— Это пристрастие со временем пройдет, — Эдвин тоже заметил лихорадочный, алчущий блеск в глазах живописца. — Так бывает со всеми, кто остался жив, после визита к теням.
— Тени? Ты называешь их тенями?
— А кто же они, по-твоему, если не тени. Как еще можно назвать тех, кто прячется во тьме и пытается слиться с ней.
— Они рождены из тьмы, — смело заявил Марсель и, немного подумав, добавил. — По крайней мере, мне так показалось.
— Так кажется всем, кто с ними столкнулся. За годы они изучили все фокусы театра призраков и умеют создать себе нужную репутацию. Ночные тени, так я называю их.
— А театр «Покровитель искусств», он работает?
Эдвин пристально посмотрел на него, словно был удивлен тем, что Марсель запомнил название.
— Да, работает, — кивнул он. — И приносит хозяевам неплохую прибыль. Тени иногда приходят на представление, прячутся в сгустках тьмы в аванложах, но зрители не замечают их, по крайней мере, все, кроме тех, кого тени не позовут за собой сами.
— Ты сказал, что они изгои? — в мозгу Марселя мелькнула картина театра — ловушки, принадлежащего теням и окруженного ими со всех сторон.
— Да, — легкий кивок златокудрой головы.
— Я тоже стал изгоем для друзей, после того, как принял один заказ, — Марсель вспомнил, как его пригласили в какое-то заведение, вроде того театра. Друзья из университета отговаривали его, убеждая, что он уже не вернется оттуда живым, что все, кто спутался с теми темными личностями, за которыми как-то ночью последовал Марсель, давно погибли, но он не мог отказаться, слишком остро нуждался в средствах к существованию, к тому же, мечтал о том, чтобы с ним считались, как с художником, который может что-то нарисовать, а не как с обычным бездарным мальчишкой-маляром, вообразившим себя гениальностью. Он пошел туда, чтобы нарисовать несколько фресок на стенах, а вернулся оттуда живым и невредимым, но друзья отвернулись от него, назвав его проклятым, сообщником колдунов. Они его боялись, и Марселю стало некому рассказать о тех странных, чуть ли не магических знаках, которые он успел заметить, пока работал. Сейчас он уже собрался поведать обо всем Эдвину, но понимающий, сочувствующий взгляд, смотрящего на него ангела, как будто сообщал «я все знаю», и Марсель понял, что слова в этой комнате никому не нужны. Они с Эдвином могут общаться между собой, не прибегая к устной речи, не нужно никаких изъяснений, никаких цветистых фраз и риторики. Они могут читать мысли друг друга, передавать друг другу сообщения, не произнося при этом ни слова вслух. Может, это все влияние медальона, который Марсель не снимал с шеи, а может, виной всему любовь к сверхъестественному созданию, затмившая собой все остальное.
Эдвин не позволял Марселю читать все свои мысли, только обрывки фраз, но уже это было для Марселя откровением. Он никогда не мог знать о том, что творится в голове у другого живого существа. А разговаривать с кем-то, ни произнося ничего вслух было недостижимой мечтой, но эта мечта стала явью, благодаря Эдвину.
Марсель даже не считал нечестностью то, что сам не знает ничего об Эдвине, в то время, как Эдвину известно о нем все.
Медальон снова нагрелся на груди, но тепло было не обжигающим, а исцеляющим. Ранки на запястьях затягивались, почти так же быстро, как на неуязвимой коже Эдвина. Как это чудесно, снова ощущать кожу гладкой и чистой в тех местах, где еще недавно пульсировали болью царапинки.
Марсель посчитал столь чудесное исцеление чуть ли не само собой разумеющимся, ведь медальон - то волшебный. Осознание того, что у него находится волшебная вещица, пришло внезапно, точнее даже не осознание, а полная уверенность. Видя ангела, он не мог оставаться скептиком, как не мог сомневаться в том, что волшебство теплыми волнами разливается по его телу.
— Ты хочешь рассказать мне о том, что тебя тревожит? — улыбка Эдвина, как всегда, ободрила и воодушевила Марселя. — Тебе нужно выговориться, но ты не знаешь, с чего начать. Ты считаешь то общество, для которого расписывал фресками стены, тайным собранием чародеев?
— Да! Вернее, так считали мои друзья, а я сам не был уверен. Я поступил опрометчиво, доверившись им. Мне показалось, что по завершению работ на меня там начали косо смотреть, будто думали, проболтаюсь я кому-нибудь о них или же не заметил ничего подозрительного? Они совещались о чем-то между собой, взвешивали свои шансы на какую-то победу. Я слышал только обрывки разговоров краем уха, меня куда больше занимала кисть, изящно расписывавшая штукатурку. Из всего услышанного можно было понять, что они недовольны неограниченной властью над ними какого-то императора.
— Какого-то? — Эдвин надменно изогнул бровь, в его высокомерном взгляде плясали смешинки. — Разве императоров так много? Их так легко спутать друг с другом?
— Мне показалось, что они говорят о ком-то…неземном, — Марсель не мог подобрать слов, чтобы выразить свою догадку. Под презрительным, насмешливым взглядом визави он ощущал себя полным дурачком. — Да, не смотри же ты на меня, как на двоечника со школьной скамьи, Эдвин. Я не выдумываю. Мне, правда, показалось, что они имеют в виду кого-то, стоящего выше всех земных правителей. Они вкладывали в титул императора несколько другой смысл, чем тот, что привычен людям.
— Я понимаю тебя, — Эдвин вдруг стал серьезен и сдержанно кивнул. — Они остерегались того, кто может выболтать их секреты, но ты был честен до конца. Не пошел с доносом ни в суд, ни в инквизицию. Такая честность, конечно, похвальна. Долго же ты хранил их секрет перед тем, как проболтаться передо мной.
И вновь Марселю почудилась скрытая насмешка.
— Эдвин, ты же не начальник гвардии, не инквизитор, не судья. Ты мой друг, и все равно, что бы я ни попытался скрыть от тебя, ты, так или иначе, обо всем узнаешь.
— Ты считаешь, что я всеведущ?
— Не смейся!
— Я смеюсь не над тобой, — Эдвин все же позволил себе мимолетную улыбку. — Просто, я подумал, что это очень веселое стечение обстоятельств, твое сообщение пришло по тому адресу, на который ты никогда бы не набрел сам, по версиям злоумышленников.
— А вдруг они, правда, были колдунами? Тогда мне повезло, что я ушел оттуда живым.
— А почему ты решил, что они умеют колдовать.
— Ну, они вели себя так таинственно, носились с какими-то старыми книгами в черных переплетах, передавали друг другу свитки и… — Марсель не решился добавить вслух, что длинная сутана одного из них была расшита такими же символами, как плащ Эдвина. Вот, где он раньше видел эти звезды и буквы. Плащ того, кто вступился за Марселя в роковой момент, был расшит примерно так же.
