Когда осталась одна, выдохнула и, прижавшись спиной к стене, сползла вниз, усевшись прямо на ковер. Какое-то время сидела, обняв колени руками и раскачиваясь вперед-назад.
Один раз дверь даже приоткрылась, и внутрь просунулась взлохмаченная головка Эльзы. Я ожидала ахов, охов, восклицаний и обещаний не отходить от меня ни на шаг, заверений, что простужусь, ведь люди такие нежные… Но ничего из этого не последовало, меня снова оставили одну, за что я была благодарна. Я сидела бы так и дальше, но мысль о том, что опоздаю на ужин, а то и вовсе пропущу его, чем, несомненно, обижу Зверя, не давала рассиживаться.
Я вытерла слезы (а их к этому моменту снова набежало предостаточно) и направилась в омывальную. Воспоминания о том, что Андре прикасался ко мне, к моему платью, были опустошенно-болезненными, а еще какими-то липкими.
Откинув волосы назад, я забралась в каменную лохань и прикосновением к специальной выемке в стене вызвала водопадик. Сразу вода оказалась холодной, и я взвизгнула, но потом она потеплела, да и я привыкла, и поэтому долго и с наслаждением подставляла упругим освежающим струям тело, пока ощущение липкости не смылось окончательно.
Завершив омовение, я закуталась в полотенце и прошла в гардеробную.
В дверь постучали, и я откликнулась:
— Входи, Адела.
Волчица юркнула в комнатку и прикрыла за собой дверь, чтобы не напускать вечернюю свежесть. Но небольшой ветерок все же успел ворваться внутрь, и я зябко повела плечами.
— Я опаздываю? — поинтересовалась я.
Адела покачала головой.
— У тебя уйма времени, — сказала она, а потом, с подозрением глядя мне в глаза, решилась спросить: — С тобой все в порядке?
— Сколько тебе лет, Адела? — невпопад спросила я волчицу.
Та недоуменно пожала плечами, но ответила:
— Восемьдесят.
Я кивнула своим мыслям.
— Значит, ты помнишь войну. Между людьми и… свободным народом.
— Войну, — глухо повторила волчица и криво усмехнулась.
Я поняла, о чем она. Бойня, избиение, уничтожение… Это действительно трудно назвать войной. Особенно поначалу, когда свободный народ был застигнут врасплох.
— Вас оттеснили с ваших земель. Отрезали от Источника.
Адела кивнула.
— Загон оборотней в резервации — так они это называли. На деле же истребляли нас сотнями. Тысячами. Мы сопротивлялись. Мы бились до последнего. Отстаивали свои земли, свое право на независимость.
— Но у них была магия, — глухо сказала я. — Проклятая магия Аты. Магия иллюзий. Магия безумия.
— Мы попадались в ловушки сотнями, — прошептала Адела.
Взгляд ее затуманился. Губы дрожали. Волчица вспоминала. И воспоминания ее не были радостными.
— А ваших магов с вами не было, — продолжала я.
Волчица вскинула взгляд.
— Стихийников, — подсказала я.
Адела кивнула.
— Мы называли их носителями, — сказала она. — Они несли в себе дар матери. Дар природы, дар жизни.
— Вам пришлось отступить, — сказала я. — И Церковь завладела Источником.
Адела неопределенно пожала плечами.
— Теперь им нужны и эти земли, — сказала она. — Церковники не остановятся, пока не уничтожат нас. Мы, на кого не действует стирание памяти, кто хранит в себе память Смутного времени, всегда будем угрозой для безумных жрецов. Просто потому, что помним. И свою историю, и историю людей.
— Значит, иллюзии действуют, а стирание памяти невозможно, — кивнула я своим мыслям. — Мне жаль, что тебе пришлось пережить все это, Адела.
Волчица пожала плечами.
— Я пережила. Несмотря ни на что. Много кто не пережил.
Голос волчицы дрогнул, и она замолчала. Я поняла, что Адела, должно быть, потеряла на войне много близких. Членов своей стаи… родных… Я хотела спросить, но не решилась.
Словно прочитав мои мысли, Адела кивнула, а потом прошептала:
— В первую очередь они расправлялись с самками и щенками, — она подняла на меня взгляд. — То есть с женщинами и детьми.
— Это бесчеловечно, — вырвалось у меня.
— Женщины рожают детей, — прошептала Адела. — Дети вырастают и становятся волками.
— Да, это я уже слышала, — сказала я. — Так говорила Фосса. Мать, потерявшая пятерых сыновей.
