он не сомневался, что всем этим людям стало понятно — его чувства к Элоди куда глубже, чем их собственные. Может, хоть кто-то окажется достаточно умен, чтобы прекратить этот фарс и уехать, наконец, домой?
Он вылетел из гостиной и направился в библиотеку. Сейчас она казалось Джеймсу самым безопасным помещением в поместье. Книга — вот что ему нужно, чтобы отвлечься и скоротать время. Если он останется с другими холостяками, то либо выболтает правду, либо убьет одного из них.
Джеймс схватил с полки первый попавшийся том, и это оказалось «Путешествие Гулливера». Не самое желанное чтение, но что поделать!
Примерно через четверть часа дверь в библиотеку открылась с тихим скрипом, и Джеймс вздрогнул. Он повернулся, всем сердцем желая увидеть Элоди, но это была не она.
Оливия.
О Боже, это не сулит ничего хорошего.
Джеймс был совершенно один в библиотеке, а Оливия блокировала собой единственный выход. Что ж, на крайний случай, всегда есть окна…
— Надеюсь, я не помешала вам, милорд? — спросила Оливия бархатным голосом.
Его первым порывом было выпалить, что вообще-то она помешала. Что она мешала ему сегодня и всегда. Но он лишь безразлично пожал плечами, сдерживая панику.
— Я всего лишь перечитываю Свифта. Ничего важного. Я могу что-то для вас сделать, леди Коттон?
Ее лицо преобразилось враждебностью, и она подалась вперед. Отбросив всякие приличия, Оливия процедила сквозь зубы:
— Полагаю, ты сейчас очень горд собой, да?
Джеймс приподнял бровь.
— По поводу?
Как будто он не знал, что она имела в виду.
Оливия закатила глаза.
— По поводу того, что снова получил руку Элоди…
— О да, признаться, я очень доволен.
Оливия приблизилась, источая опасность. Джеймс отпрянул, выставив перед собой книгу Свифта, как щит.
— Ты можешь одурачить мою сестру, Джеймс Клифтон, — продолжила Оливия, — но тебе облапошить меня. Как только ты устанешь от Элоди и захочешь чего-то нового, то прибежишь к моим юбкам, но уверяю, тебе будут не рады.
На секунду виконт позабыл и свой гнев, и свой страх — осталось место только удивлению. Что эта женщина несет? Она явно о себе очень высокого мнения.
Он не удержался от короткого смешка, а потом покачал головой.
— Не переживайте, леди Коттон. Не думаю, что я когда-нибудь устану от Элоди, но даже если это случится, ваши юбки будут последним местом, где я стану искать утешения.
Оливия напряглась и покраснела.
— Кажется, тебе очень нравились мои юбки три года назад. Точнее, тебе нравилось видеть меня без них.
Господи, какой же дурой она была. Цеплялась за одну случайную ночь, которая ничего не значила для него, но явно что-то значила для нее.
— Оливия, — вздохнул Джеймс. — Ты будешь рада узнать, что из того, что между нами было, я почти ничего не помню…
— Но зато я помню! — повысила она голос. — Я помню всё!
Она сделала неуверенный шаг к нему.
— Я прекрасно помню, как ты говорил, что любишь меня…
Джеймс удивленно моргнул. Потом еще раз, и еще. Оливия продолжала наступать, но он больше не пятился, потому что впервые рядом с ней он не чувствовал угрозы. После того, что она только что сказала, ему даже стало её… жаль?
Да. Чего бы Оливия себе не навоображала, как бы не была уверена в своих женских чарах, теперь она выглядела в его глазах довольно жалко. Трудно злиться на женщину, которая искала любви в постели пьяного в хлам виконта.
— Мне жаль, что я ввел тебя в заблуждения, — ответил Джеймс. — Но я никогда не питал к тебе таких чувств, Оливия. Я любил Элоди тогда, и люблю ее сейчас. Я просто… принял тебя за нее в ту ночь.
Она замерла. Просто смотрела на него во все глаза и выглядела растерянной, даже напуганной. Не то чтобы он ей сочувствовал, но… Кажется, Джеймс только что разрушил ее маленький мир.
Гнев и обида вернулись во взгляд Оливии, сделав ее приятное лицо ужасно некрасивым.
— Ты не достоин ее, — отрезала она. — Ты причинишь Элоди боль точно так же, как ты причиняешь ее всем остальным.
На этот раз ее слова пробили его броню и попали точно в цель.
Да что она вообще знала о боли? Она не могла презирать его больше, чем он уже делал это сам.
Джеймс закинул «Гулливера» на полку.
— Этот разговор становится утомительным, леди Коттон.
Он использовал свой самый надменный тон, самые властные манеры. Он виконт Рочфорд, в конце концов. Не пустое место. И ему надело, что какая-то распутная девица без конца забывает об этом.
— У меня есть дела поважнее, чем слушать ваши обвинения, миледи, — сказал он, пытаясь пройти мимо Оливии, чтобы направиться к двери.
Она одарила его насмешливой улыбкой.
— Бежим к Элоди, милорд Рочфорд, не так ли?
Он остановился, и его пронзила внезапная идея. Да, вообще-то он собирался к Элоди, но…
— А что, если я хочу переговорить с твоим мужем? — тихо бросил он через плечо.
Джеймс повернулся, демонстрируя злобную ухмылку. К его удовольствию, Оливия побледнела. Это был жестокий поступок с его стороны — угрожать ей, но это единственное, что хоть как-то могло спасти его гордость.
— Ты не сделаешь этого, — прошептала Оливия.
Он пожал плечами.
— Откуда вам знать, леди Коттон? Будьте осторожны, когда затеяли игру — соперник всегда может оказаться опаснее, чем вы думаете.
Глава 21
Элоди не терпелось выйти замуж, ведь как только они с Джеймсом поженятся, им больше не придется прятаться по углам, опасаясь, что их краткие объятия и поцелуи станут достоянием общественности.
Хотя, наверное, люди уже и так всё поняли — это было видно по ее лицу и горящим глазам.
Элоди еще никогда не чувствовала себя такой счастливой. Но теперь ей казалось, что она совершила ошибку, попросив Джеймса хранить помолвку в тайне. Слишком мучительно! Будет лучше объявить обо всем поскорее, и тогда она наконец перестанет чувствовать себя гостьей в собственном доме.
Поздним вечером, направляясь к себе в покои через опустевшие коридоры, Элоди решила, что обсудит эти мысли с Джеймсом на предстоящем балу. Он пройдет уже завтра, и ей недолго осталось сгорать от нетерпения.
Вероятно, они с Джеймсом объявят о своем счастье прямо там, а потом будут танцевать, пока у них обоих не кончатся силы… Эти мечты вызвали в ней приятную дрожь.
Как только она зашла к себе в комнаты, и служанка тут же обрадовала ее неожиданной новостью.
— Вам передали послание, миледи.
Элоди схватила записку с туалетного столика, и ее сердце забилось чаще. Это от Джеймса. Почерк был странным, слишком витиеватым для мужчины,
