— Благодарю за чай. — Дареаль поднялся из-за стола. — Боюсь, что мы не прощаемся, мадемуазель Полина.
— Очевидно, это именно так, — ответила я. — До встречи.
Герцог вышел из комнаты, гулко стуча каблуками сапог, а я замерла. Вот теперь стало не по себе. Неприятная дрожь пронзила тело. Что я только что творила? Сунула голову волку в пасть. Но зверь подавился и отпрянул. Надолго ли?
У меня не было планов на день. В голове царила полная пустота. Но надо с чего-то начинать. И у меня появилась достаточно абсурдная на первый взгляд мысль. А что, если Анри подставили не потому, что он первым очутился у тела магистра, а наоборот, кто-то сделал так, чтобы именно Анри попал под подозрение? Если за убийством стоит личный враг семьи Вейранов, который решил таким образом и свести старые счеты, и избавиться от магистра? Я слишком мало знала о семье Анри. Похоже, настало время узнать.
Полчаса спустя я выходила из дома, скрыв лицо капюшоном накидки. Было душно, собирался дождь, но я не обращала внимания на погоду. Просто шла и шла, пока впереди не показались обугленные стены особняка Вейранов. Здесь ничего не изменилось с того дня, когда мы с Филом приходили сюда после смерти его родителей. Только на стенах кое-где виднелись оскорбительные надписи. Так глупо… Пока граф Виктор был жив, никто бы не рискнул сказать ему подобное в лицо. Почему я пришла сюда? Сама не смогла бы ответить. Мне надо было делать хоть что-то. Как-то отвлечься от того кошмара, в котором находилась последние дни. Может, последовать примеру Филиппа и пройтись по дому, надеясь, что никакая балка не рухнет на голову? Вот только даже добраться до ворот я не успела.
— Мадемуазель Лерьер? — тихонько окликнул меня кто-то.
Я обернулась, готовясь бежать от неведомой опасности, но передо мной был старый знакомый — Жерар, тот самый слуга, который увел меня из особняка перед нападением разъяренной толпы.
— Здравствуйте, Жерар, — грустно улыбнулась я. Жуткие воспоминания, но Жерар связывал меня с этим местом, с семьей Анри.
— Вам не стоит здесь находиться, — сказал хмурый, немолодой уже мужчина. — Идемте.
А ведь Жерар наверняка работал в доме Вейранов не один год. Поэтому я покорно пошла за ним.
— Куда вас проводить? — спросил он.
— Туда, где мы сможем побеседовать, — ответила я.
Похоже, Жерар засомневался, а стоит ли, но все-таки кивнул и свернул к небольшой кондитерской. Странный выбор места для разговора, конечно.
— Владелица кондитерской — моя сестра, — тут же развеял Жерар мои сомнения.
Мы переступили порог, и в нос ударил запах ванили. Так вкусно! Даже стало немного легче. Полноватая женщина, которая вышла в зал при звуке колокольчика, кивнула Жерару и утратила к нам интерес, а мы расположились за дальним столиком. Молоденькая служанка подала нам чай и пирожные, не спрашивая. Я огляделась по сторонам. В уютной кондитерской было немноголюдно. Только один столик, кроме нашего, был занят смеющейся парочкой, которой не было дела ни до кого вокруг.
— О чем вы хотели поговорить, мадемуазель Полина? — Жерар предусмотрительно решил не упоминать титулов.
— О ваших бывших хозяевах, — ответила я, тоже никого не называя напрямую.
— Не вмешивались бы вы в это, мадемуазель. — Слуга сокрушенно покачал головой.
— Поздно, я уже вмешалась и отступать не стану.
Жерар отвел взгляд. По всей видимости, ему тоже было нелегко. Я заметила, что слуги Вейранов были преданы хозяевам. И большинство, видимо, погибли вместе С ними. А Жерар выжил потому, что спасал меня. И наверное, как и я, не смог прорваться обратно к дому.
— Спрашивайте.
Мы поняли друг друга верно.
— Граф… Виктор подозревал, кто сделал так, чтобы именно его сын был признан виновным?
— Не совсем. У графа было много врагов. Он ведь когда-то служил в тайной службе. А честные люди в подобных структурах часто вызывают на себя чужой гнев.
— Например?
— Думаете, он обсуждал это со мной? Я помню только несколько достаточно спорных процессов. Например, дело судьи Гарднера. Тогда графу поступало столько угроз, что графиня с сыновьями была вынуждена уехать к дальним родственникам. Или дело банды Цикория, которую покрывали сильные мира сего. Я уже молчу о неприятностях с предыдущим магистром тьмы. Хотя у графа и с новым-то отношения не сложились. Мне всегда казалось, что Виктора побаиваются. Понимаете?
