Чуть не завыв от ужаса, глядя на израненный бок дракона, я прикоснулась к шкуре ножом. Он даже не порезал её. Нож надо было вонзать со всей силы. Сделав три коротких выдоха, я сделала глубокий вдох и резко воткнула нож в бок дракона. Он вздрогнул всем телом, а я, судорожно дернувшись, надавила на нож. Крупная дрожь сотрясала меня. Вдруг я делаю хуже?
Со всей силы укусила себя за ладонь. Резкая боль помогла прийти в чувство, наконечник стрелы поддался, я потянула его на себя, цепляя живую плоть Горыныча и содрогаясь от страха. Кровь брызнула из открытой раны. Последний рывок и стрела оказалась в моей руке, я с отвращением отбросила её в сторону.
Как же не подумала, что края раны надо стянуть. Чем это сделать? Я почти не чувствовала тело от холода, стоя в ледяной воде по пояс. Какие-нибудь скобы, что-нибудь? Что можно придумать?
Что?
Отогревая дрожащие ледяные руки дыханием, я притоптывала ногами, почти не чувствуя их. Мозги тоже заледенели. Серёжки! Трясущими руками не сразу удалось расстегнуть сережку. Получится ли проткнуть шкуру Горыныча? Мои девичьи небольшие сережки без всяких камушков казались совсем миниатюрными рядом с кровоточащей раной дракона. Пытаясь проткнуть шкуру дракона, я уронила серёжку в воду. Вторую скрепку серёжку я сумела прицепить. Одной серёжки недостаточно, она стянула рану немного у края.
— Ты у меня красавчик, — ободрила я бесчувственного дракона, — я ещё что-нибудь придумаю, подожди.
Стуча зубами от холода, сняла притороченную с седла сумку. Здесь было немного продуктов, спички, сухое горючее. Выбралась на берег, дрожащими руками разожгла огонь, грела руки, смотрела на Горыныча. Как вытащить его из ледяной воды.
Эрвин говорил, что драконы живучие. Я гладила бугристую морду, наросты на лбу дракона.
— Не умирай, Горыныч. Как я без тебя? — говорила ему, плакать не было сил, — как тебя вытащить, такую тушу, ты ведь замёрзнешь здесь. — Горыныч, ползи на берег! — сорвавшись на крик, я завопила ему в ухо, — ползи вперёд! Вперёд!
Кожистые веки дракона дрогнули, на миг приоткрылись щёлочки глаз и тут же закрылись.
— Ползи вперёд! Соберись, это приказ!
Дракон дёрнулся, но тут же обмяк.
— Давай, давай, ты сможешь, — я громко повторяла в ухо дракона, и он, будто очнувшись, заскреб лапами, но ни на сантиметр не продвинулся на берег.
Через несколько мгновений Горыныч прекратил сражаться и отключился. Отступать было некуда. Раз дракон смог очнуться, значит должен выползти. Если он останется в ледяной воде, озеро довершит дело, начатое наёмниками. Я начала трясти дракона за гребень.
— Горыныч, шевели лапами! Работай, ещё, ещё, — твердила как заведенная, — ты можешь, я знаю.
Дракон не отзывался, я бес сил свалилась рядом.
— Что с тобой делать, чудовище?
Сидя на камнях, взлохмаченная, вымазанная в крови дракона, я раскачивалась как в трансе, мычала что-то невнятное, глядя на Горыныча. Что делать? Как вытащить?
Взгляд переместился на озеро.
— Помоги, — сказала, глядя на неправдоподобно гладкую поверхность воды, и бухнулась на колени. Мне представилось, как озеро дышит, слышит меня. В тёмной глубине впадины таится огромная мощь, перед которой мы с Горынычем лишь малые песчинки.
— Помоги, — прошептала и лбом коснулась камней в поклоне, — помоги Горынычу, помоги. Помоги!
Шум ветра, который шевельнул кроны деревья, заставил меня поднять голову. Озеро взволновалось, ветер заиграл на поверхности воды, заставив очнуться сонное царство. Издалека поднималась волна. Она как гигантский монстр набирала силу и высоту, двигаясь к берегу.
— Мамочки, — прошептала я и ухватилась за гребень дракона. Онемев от ужаса, смотрела на приближающуюся массу воды. Что я наделала! Миг, и волна, накрыв с головой, подхватила Горыныча и меня, прильнувшую к нему, вынесла на берег, бросила под деревьями и отступила обратно.
Дракон, не открывая глаз, вдруг заскреб лапами. От нахлынувшего облегчения я заплакала.
