она будто констатировала неизбежное.
Ярость грозила смыть его едва обретенный контроль.
— Нет, неправда.
Поднявшись с пола, он смотрел, как она перекатывается на бок в центре кровати.
— Я смогла помочь?
— Да. — Он слизнул ее вкус со своих губ.
— Что ж, хотя бы на это мне хватило сил.
— Ты справишься. Ты прошла длинный пусть от истерики из-за малейшего касания до поцелуя за весьма короткое время.
Вон забрался на кровать и, хотя это шло вразрез с его инстинктами, лег на самый край.
— Хотела бы я быть другой, сильнее, чтобы сделать больше... больше, — еле слышно произнесла Фейт, но ягуар расслышал в ее шепоте намек на холодную ярость. Отлично.
— Ты видишь будущее, Фейт. Это уже делает тебя экстраординарной.
К его удивлению, она подвинулась к нему на дюйм.
— Не уходи, пока я не проснусь. Вдруг темное видение опять вернется, а мои щиты сейчас совсем шаткие.
Иными словами, она боится. А раз чувствует страх, то и удовольствие — тоже.
— Когда это я уходил, даже если ты сама мне велела?
— Ты проводишь меня послезавтра? Я знаю, что говорила про пять дней, но видения появляются все чаще. Я придумаю что-нибудь, и меня не хватятся.
— Будь осторожна.
Ее Пси-клан слишком могущественный, чтобы не принимать его в расчет. Один лишь намек, что они могут потерять столь ценный актив, и Советники посадят Фейт под такой надежный замок, что придется прорываться к ней с боем. Не то чтобы Вон возражал против крови, но Фейт может попасть под перекрестный огонь.
— Спи, Рыжик. Я здесь.
Она закрыла глаза, и вскоре он ощутил, как страх ее отпускает. Вон охранял ее сон. Может, Пси сочли бы, что от него мало толку здесь, на физическом уровне, но Вон дважды видел и чуял ту жуткую тварь, которая присасывается к Фейт. Инстинкты подсказывали ему, что с Фейт все будет хорошо, если он не подпустит к ней тьму.
Он не уходил, пока не поднялось солнце, и Фейт не открыла глаза.
Фейт проснулась вовремя, чтобы увидеть, как Вон выскальзывает в окошко под потолком. Он провернул это с такой грацией и проворством, что она не могла им не восхититься.
— Что ты со мной делаешь? — прошептала она спустя несколько долгих минут.
Прошлой ночью она была вконец разбита и потому невольно опустила стены Безмолвия, позволив себе эмоции. Ей пришлось заплатить за это высокую цену — разум в буквальном смысле взорвался, стоило ей погрузиться в сон. Боль была просто невыносимой. Фейт с большим трудом скрыла это от Вона, откуда-то зная, что ее мучения ранят его. Но сейчас она позволила себе вспомнить свою агонию, вспомнить леденящую пустоту, шаг за шагом поглощавшую ее разум.
Веры сильно влияли на нее — Вон влиял. В общении с ними она не только допускала эмоции, но и начинала задумываться над отказом от Безмолвия. Но сегодня она убедилась, что это невозможно. Блоки не так-то легко обойти. Да, каким-то образом ей удавалось справиться с верхним уровнем защиты, терпеть прикосновения, испытывать определенные чувства. Но как только она решалась на большее, неумолимо наступала расплата.
Теперь ей стало совершенно очевидно, что на боли, в общем-то, и строилось все ее воспитание. Классический метод Павлова — наказание за "плохие" поступки, поощрение за "хорошие". Сейчас, в зрелом возрасте, Фейт сознавала причины такого с ней обращения, а вот в детстве она была невероятно уязвима.
Им нужно было лишь всякий раз причинять ей боль за "неподобающее" поведение, чтобы она начала вести себя согласно требованиям. Конечно, обучение Безмолвию строилось не только на этом. Тем не менее, именно боль стала главным компонентом формирования должной поведенческой модели.
Но поможет ли знание о том, чем обусловлены ее рефлексы, справиться с ними? И, куда более сложный вопрос, хочет ли она этого? Вчера вечером она призналась, что мечтает стать кем-то большим. Но для этого ей придется отказаться от всего, что ей известно, отвернуться от своего мира. От отца, от Пси-клана, от ее народа.
И все, что она получит взамен — жизнь в чужом мире с расой, которая радикально отличается от ее нынешнего окружения. Она понятия не имеет, как с ними общаться — учитывая, с каким презрением веры относятся к таким, как она. Хотя нет. Не все так думают. Вон, кажется, не считает ее бесчувственной машиной. Но даже он хочет, чтобы она изменилась, перестала быть той, кто она есть, и нарушила Безмолвие.
Вот только отказаться от своей личности — кардинала Пси и главного актива Найтстаров — не так-то просто.
***
Несколько часов, оставшихся до его смены, Вон проспал на высоком дереве, а потом отправился к месту встречи с Мерси. Увидев ее в человеческом облике и полностью одетой, он понял, что она хочет поговорить. Перекинувшись, он поймал брошенные ею штаны и натянул их.
