внешне спокойно и безразлично ответила Лилиль, но взгляд её потяжелел. — Он придерживается политики Великого Князя, согласно которой от детей следует скрывать их истинную силу.
— Почему? — у меня были вопросы, и, несмотря ни на что, я желала получить на них ответы.
— А ты сама не догадываешься? — иронично поинтересовалась эльфийка. — Как думаешь, сумеют ли князья контролировать подрастающее поколение и вкладывать в юные головы идеалы нашего общества, если такие вот гордые, самоуверенные и свободолюбивые подростки поймут, что способны бросить им вызов?
— Нет, — понятливо прошептала я, бросив взгляд на золотую книгу, так и лежащую на кровати и служащую своеобразной стеной между мной и прабабушкой. — Но тогда почему вы даёте мне доступ к этим знаниям?
— Потому что ты похожа на меня, а я терпеть не могу, когда мне указывают, что делать, — хищно оскалилась княжна. — Да и Арамилю после его указания подгадить хочется. Собирайся. Через два часа мы отправляемся на русалочьи гулянки. На твоём месте я бы надела что-то удобное, потому что, вероятно, нам придётся с них сбегать.
Подмигнув мне, прабабушка направилась к двери, но у меня был ещё вопрос, который я камнем бросила ей в спину.
— Откуда у вас словарь Илластиана Киндила?
Лилиль обернулась, хмуро посмотрев на меня:
— Неприятная история юности.
И вышла, не сказав больше ни слова.
***
Я должна была заострить внимание на словах Лилиль про побег. Должна была задуматься о том, что она непросто так это сказала. Быть может, тогда бы удалось избежать той неприятной истории, в результате которой мы с Арминаром на целый год оказались практически отрезаны от большей части мира. Лилиль бы в любом случае туда явилась, у неё пристрастие к шоу и полнейшее равнодушие к последствиям, но не будь там меня, и жизнь сложилась бы иначе. Впрочем, слишком много бы. Случившееся не перепишешь, потому придётся рассказать о том, что на самом деле произошло на свадьбе Бьянки и Легарана. Раз уж я, наконец, вновь могу о чём-то рассказывать.
— Желаете ли вина, озарённые светом? — едва княжеская семья в составе меня, Арамиля и мамы, а также прабабушки, ступили под своды поражающего своими размерами храма, к нам подплыл слуга с подносом, полным бокалов.
— Моей жене сейчас нельзя пить, — отказался Арамиль, что придерживал одетую в лёгкое воздушное платье цвета сочной травы матушку. — Поэтому и я не буду.
— А вот я не откажусь, — широко улыбнулась прабабушка, подхватив с подноса сразу два бокала. Она сменила своё голубое платье на чёрноё с кожаным наружным корсетом, длиной чуть ниже колен и лишённое не то, что рукавов, лямочек. Вьющиеся русые волосы казались объёмнее, чем прежде, а глаза игриво поблёскивали. Окружённая одетыми в лёгкое, воздушное и светлое, Лилиль была чёрной ракушкой среди белых, и производила впечатление.
Второй бокал прабабушка протянула мне.
— Мне шестнадцать, — напомнила, хмуро глядя на родственницу, которой, по всем нормам, полагалось не дозволять мне с ходу употреблять алкоголь в таком возрасте и на пустой желудок.
— Тем более, — всучила мне бокал та, что плевать хотела на все нормы, и влилась в толпу гостей.
— Я бы хотела потанцевать, — призналась мама, бросив тоскливый взгляд вглубь храма, где под русалочье пение и музыку оркестра кружили пары.
— Желание моей княгини подлежит исполнению, — ласково улыбаясь маме, сказал князь, поцеловал её ручку. — Лилиль, думаю, здесь есть те, кто тебя ждут. Судя по тому, что ты предпочла их семейному ужину, ты разделяешь их чувства.
Намёки, намёки… А прямо недовольство не высказал! Впрочем, он ведь своего добился, я поступила типично по-эльфийски и недалеко от его любимой сестрицы ушла.
— Повеселись, как следует, — улыбнулась мама, вместе с мужем направляясь к танцующим парам. Всё же принятое мною решение не рассказывать ей о произошедшем у морского народа было правильным: она бы не смогла спокойно наслаждаться праздником и разнервничалась, что в её положении вредно.
И всё же, как не прискорбно это признавать, но Арамиль любит маму. Верю я в это, не верю, но, когда они смотрят друг на друга, то кажутся окружёнными светом и единственными искренне любящими во всём мире.
Свадебные торжества состоялись на побережье, в древнем русалочьем храме, расположенном не так уж далеко от скал, на которые несколько дней назад меня привёл Арминар, чтобы познакомиться с русалками. Храм был построен морским народом в честь Солнца. Большой, белокаменный, интересно устроенный. В храме не было стен: прямоугольник внутреннего помещения формировали колонны, расположенные на равном расстоянии друг от друга и украшенные орнаментом. Не было дверей: расстояние между колоннами было достаточно широко, чтобы пройти внутрь, а главным входом считался проход между двумя золотыми, а не каменными столбами. И самое особенное: здесь не было потолка.
— А если пойдёт дождь? — недоумённо пробормотала я, глядя на голубое небо над собой.
— Он обойдёт храм стороной, — ответил мне за спиной знакомый певучий голосок, и я обернулась, встречаясь взглядом с кощунственно красивой Бьянкой и сделав вывод, что как бы Лилиль ни пыталась, а уже ставшую женой невесту она не затмит. Наследная принцесса Бьянка в белоснежном сарафане с широкими лямками, украшенном золотой вышивкой, напоминающей медуз, и с собранными в высокий хвост каштановыми кудрями была гораздо очаровательней.
— На подводной свадьбе я была в шикарном платье, но подобное бы помешало мне развлекаться и следить за всеми, — поймав мой изучающий взгляд, поделилась Бьянка и, подхватив меня под локоток, повела куда-то за пределы храма. — Вижу, на тебе эльфийское платье. Самой нравится или другое подыщем?
Платье было добыто второпях. За имеющиеся два часа я успела слетать в город и, перемерив почти весь магазин, подобрать наиболее приличный и устроивший меня вариант. Кружевная светло-сиреневая ткань, длинные рукава и подол и белый, зачарованный от жары корсет. Выглядело скромно, но мне нравилось. А о моём статусе недвусмысленно намекали серьги, изображающие златоцветы, на лепестках которых расположилось по маленькому паучку: герб княжеского рода Катина.
— Меня всё устраивает, — отмахнулась я. Мы покинули пределы храма с противоположной от парадного входа стороны и сейчас имели честь лицезреть синее-синее море, бьющиеся в основание лестницы, на вершине которой мы стояли. — Как муж?
— Развлекается напоследок, — поморщилась Бьянка.
— Перевоспитаешь, — мы