Я ничего этого не знала. Наверняка в то время была слишком юна или обучалась в коллеже. Там мы были словно оторваны от мира.
— И любой из них мог… — сказала задумчиво.
— Любой. Я уверен, те, кто осудил Анри, действовали не против него, а против его отца. Сам Анри был очень светлым человеком. Он бы никогда не сделал того, что ему приписывают. Да и особо серьезными врагами не успел обзавестись. Или же…
— Что?
Я поняла, что Жерар чего-то недоговаривает. Сомневается, может ли мне доверять?
— Послушайте, — заговорила я еще тише. — У Анри все еще есть шанс спастись. И если он вернется, сомнений в его невиновности не останется. Но разве от этого исчезнут враги его семьи? Нет. А Филипп? Ему ведь тоже придется столкнуться с этим.
— Филипп исчез.
— Но он жив и здоров.
Жерар посмотрел на меня как-то странно — со смесью удивления и уважения.
— Это правда, мадемуазель? До него не добрались?
— Нет, — ответила я. — Он в порядке.
И Жерар впервые за весь наш разговор улыбнулся.
— Вы вернули мне надежду, мадемуазель, — сказал он. — Если увидите его, передайте, что мы очень ждем его возвращения.
— Боюсь, это будет не скоро, но передам.
— Благодарю вас. Тогда я должен сказать… Враги — это не единственная проблема графа Виктора, мадемуазель. Вторая была связана с господином Филиппом.
— И что же это? — насторожилась я.
— Не могу знать. По слухам, когда родился младший сын и стало понятно, что он…
— Темный, — добавила я.
— Именно. Так вот, когда граф узнал об этом, он несколько дней черный ходил, а потом вроде бы успокоился. Но доверенная служанка графини рассказывала мне, будто было некое то ли знамение, то ли предсказание о ребенке. И оно никого не порадовало. Графиня даже плакала. А граф почти не приглашал к Филиппу сильных наставников в его типе магии. Словно пытался оградить от чего-то.
— Странно, — прошептала я.
— Более чем. А однажды в наш дом приходил предыдущий темный магистр. Как раз тогда они сцепились с графом. И я слышал, как он сказал: «Что, боишься, что я твоего щенка раздавлю? Так я с детьми не воюю». Не знаю, связано ли это… — Жерар покосился на парочку, — со старшим сыном, но пока были живы граф и графиня, разве кто-то осмелился бы столкнуться с ними?
Мы замолчали. Мне нужно было обдумать все, что я услышала от Жерара. Значит, с одной стороны, у графа Вейрана было очень много врагов. А с другой — что-то не так с магией Филиппа. Об этом же говорил Пьер: сила Фила настолько велика, что нужно как можно скорее обучать его управляться с ней. Во что же вмешался Виктор Вейран?
— Если вам понадобится помощь, мадемуазель, вы всегда можете найти меня здесь, — тихо сказал Жерар. — Я помогаю сестре, потому что мне некуда больше идти.
— Спасибо, — ответила я. — Уверена, рано или поздно истина раскроется.
— Я верю в это.
Мы тепло попрощались, и я вышла из кондитерской, а Жерар так и остался за столом перед нетронутым угощением. С чего начать? Филипп в безопасности. До него не доберутся, потому что даже я не знаю, где точно он находится, а Пьер никому не скажет. Значит, нужно попытаться узнать, в чем была суть конфликта графа Вейрана с сильнейшими из его врагов, а особенно — с предыдущим магистром тьмы.
ГЛАВА 4
Филипп
Первые дни учебы выдались тоскливыми. Они ничем не отличались от обычных занятий с преподавателями, нам рассказывали о том, что большинство и так уже знали. Правила элементарной магии, особенности магических потоков, простейшие темные заклинания. Даже при том, что я обучался не так долго, все это, как отпрыск магического рода, конечно, знал. Поэтому на занятиях едва не зевал, да и после оставалось или тренироваться в маленьком зале, наполненном безобидными сущностями, или спать. А вот со сном возникли проблемы. Только здесь я до конца понял, что Пьер все время, пока мы жили в его квартире, напитывал меня какими-то успокаивающими заклинаниями. Поэтому уснуть было легко, а сны почти не снились. Здесь же в первую ночь я проснулся от собственного крика. Резко сел, стараясь понять, где нахожусь. На мгновение показалось, что дома, в своей спальне, а потом пришло осознание, что дома-то и нет.
