— А вот и ты, дорогая! — Лео вздрогнула — не ожидала услышать резкий оклик. Она так и застыла посреди своей опочивальни, не в силах сдвинуться с места. Почему-то она была уверена, что и в этот раз всё обойдётся, и успела отстранённо порадоваться, что ещё не сняла королевские наряды. — Ты стала необычайно набожной последнее время, тебе не кажется? Что же за грехи ты так старательно замаливаешь?
Тон Абрэмо не сулил ничего хорошего. Он был безупречно вежливым, подчёркнуто спокойным, но Лео отчётливо слышала в нем свист хлыста и буквально физически чувствовала боль кожей.
— Все мы грешные дети Господа нашего, Ваше Величество! Я молюсь о наследнике и о вашем благополучии…
— Да неужели? — заламывая руки, воскликнул король. — А я вот хотел составить тебе компанию в этом благом деле! Но странность в том, что… тебя в храме не было!
— По всей видимости, мы разминулись, — отступая на шаг, она почтительно склонила голову. Лео понимала, её сегодня ничто не спасёт от побоев. Абрэмо неожиданно объявился после довольно долгого отсутствия — «по государственным делам» — и приехал он в самом мрачном расположении духа. С недавних пор, если король находился в городе, он пристально следил за своей женой, везде следовал за ней по пятам, пытался уличить в ле́карстве или собирании трав, а может, узнал о её чувствах к Матео и старался выследить влюбленных. Лео так устала от всего этого, что иной раз готова была бросить правду ему в лицо — она любит менестреля и ненавидит его, Абрэмо, ненавидит его жестокость и желание видеть вокруг виноватыми всех, кроме себя. Хотя как иначе, Абрэмо бы не был королем, будь он нормальным человеком.
— По-моему ты мне врешь, — вдруг злобно рявкнул король, резко сократил между ними расстояние и больно схватил Лео за подбородок. — Скажи честно, ты собирала травы, чтобы отравить меня, шлялась по казармам или трахалась с моим шутом в домике лесника?
У Лео похолодела спина, и скорее всего, в глазах отразился весь ужас её положения, страх за Матео, но почувствовала она внезапно некоторое облегчение. Последние недели она была так влюблена, ей было так хорошо с Матео, они не могли оторваться друг от друга, старались провести вместе каждую секунду, когда это было возможно, и наверное, потеряли осторожность.
Кажется, все это отразилось в её паническом взгляде, который она не успела спрятать, и в глазах Абрэмо вспыхнул нешуточный гнев:
— Значит, это правда, — угрожающе начал он, сильнее смыкая пальцы на её подбородке, причиняя боль, словно его пальцы свело от негодования. — Я не хотел верить, никого не слушал, а получается — зря?
Лео замотала головой, испугавшись его тона. Раньше, как ей казалось, Абрэмо, избивая её, где-то в глубине души испытывал чувство вины из-за своей жестокости, но сейчас она поняла, что он полностью даст волю своим чувствам. Он с силой отпихнул от себя Лео так, что она чуть не упала и свирепо смотрел на неё, не отрывая взгляда.
— Это так?!
— Нет! — выдохнула Лео, пытаясь унять бешено колотящееся сердце. — Меня снова оболгали, мой король!
Абрэмо стремительно приблизился к ней. Хоть она и пыталась незаметно отступить от короля как можно дальше, и толкнул её в грудь так, что Лео, неудержавшись на ногах, упала на ковер.
— Ты не только шлюха и еретичка, но еще и лгунья! — заорал он, и в его руке появился хлыст. — Я видел тебя в лесу!
Каждое слово рассекало воздух щелчком хлыста, резало кожу ног, спины, предлечий, но Лео, лишь вскрикнув пару раз, в какой момент даже перестала чувствовать боль. Он всё-таки выследил ее, хотя Лео каждый раз тщательно продумывала свои отлучки и использовала свой спектакль с переодеванием. Ей так долго везло, что она потеряла бдительность, да и не могло это длиться вечно. Леонелла совсем запуталась — с каждым днем всё труднее было скрывать свои чувства, видеть Матео и всей душой желать прикоснуться к нему, а после встречаться с королем, терпеть его издевательства и чувствовать себя использованной. После того, как она поняла, что бывает с женщиной, когда мужчина по-настоящему любит, ей труднее стало терпеть побои, с каждым днем в ней росло тёмное чувство ненависти и презрения к человеку, которого когда-то она добровольно назвала мужем. Она ненавидела его за жестокость, ненавидела себя за трусость и предательство, и любила своего менестреля, так неистово и самозабвенно, как только может любить изголодавшаяся по теплу и ласке душа. А теперь наверное её убьют.