— Я знаю Фоссу, — кивнула Адела. — Нас не так много осталось.
— Как ты считаешь, Адела, — спросила я, пристально глядя в глаза волчице. — Если стаи вновь объединятся, у свободного народа есть шанс отбить Источник?
Волчица выдержала мой взгляд. Не отвела глаз. Но молчала. Наконец произнесла:
— Есть только один волк, кому под силу объединить кланы. Он делал это раньше, когда свободный народ был многочисленнее. Сможет и теперь.
Я закусила губу и кивнула. Я услышала, что хотела.
Адела посмотрела на меня вопросительно.
— Прости, что налетела с расспросами, — сказала я.
— Я сама пришла, — пожала плечами волчица.
Я в очередной раз подивилась, как сильно у волков развита интуиция. Ведь я не звала ее. Я только подумала, что нам надо поговорить. И все. И она пришла.
— Ты становишься одной из нас, Лирей, — серьезно проговорила Адела. — По-настоящему. Сердцем.
Я не ответила. Но мы обе знали, что она права.
— Ты собираешься одеваться к ужину? — спросила Адела. Волчица окинула взглядом мои голые плечи. — Или пойдешь так? Я бы посоветовала…
— Ты вряд ли такое посоветуешь, а Джейси и Эльза пришли бы в восторг, приди мне на ум идея выйти к ужину в полотенце.
— Джейси и Эльза? — переспросила Адела ангельским тоном. — Я знаю еще как минимум одного волка, кто пришел бы в восторг от этой затеи.
По тому, как заполыхали щеки, я поняла, что густо покраснела, и поэтому попыталась перевести разговор.
— А что Джейси и Эльза? Они так и не зашли. Правда, Эльза, пыталась, — добавила я после паузы.
— Я же говорю, ты становишься одной из нас, Эя, — серьезно сказала волчица. — Мы все чувствуем друг друга. Мы знаем, когда у кого какое настроение, когда кому больно или, наоборот, хорошо.
Я вспомнила, что меня всегда влекло подобное в дружбе Виллы и Фоссы, и других волчиц свободного народа. И вот теперь… Адела говорит, что становлюсь одной из них.
— Это после той ночи? — спросила я. — Когда мы все вместе взывали к Луне?
— То, что ты самка нашего вожака, сделало тебя госпожой, — серьезно проговорила Адела. — Но в ту ночь ты стала неотделима от стаи. Ты стала одной из нас, Лирей. Не по крови, но по духу.
— Мой отец и Фиар… — начала было я.
— Я помню Анжу, — сказала Адела. — И конечно же, знаю, что они смешали кровь с альфой.
— Ты знала моего отца? — воскликнула я и подумала, что глупо удивляться. Адела старше Фиара, она была одной из первых, кто ушел за ним в этот замок и начал жить, как человек. Должно быть, это было в то время, когда мой отец еще жил здесь…
Адела кивнула.
— Я знала его достаточно хорошо, чтобы сделать все возможное для того, чтобы помешать ему вернуться в королевство. Но все оказалось впустую. Он все равно ушел. Он поставил перед собой цель: во что бы то ни стало докопаться до сути.
— И он докопался, — вырвалось у меня.
— Да, — согласилась волчица. — Ценой собственной жизни. В твоих силах, Лирей, поступить так, чтобы жертва Анжу не была напрасной.
— О чем ты говоришь?
— Ты знаешь о чем.
Пробурчав, что мне пора одеваться и что ужин остынет, Адела покинула гардеробную.
Я же закусила губу и подошла к зеркалу, прикладывая к себе платье.
Карминовый бархат, длинные рукава, отделка золотом. То, что нужно, чтобы скрыть излишнюю бледность и чуть припухшие от слез глаза.
Отец сказал, что моя магия поможет спасти Источник. Фиар объединит кланы, в этом я, как и Адела, не сомневалась. Наш союз позволит отбить Источник и земли свободного народа, остановит вторжение сил безумной Богини в мир. Так говорит пророчество…
И у меня не было никакого основания не верить ни ему, ни Фиару, моему мужу.
Я быстро скинула полотенце и натянула сорочку, а затем набросила платье. Пришлось повозиться со шнуровкой, чтобы оно село по фигуре, но результатом я осталась довольна. Волосы успели подсохнуть, поэтому довершила начатое подогретым полотенцем, а затем тщательно расчесала их, после чего снова убрала в косу, перекинутую через плечо.