— Очнулся, мОлодец, когда всё позади!
Полежав немного рядом с драконом, поднялась, сняла и отжала одежду, развесила её на кустах. Нашла неподалёку сумку, шлем, даже смертоносную стрелу, милостивое озеро доставило вместе с Горынычем. Продукты в сумке намокли, но несколько кубиков сухого горючего, завёрнутые в непромокаемую плёнку остались сухие. Ещё у меня был нож, его я не выпустила из рук.
Ножом срубила несколько огромных листьев, похожих на папоротник, и накрыла Горыныча, нацепив листья на костяной гребень. Чуть слышное дыхание пробивалось из ноздрей дракона. Рана на боку кровоточила, но уже не так сильно. Жаль, я не знала лечебных растений, чтобы помочь своему любимцу.
— Подорожник, подорожник, — бормотала, — рассматривая травы под ногами и прислушиваясь к себе, — что-нибудь похожее на подорожник.
Нога запнулась о выступающий корень, и я плашмя свалилась на землю, ударившись коленями. Перед носом закачался голубенький цветочек с листиками, похожими на детскую ладошку.
— Это ты? — от наивного вопроса почувствовала себя несколько глупо, — лечебный? — цветочек закачался под лёгким ветерком, давая утвердительный ответ. — Я стала лесной феей, — облегчённо вздохнула, цветочек опять заколыхался. — Дашь мне несколько листочков? — аккуратно оборвала три листочка, — спасибо, надеюсь на твою помощь.
Листики цветка легко прилепились к ране, сверху для надежности придавила их ладонями, да так и осталась с прижатыми руками сидеть рядом. Кончики пальцев начало пощипывать, а вскоре ладони превратились в маленький костерок.
Сидя около Горыныча, я не ощущала времени. Прошёл час, а может три.
Ночные сумерки подобрались внезапно, выпрыгнув из лесной чащи, как тать из-за угла. Я очнулась, поняв, что дракона почти не видно. От воды тянуло стужей, я натянула высохшую одежду и снова заняла свой пост, застыв безмолвным стражем около неподвижного дракона. Никто не рассказывал мне, как лечить больного дракона, но я знала, главное — быть рядом.
Я склонила голову на спину Горыныча и прижалась к нему щекой. Так гораздо легче. Так я чувствую его тепло, дышу вместе с ним. Тук-тук неровно стучало сердце дракона. Тук-тук-тук — отзывалось моё. Ночное небо завораживало, баюкало, качало нас в огромных ладонях. Всплеск воды, шелест травы, скрип одинокого дерева вплетали свои звуки в дивную красоту ночи. Тихая музыка вселенной дарила ощущение покоя, незыблемости и умиротворения.
Проснулась я глубокой ночью. Горыныч пошевелился, я поняла, что уснула. Спина замёрзла, от неудобного положения кололо в боку, ноги прострелили острые иголки. Дракон чуть шевельнул крылом, я, вспомнив об укрытии, вползла в тесную нору и растянулась на жёстких камнях. «Взять под крыло», — вспомнила фразу и усмехнулась своим мыслям. Дыхание дракона оставалось прерывистым, но то, что он дышал, было колыбельной надежды для моей измученной души.
Мы выкарабкаемся. Нас найдут. Всё будет хорошо.
Хорошо не стало.
Наутро, осмотрев рану, я пришла в ужас. Бок раздулся, рана гноилась, вокруг неё плоть будто омертвела. В голову закралась мысль, стрела была отравлена, дракона хотели убить наверняка.
Я притащила в шлеме воды, попробовала напоить дракона, но он даже не шелохнулся, когда я попыталась влить немного воды ему в пасть. Горыныч умирал. Меня вновь затрясло от страха. Никто не знает, где мы. Никто не придёт на помощь. Некого позвать, не у кого спросить совета.
Я нарвала целый букет голубеньких цветов с зелёными листиками. Прикладывая листочки к ране, считала, что помогаю Горынычу, и отёк спадает. Для пущего эффекта решила размять листочки, а потом, чтобы улучшить их свойства пожевать. «Слюна лечебная. Все звери зализывают раны» — рассуждала я, тщательно пережёвывая маленькие листики.
Сначала боялась их жевать, но страх за Горыныча перевесил все другие мысли. Листочки на вкус слегка горчили, приложив зелёную массу к ране, я подождала немного и решила продолжать. Весь день я обмывала рану, прикладывала к ней листки и цветочки, которые, жевала без остановки. Горынычу становилось всё хуже. Листочки не помогали.
