Захотелось взвыть! А потом сказать что-нибудь резкое, и при этом остроумное. Но увы, все мои силы уходили на то, чтобы не улыбнуться в ответ на этот цирк.
Вот ведь зараза! Нет, понятно, что на людях он обязан вести себя как всегда, но после того, что между нами было, воспринимать этот его менторский тон оказалось предельно сложно.
— Для вас, Дарья, у меня тоже листок есть, — продолжил тем временем Глун. — Так что не стойте, проходите. И да, присаживайтесь!
Я, конечно, повиновалась — спешно направилась к привычному месту на первом ряду. Но была остановлена прохладным:
— Нет, не туда. Сюда.
Повернув голову, я увидела, что Эмиль указывает на преподавательский стол, и что туда же кладёт выхваченный из папки лист.
— Садитесь сюда, Дарья, — повторил декан.
А когда я, невероятным усилием подавив желание расхохотаться, приблизилась и села куда велено, продолжил:
— И пишите… объяснительную.
— Какую ещё объяснительную? — не сдержавшись, уточнила я.
— Обыкновенную, — даря лёгкую улыбку, отозвался Глун. — Пишите, почему вы, будучи не самой преуспевающей студенткой, позволяете себе столь возмутительные дисциплинарные нарушения, как опоздания.
Мой шок был не сильным, но искренним. Я едва успела прикусить язык, чтобы не спросить у Эмиля — он совсем офигел или как?
И норриец мою реакцию, разумеется, заметил…
— Пиши-пиши, — наклонившись ближе, шепнул он. — Кстати, вариант «просто проспала» не принимается.
— А как же самостоятельная работа? Вы же сами сказали, что она зачётная.
Глун равнодушно пожал плечами, а в глубине синих глаз вспыхнули яркие озорные огоньки.
— Ты опоздала. Так что самостоятельную будешь писать как-нибудь потом. В другой раз.
Ах вот он как запел! Ну Эмиль, ну зараза… Ладно, я тебе это припомню.
— Что-то ещё? — вырвал из мыслей декан. И такое самодовольство в голосе прозвучало, что у меня вновь щёки вспыхнули. — Что-то неясно?
— Всё ясно, — подарив улыбку, ответила я. Тут же выхватила из бокового кармана сумки шариковую ручку и склонилась над листком.
Вот, значит, как. Значит, мы действительно ролевые игры любим. Что ж, помнится, снился мне однажды очень красочный сон про изучение магических жестов. И пусть это случилось не сегодня, но клянусь — после таких «снов» не опоздать на занятия практически нереально.
И не знаю как вам, лорд Глун, а мне такая версия событий нравится гораздо больше, нежели та, которую вы от меня сейчас ждёте. Вы же хотите про сегодняшнюю ночь, верно? Ну так вот — даже не надейтесь!
Подавив коварную усмешку и закусив для верности губу, я принялась писать про жест «тин» и прочие «невыученные» мною «распальцовки»…
Стыдно? Есть такое! Но он первый начал. И это, чёрт возьми, был вызов! А мы, девушки с Земли, просто так не сдаёмся. Вот не сдаёмся и всё тут!
Под самостоятельную работу Глун отвёл половину первого занятия. Мне этого времени тоже вполне хватило, чтобы описать «что, как и почему». Финалом сочинения стали глубочайшие извинения за опоздание и заверения, что сделаю всё, дабы избежать повторения ситуации.
Отдавая Эмилю листок и пересаживаясь на своё обычное место, я отчаянно кусала губы и старательно делала вид, будто сгораю со стыда.
Вот только актёрскую игру никто не оценил. Вернее, сокурсницы и сокурсники сочувствия к иномирянке не испытывали в принципе, а Кэсси… она глядела до того хитро, что оказавшись рядом, я не выдержала и спросила:
— Что?
«Эльфийка» подарила широкую улыбку, и отрицательно качнула головой. Но потом всё-таки не выдержала — придвинулась вплотную и шепнула в ухо:
— У тебя глаза блестят. И у лорда Глуна тоже.
— Глупостей не говори, — беззлобно огрызнулась я.
Кэсси же окончательно сдалась — захихикала.
— Девушки! — тут же вмешался в ситуацию декан. Строгий и неприступный, как скала. — Если вам неинтересна боевая магия, можете покинуть аудиторию!
Рыженькая тут же замолчала, а я уткнулась в распахнутую тетрадь. Но увы, читать лекцию никто не собирался.
— Так… — протянул Глун, усаживаясь за преподавательский стол. — С письменной работой закончили, теперь проведём небольшой опрос. Кто готов рассказать о наведённых ударах?
Я при этих словах внутренне сжалась, понимая, кто именно является главным претендентом «на порку», и уже начала планировать месть, но усугублять ситуацию Эмиль всё-таки не стал. Он мазнул по моему лицу взглядом и тут же отвернулся.
— Ресток, может быть вы?
Парень мгновенно поднялся, чуть прокашлялся и начал излагать. А Эмиль откинулся на спинку стула и подхватил первый из стопки сложенных на краю стола листков. Не надо быть гением, чтобы понять, чью именно «работу» он собирался прочесть.
— Наведённые удары — это удары с конкретно заданной конечной целью. Их главная особенность — нелинейная траектория и способность к преследованию. Проще всего объяснить принцип действия на примере обыкновенного боевого пульсара. Итак…
Парень говорил! Причём говорил хорошо, будто параграф из учебника вызубрил. И, несмотря на то, что я этот параграф тоже знала, более того — уже применяла «наведённые пульсары» на практике, всё равно заслушалась. Это было лучше и гораздо безопаснее, нежели наблюдать за читающим мою объяснительную профессором. Но в какой-то момент любопытство всё-таки пересилило, и я взглянула на Эмиля.
Никакой расслабленности в его позе уже не было — декан сидел подчёркнуто ровно. Зато в остальном, эта была воплощённая невозмутимость! Он читал мою объяснительную с таким лицом, будто перед ним математический расчёт очередного заклинания. И только если очень хорошо приглядеться, можно было заметить — уголки мужественных губ дрожат.
— В идеале, образ цели, вложенный магом в атакующее заклинание, должен продержаться ровно до момента встречи заклинания с выбранным объектом, — продолжал вещать Ресток. — Но так бывает далеко не всегда. Здесь всё, в большей степени, зависит от силы атакующего. Чем сильнее маг, тем дольше держится образ. Так же влияние имеет сложность заклинания и расстояние до объекта.
Всё. Ресток закончил, и аудиторию затопила тишина. Но Глун внимания не обратил, по-прежнему читал, и что-то подсказывало — уже не по первому разу. Он очнулся лишь тогда, когда вызванный для «допроса» студент кашлянул и окликнул:
— Профессор?
Эмиль не вздрогнул, нет. Он просто оторвал взгляд от листка, глянул на Рестока и чуть нахмурился.
Спустя ещё минуту в гробовой тишине лекционного зала прозвучало:
— Извините, Ресток. Я отвлёкся. — И спустя ещё полминуты: — Будьте добры, повторите всё, что вы только что сказали.
