Тут Ляля задумалась — кто из грызунов симпатичнее выглядит. И вздохнула. Больше всего ей нравились кролики. Они миленькие, пушистые и мягонькие. У нее была такая игрушка из кроличьего меха. Вместо подвески к любимому розовому телефону. Эх, где-то сейчас ее телефончик?! В стразиках….
— Хочешь вернуться домой? — прозвучал в ее голове вкрадчивый женский голос. — Хочу, — подумала Ляля. — Очень хочу. Ты обещала помогать, а сама только в моей голове сидишь. А меня этому Тренделю отдали. А я его боюсь! У него непонятки какие-то в голове. Хочет меня расколдовать и все с поцелуями лезет. Всю мордочку обслюнявил. А у самого изо рта воняет.
— Тогда ты сейчас пойдешь в покои Темного Властелина и укусишь его, — распорядилась Эгле. — Твой укус должен быть ядовитым. Ты его укусишь, он умрет в муках, потому что от яда морских жителей противоядий в этом мире нет. Мир освободится от тирана и деспота. И наша проблема, наконец, решится. Можно будет вплотную заняться своими обязанностями. Орк отправится в Степи, Тэрри займется оборотнями, а я….
— Сама иди и кусай, — буркнула Ляля. — Не собираюсь я в рот всякую дрянь тащить. Тут у вас ни зубной пасты, ни щетки, ни эликсиров нет.
Эгле озадаченно отстала. А Ляля, повздыхав, подобралась к дверце и огляделась. Трендель куда-то отлучился, и Ляля решилась. Клеточку ей смастерили, конечно, знатную — с уютным домиком из сухой травы, с отхожим местом, стыдливо укрытым от посторонних глаз плетеной же занавесочкой. И даже стразиками украсили. Ляля понимала, что это все — ради ее же безопасности. Чтобы не потерялась она в суете и бестолковости. Про бестолковость — это для красного словца. Ляля себя бестолковой не считала. А еще в ее клеточке было два замочка. Один — снаружи. А второй — изнутри. И если снаружи можно было открыть только один, то изнутри Ляля приноровилась открывать оба. Правда, до сих пор она побаивалась выбираться из домика, но сегодня Трендель ее достал. А еще куда-то пропали и Прошка, и Лерыч. Пропали! Бросили Лялю одну! А все Прошка! «Трендель, головой отвечаешь за нашу принцессу»! Тьфу! Не-ет! Пора самой брать дело в свои слабые лапки! Она пойдет к этому Властелину! Пойдет! И укусит его за нос. Отравить — не отравит, конечно, не ядовитая же она в самом деле, что бы там Эгле не думала. Но больно ему станет. И стыдно. А пока он будет страдать от того, что его нос распух и болит, Ляля объяснит, как нехорошо мир уничтожать. Он обязательно проникнется и встанет на путь исправления.
Тут Ляля задумалась. В ее любимых романах все злодеи со временем раскаивались, влюблялись и начинали делать добрые дела со страшной силой, после чего наступал мир во всем мире и благодать. А главная героиня становилась королевой, или на, худой конец, герцогиней. Ляля в тайне даже от самой себя уже мнила себя Повелительницей на троне из бело-розового мрамора рядом с Темным Властелином. Они оба одеты в белоснежные одежды, сияют бриллиантами и сапфирами. Троны стоят в роскошном зале с зеркальными стенами, вдоль которых стоят придворные в роскошных нарядах. За троном стоят слуги в дорогих ливреях и держали в руках подносы с золотыми розетками для мороженого. Мороженое — для Ляли. А для Темного Властелина — бокалы шампанского. Ну, или рюмки коньяка. Или что там пьют Повелители?!
За стеной юрты что-то грохнуло, послышался какой-то шум. Ляля встрепенулась, открыла дверцу, выскочила и припустила бегом к дальней стене юрты. Там, за ковром, Ляля заметила дырку, в которую и нырнула.
Все-таки, у маленьких морских свинок присутствует инстинкт самосохранения. Ляля каким-то стодвадцатым чувством определила и направление, в котором ей следует бежать, и способ скрыть от посторонних взглядов свою беленькую шкурку. Вернее, вышло это совершенно случайно: она со всего маху влетела в грязную лужицу буквально в двух шагах от юрты Тренделя. Благо, кроме земли и воды в луже ничего не было. Побарахтавшись в холодной воде, Ляля выбралась на бережок, огорченно себя осмотрела и уже хотела было расплакаться. Но вспомнила о маскировке и решила, что она очень умная и хитрая разведчица в тылу врага. А грязь — это как халат у разведчика из какого-то боевика. Потому Ляля решительно зачерпнула грязь маленькими лапками и старательно размазала по мордочке, страстно надеясь при этом, что грязь в этом мире сплошь лечебная и способствует улучшению цвета лица.