«Если он видел меня в лесу… значит, видел и Райэля! Боже, его, наверное, уже схватили… Всё напрасно… Как он узнал?..»
Хлесткие удары хлыста сыпались на неё с тем остервенением, которое только может испытывать обманутый мужчина. По самолюбию короля Лео несомненно нанесла огромный урон — может быть, если бы она стала кричать, плакать, умолять, оправдываться, это смягчило бы Абрэмо, но она только обречённо терпела изливавшуюся на неё ярость, оглушенная пониманием свалившейся на них с Матео катастрофы, и лишь иногда тихонько всхлипывала, когда хлыст особенно глубоко рассекал кожу, тем самым подтверждая слова короля.
— Ваше Величество, у вас всё хорошо? — сквозь пелену боли и ужаса услышала Лео родной голос служанки Пэпы. — У вас там будто что-то упало, помощь не нужна?
— Поди вон! — остервенело крикнул Абрэмо, но Лео вдруг словно проснулась, вынырнула из ступора. Она ухвалилась за этот родной голос, как за последнюю возможность выжить.
— Пэпа, помоги! — ей казалось, что она крикнула, но на самом деле из горла вырвался лишь рваный хрип, будто её шею сдавило невидимой удавкой. — Помоги! — удалось выкрикнуть Лео прежде, чем сознание покинуло её, погрузившись в небытие.
Воздаяние
Очнувшись, Лео даже не удивилась и не испытала того шока и опустошенности, как первый раз оказавшись в башне. Горько усмехаясь про себя, она подумала, что сей незамысловатый вид серой темницы, куда оттаскивал её Абремо после каждого издевательства, стал почти уже привычным. Но сегодня было что-то особенно тяжко. Лео чувствовала боль практически во всём теле, и боль эта была не только от побоев, но и от рассеченной во многих местах кожи. Один глаз так до конца и не открылся, Лео боялась даже представить как выглядит сейчас. Но самое ужасное в её положении было осознание того что Райэля она теперь, наверное, больше не увидит. Если Абремо всё знает, он не оставит в живых ни его, ни её. «Сожгут на костре, как еретичку, — как-то отстраненно подумала она, и сердце сжалось от дурного предчувствия. — А Райэль, скорее всего, уже мёртв». Сейчас за то, чтобы увидеть Матео в последний раз она всё бы отдала. Всё.
«Кто же, кто рассказал про нас? Вы следить он не мог, мы были осторожными, нужно было точно знать, где искать, куда идти, чтобы увидеть нас в домике. Наверняка, это Иззи, она была тогда, когда это случилось с нами самый первый раз, в его каморке, могла все видеть, могла ревновать. Я чувствовала, какие взгляды она бросает на меня, но ничего не хотела замечать. Как она смогла добиться аудиенции короля? Она, чернавка…»
Мысли метались в её голове словно отодвигая осознание самого ужасного, страшного, что могло произойти с ними, чего она так неистово боялась всё последнее время. Леонелла, предчувствуя конец, теперь каждую встречу прощалась с Матео как в последний раз, обнимая его, цепляясь за него, будто маленькая, только бы не расставаться. Сейчас она лежала на бетонном полу и не могла пошевелиться от горя, понимая, что её любимого, скорее всего, уже нет. Она винила себя в этом, она не хотела, чтобы всё так закончилось, но это было неизбежно, и все из-за её нерешительности.
Когда-то она послушала разговор солдат о войне, там они говорили — «или они нас, или мы их». Солдаты говорили о врагах. И теперь она проводила параллели — Абрэмо по сути был врагом им с Матео, но им страшно было в этом сознаться, уложить это в голове нереально. И вот теперь он убьёт их только потому, что они не смогли победить свой страх, не смогли признать, что они враги и сделать что-то, чтобы избежать такого краха их жизни. Матео хотел бросить ему вызов, но Лео не позволила, полагая, что таким образом может предотвратить его смерть. А оказалось, что просто оттянула неизбежный конец.