До замка было не так уж далеко, даже по меркам маленькой зверушки, и Ляля преодолела это расстояние в рекордные сроки. Выждала момент и прошмыгнула в двери, до дрожи в коленках перепугав Елисея, который тоже решил навестить Прошку и Лерыча. Узнать — нельзя ли и им с Вегием и Арионом заняться теми же боевыми искусствами.
Ляле было не до всяких там пугливых эльфов. Она неслась по замку сломя голову, ныряя в пыльные портьеры, пробегая за ними по комнатам, принюхиваясь, прислушиваясь и присматриваясь. Запах Прошки она уже вычленила из букета других, и теперь уверенно приближалась к тому месту, откуда доносились голоса мужчин.
Темного Властелина она видела всего пару раз, да и то — мельком. Потому ей и надо было выяснить, как он выглядит на самом деле. И достоин ли стать рамкой для ее портрета.
Ляля была твердо убеждена, что любого мужчину нужно рассматривать именно с этой точки зрения: может ли он оттенить собой ее неземную красоту.
На какое-то время Ляля замерла, решив немного передохнуть — все же бег с препятствиями по пересеченной местности давался ей с трудом. Отвыкла за то время, что пришлось просидеть в клеточке. А физические упражнения Ляля не любила с самого детства. Нет, в студенческую качалку она ходила. За компанию с Лерычем, но больше для того, чтобы продемонстрировать свою фигурку в красивом спортивном костюмчике. Она бы и в тренажерный зал ходила, но почему-то все времени не хватало. И деньги, присланные мамочкой, заканчивались мгновенно.
Пристроившись в темном уголке на оброненной кем-то подушке, Ляля прикрыла глаза, вновь представив себе зеркальный зал, бело-розовый трон, на котором она восседает. На этот раз в небесно-голубом наряде и с сапфировой диадемой в пышной прическе. Справа, на соседнем троне, восседает брутальный красавец с темными волосами, завязанными в низкий хвост. Костюм на этот раз у него темно-синий, с искрой, брюки заправлены в высокие сапоги, а через плечо перекинута шелковая лента с вышитой надписью. «Темный Властелин» — гласит надпись. А слева от ее трона стоит Лерыч в придворном пышном платье и в парике. На ее ленте надпись — «Статс-дама». Кто такие статс-дамы, Ляля представляла весьма смутно, но для подруги не жалко.
— После того, как я стану Повелительницей, я обязательно дам им самые высокие должности при дворе, — думала она, — В конце концов, они мои друзья. Прошку назначу моим главным телохранителем. Или нет — главным отведывателем блюд. Или еще лучше — главным поваром-кондитером. Или это не придворная должность? Как тогда они меня охранять будут? Нет, надо будет у Лерыча спросить — какие должности при дворе бывают самые лучшие. А потом приказ по двору издать. Ой, а если я в голубом — то и трон надо голубой! Или синий…. надо будет заставить будущего супруга купить много разных тронов, чтобы подходили к моим нарядам. И еще…
Что «еще» — Ляля не додумала, услышав громкие голоса. В комнату вошли Прошка и Черный Эльф.
Ляля не вслушивалась в разговор мужчин, тем более, что велся он на пониженных тонах. Кажется, там мелькало имя Лерыча. И кажется, Черный Эльф убеждал Прошку допустить его до тела Леры. Или не до тела? Впрочем, не важно! Прошка и сам все решит. Без Ляли. А она, Ляля, на подругу обижена. Конечно — сама в теплой постельке нежится, а ее отдала этому вредному и противному Тренделю. В ее крошечном мозгу никак не укладывалось, что подруга, возможно, находится сейчас между жизнью и смертью.
Ляля старательно припоминала все, чему помешала Лера в ее жизни. На первом курсе вытащила буквально из-под красавчика Славика, не дав познать все прелести взрослой жизни. Это случилось на новогодней вечеринке в комнате у девчонок с их курса. Ляля тогда впервые попробовала самогон, и почти ничего не соображала. Лерка надавала здоровенному парню оплеух, перемежая их далеко не литературными сентенциями. Утащила подругу домой, закрылась с ней в комнате и полночи отпаивала всякой гадостью, от которой Лялю тошнило и полоскало.
